Главная помощница Пастора, единственная наследница всей его империи. Не вникал в трагедию семьи, но по слухам, Нестор Львович любил одну женщину. Она предпочла его старшего брата. Не родного. Сводного. Он был нашего круга, Пастор тогда ходил под ним. И… далее версии разняться, но суть одна — их убили, остался грудной ребёнок. Дочь брата и любимой женщины… Её-то под своё крылышко взял Нестор Львович.

Семья!

Милену я тоже не соблазнял. Сама! Я убеждал: «Нам не стоит!!!» Тем более за спиной босса… Правда, уже вколачиваясь в неё.

На что она со смешком подметила: «Что на его глазах тем более не стоит!»

А секс с ней всегда, как ураган. Так выходит.

Я по работе опаздываю…

Она при делах… под завязку.

Я улетаю…

Она проездом в городе…

На этой почве мы и подошли друг другу.

Секс хороший — пусть не регулярный, зато яркий, бурный и опустошающий.


— Давненько меня так не трахали, — глухо смеётся в моё плечо Милена и после нежного поцелуя прикусывает острыми зубками. Рубашка до сих пор на мне, но в жажде потереться обнаженными телами, частично раздеты. Пуговицы расстегнуты, полочки распахнуты. С Миленой тоже заморачивался — вытряхивать из шмоток. По сути, мне нужно было лишь вставить разок-другой, но руками было мало, и для контакта не хватало остроты и ощутимости. Вот и получилось, подол задрал, а верх платья спустил. Тряпка теперь была вся на талии.

Да! У Милены шикарная грудь. Тяжёлая, крупная. А от того, как покачивается во время секса, слюна вырабатывается. Поэтому к ней у меня особое нежное чувство. Люблю мять, тискать, кусать, целовать. Милена благодарна за внимание, и оно обычно выливается в пару лишних оргазмов. А мне, как мужику приятно знать, что женщина, с которой трахаешься, настолько отзывчива.

— Поменьше бы разъезжала, почаще дома бывала. — Привожу мысли и чувства в порядок. Неторопливо покидаю Милену. О контрацепции никогда не забываю, поэтому стягиваю презерватив, аккуратно заворачиваю узелок. Обвожу комнату взглядом, куда бы можно было деть резинку. И только сейчас понимаю, что это комната Милены. Чемодан с сумкой стоит возле постели, до которой так и не дошли, а на ней разложены несколько нарядов. Она явно не первый раз в этом доме. Значит, мне не померещилось, пока шли в «уборную», что племянница Пастора очень хорошо разбирается в обстановке.

Когда пошутил на эту тему, она меня утянула наверх. А потом толкнула к одной из дверей… и понеслось. Лукавить не буду — сам был голоден, потому до постели не дошли, так у двери и стопорнули, только уже по другую сторону. В комнате.

— Мне нужна эта шкатулка, — чуть громче озвучиваю, что меня волнует на самом деле. Презерватив бросаю в урну, которую нахожу в углу перед выходом из комнаты. В ванной продолжает журчать вода, но я знаю, что Милена меня слышит. Пока окончательно привожу себя в порядок, накидываю пиджак, поправляю… племянница Пастора выходит из ванной комнаты:

— Это шутка? — останавливается на пороге, вытирая руки о полотенце.

— Нет!

Улыбка стирается с лица Милены, проступают черты истиной фамилии Набогий. Настораживающее спокойствие, ледяное упрямство. У меня на неё был заказ.

— Скажешь, что цену перебили, большего вложения она не стоит.

— Эта шкатулка до хрена стоит!

— Только скажи, куда перевести деньги.

Милена молча сверлит морозным взглядом. В нём разыгрывается ненависть, лютая злоба.

— Не упирайся. Она мне нужна, а ты знаешь, я всегда добиваюсь желаемого. Любым путём.

— Меня не получил, — жалит змея.

— Вот и задайся вопросом, а так ли я тебя желал? — не остаюсь в долгу.

— Нет, — искажаются миловидные черты до гнева: — Лжёшь. Ты просто не смог смириться, а теперь хочешь причинить боль.

— Много текста ни о чём, дорогая, — моя сила в выдержке, и это сильно раздражает Милену. Буду дожимать. — Не трать яд понапрасну, мне плевать. Тебя ебу, когда вижу. Что с тебя ещё взять?

— Ты… — шипит Милена, комкая полотенце с таким видом, будто собирается бросить.

— Мне шкатулка нужна! — устало повторяю. — Ко мне в гостиницу отправь и посылку для Пастора.

На лице любовницы мелькает нескрываемое недоумение.

— Пойдешь против дяди?

— Нет, но эта хрень мне нужна.

— Девчонка Когана, — решительно ставит точку в собственном умозаключении Милена, кивая в такт. — Я так и подумала в начале, а потом… — племянница Пастора запинается, — ты был убедителен! Значит всё-таки она…

Оправдываться не для меня, да и тема разговора утомляет:

— Ты меня услышала, — выхожу из комнаты. Краем глаза заметив, как Милена заметно охладевает. Полотенце летит в ванную комнату. Возможно, я больший циник, чем думал, но мне по хрену, даже если это был наш последний секс!

У меня своя жизнь, кого трахать найти всегда могу, это не сложно. Сложнее определиться с выбором, с кем стоит продолжать. И если Милена решит, что нам стоит порвать — не умру. Я уже давно переболел ей.

Теперь у меня другие цели. Главное вернуть эту чёртову шкатулку!


Размашисто по коридору, сбегаю вниз, правда уже в галерее начинаю нервничать. Кручусь, глазами выискивая мелкую, но нигде её не вижу.

Первый зал, второй, третий — обратно. Торопливо брожу, суматошным взглядом прыгая по посетителям и выискивая Рину. Нет её!

Сердце глухо долбится в груди. Растерянно соображаю, где её искать, пока не осознаю, что нет и художника!

— Где твой гений малевания? — не церемонясь, вырываю Милену из группы, к которой она присоединилась.

— Бес, милый, ты забываешься, — сладким тоном сквозь милую улыбку осаждает меня племянница Пастора. — Руки прочь! — уже шипит с затаённой угрозой, когда уволакиваю в сторонку. Но наткнувшись на мой злобный взгляд умолкает. Не идиотка — понимает, со мной шутки не пройдут. Тряхну так, что забудет, как зовут.

— Где этот м*? — вторю тоном «последнее предупреждение». — Где? — к себе рывком, всем видом обещая кровавую расправу. Милена перестает играть в холодную стерву, в тёмных глазах рождается истинная паника.

— У-у него на втором этаже… — частит, — по коридору, — с заминками, — насквозь… — уж в спину.

Дальше не слушаю. Плохо соображаю, как одолеваю все залы, лестницу, выскакиваю на второй этаж. Мчусь по коридору, простукивая каждую дверь, но в конце сворачиваю за угол и упираюсь в огромную дверь. Ни секунды не медля, толкаю.

Слетевшее с катушек сердце долбит отчаянный ритм, эхо в голове оглушает, а вид мелкой в объятиях художника ослепляет.

Помню только хруст ломаемых костей, ожоги кулаков. Вопль боли, сменяющийся нежным стенанием, перетекающим в сдавленные хрипы.

Кровь бурлит в диком запале. В теле не шуточно разыгрывается Бес.

— Дим, — испуганный всхлип Арины вырывает из Ада, где уже крушу всё, что под руку попадается и вытряхиваю из тел души.

— Бес! — это уже истеричный визг Милены.

Смаргиваю наваждение. Меня лихорадит, словно под экстази тусовался несколько дней и теперь жуткий отходняк. Фокусирую взгляд — оказывается, держу за горло мелкую, кулак припечатан к стене, кровавая дорожка плавно змеится вниз. Арина вжимается в поверхность в таком ужасе, будто Беса воочию увидела. Он явился по её душу и уже на грани забрать.

Зелёные глазищи вытаращены, щёки бледные, губы дрожат.

Размазывается по стене всё сильнее.

— На выход! — нахожу силы без матов и крика донести до Рины, как недоволен её поведением. Голос мало похож на мой, но я себя контролирую едва ли. Арина затравленно кивает, но стоит на месте. Запоздало осознаю, что до сих пор её держу мёртвой хваткой.

— Пошла, — кое-как от хрупкой шеи пальцы отдираю, — вон! — больше не смотрю на неё. Но по неровному стуку каблуков становится понятно, что девчонка благоразумно уходит. Только хлопает дверь, цокот шпилек Арины смолкает, протяжно и шумно выдыхаю.

И только бой сердце приближается к норме, нахожу глазами хрипящего, скрюченного на полу художника, Милена хлопочет возле него.

— Я тебя не убью лишь потому, что у Рины сегодня день рождения! — наплевав на потуги любовницы меня остановить, за пакли волос дёргаю мужика к себе, заставляя прогнуться и взвыть от новой порции боли. Морда в месиво, кровища повсюду — пузырится изо рта, сгустками по подбородку.

— Пусти его! — в руку вцепляется Милена, в глазах ужас и мольба.

Толчком отпускаю художника, он заваливается мордой в пол. Опять стонет, хрипит.

— Прошу! — рыдает Милена. — Ты и так ему…

— Нехрен руки на мелких запускать. Причём, — отвешиваю пинок для ускорения, — на чужих мелких!!!

— Бес! — взвизгивает любовница, прикрывая собой муд*. — Он художник!!! Не ломай!

Несколько секунд пилю её уничтожающим взглядом, впервые за всё время увидев лицо настоящей, породистой стервы. Истинная кровь Набогий! Нет, не отвращает. Но прозреть приятно…

— Про шкатулку не забудь, — это роняю уже на пороге, даже не оборачиваясь. Торопливо шагаю, растирая кулаки, в которых до сих пор приятно пульсирует боль.

Рину нахожу в прихожей. Жмётся к стеночке. Уже в шубке. Ноги перекрещены, руки тоже, ещё и замком ладони сцеплены. Пошатывается и рассеянно бездумным взглядом обшаривает помещение.

Да она пьяна! Как обухом по голове.

Пьяна! На миг застываю, потрясенный до глубины души.

Когда наши взгляды встречаются, мелкая порывисто отворачивается. Мелкая гордая пьянь!

Хочет отчитать, встряхнуть, но выдержанно надеваю свою куртку, которую мне услужливо персонал выставки приносит.

В гробовой тишине выталкиваю Рину на улицу. Под локоть держу, а зараза пытается рыпаться. Но я сильнее, злее и упрямей. Дверцу машины распахиваю, мелкую на сидение — толчком.

Полюбовавшись на нелепые попытки мелкой уместиться, а в её состоянии и наряде — это крайне сложно, плюю на своё раздражение. Арину к спинке, ныряю корпусом в тачку, дёргаю ремень безопасности и с щелчком пристёгиваю.