Когда он сделал это, она закрыла глаза — не потому, что девушки должны закрывать глаза во время поцелуя, но потому, что ей было невыносимо видеть то, что начиналось между ними.

3 июля 1956 г.


Дорогой Мартин!

Я пишу, чтобы сообщить: Клэр выходит замуж 17 июля в одиннадцать часов. Церемония пройдет в старой каменной церкви. Знаю, как тяжело тебе сейчас, но думаю, ты все равно должен знать, когда это случится. Мне очень жаль, Мартин, правда, очень жаль.

Как всегда, Тих

Хотя Клэр так никогда об этом и не узнала, Мартин приехал в Лонгвуд-Фолс и стоял в стороне, через дорогу от маленькой сельской церкви, где венчались Клэр и Дэниэл. Он смотрел на то, как молодожены спускаются по ступеням, а друзья и родственники обрушивают на них счастливый рисовый дождь. Дэниэл Класкер оказался рыжеволосым мужчиной со светлой веснушчатой кожей. Он притянул к себе молодую жену и поцеловал ее в губы на глазах у потрясенного Мартина. Щеки Клэр горели румянцем, в волосах белели лилии, а платье было под стать цветам — длинным, белым и простым. Племянники Клэр — малыши Маргарет — играли на каменных ступенях старой церкви, подбирая рисовые зернышки и кидая их друг в друга. Появился и ее отец, одетый в выходной костюм. Лукасу помогали спускаться по ступеням два молодых парня. «Он сильно постарел», — подумал Мартин, наблюдая за тем, как мистер Свифт осторожно переставляет ноги, оберегая пораженные артритом колени.

Дэниэл Класкер и его жена сели в машину, которая ждала их перед церковью. «Клэр Класкер», — с горечью подумал Мартин, стоявший за кленом. Какое неуклюжее, неправильное имя. Густые ветви скрывали Мартина от посторонних глаз, и он провожал взглядом исчезающий вдали автомобиль новобрачных, который уезжал под грохот консервных банок, привязанных к заднему бамперу.

На следующий день Мартин вернулся в Лондон. В самолете он забылся тяжелым сном, прислонившись головой к иллюминатору, и не проснулся, даже когда стюардесса подкатила тележку с несколькими блюдами на выбор. После приземления Мартин сразу отправился в ресторан, не тратя времени на то, чтобы зайти домой, побриться, помыться или проверить почту. Он думал, что приготовление еды его спасет — все посторонние мысли вылетят из головы, и его будет волновать только одно: достаточно ли соли он положил в соус.

Позже, когда лихорадочный день превратился в лихорадочный вечер, на кухню зашел официант и сказал, что сегодня у них ужинает миссис Бэнкс с дочерью, и она спрашивает, не хочет ли мистер Рейфил выйти и поздороваться с ними.

— Простите за беспокойство… — Мартин собрался повторить то, что уже говорил в прошлый раз. — Пожалуйста, передайте ей… — Он вдруг замолчал, вспоминая, как красива была Клэр на своей свадьбе, как играл румянец на ее щеках, как падали на лицо рыжие локоны, выбившиеся из прически. — Передайте ей, — продолжил он, — что я сейчас подойду.

Он отложил половник, вытер руки посудным полотенцем и вышел в зал.

Френсис Бэнкс сидела со своей шестилетней дочерью за угловым столиком. Они лакомились десертом, состоявшим из домашнего имбирного мороженого и лесных ягод. Увидев, что к ним приближается Мартин, Френсис отложила ложку и сказала девочке:

— Смотри, дорогая, это главный повар. — Она помолчала, потом криво усмехнулась и добавила: — И ему срочно надо побриться.

Через неделю она пригласила Мартина в гости, к себе в Блумсбери. Они с дочерью жили в большом доме, заполненном книгами, которые когда-то принадлежали умершему мужу Френсис, а также кукольной одеждой и мебелью, которые были собственностью Луизы. В углу гостиной Мартин заметил маленькую бронзовую статуэтку, изображавшую мать с ребенком, и решил, что Клэр понравилась бы эта комната. Френсис увидела, как внимательно он смотрит на бронзовые фигурки, и спросила, о чем он думает.

— Ни о чем, — ответил он. Затем повернулся к ней и спокойным голосом произнес: — Пойдем в кровать.

Френсис уже была замужем и родила ребенка, она была зрелой, опытной в житейском и сексуальном отношении женщиной. Мартин лежал рядом с ней на широкой мягкой постели и вспоминал о маленькой кровати на полозьях, где они с Клэр занимались любовью. «Прекрати, — мысленно сказал он себе. — Прекрати думать о Клэр». Потому что Клэр, которая, по словам Тихони, сейчас проводила медовый месяц в каком-то отеле в Пенсильвании, уж точно не думала о нем, лежа рядом с Дэниэлом Класкером. Или думала?

Мысль об этом не давала Мартину покоя, когда он целовал и ласкал горячее незнакомое тело Френсис Бэнкс. Ее бедра были шире, чем у Клэр, а груди тяжелее. У нее все было полнее и пышнее, чем у Клэр, но она не так искренне и чутко отзывалась на его прикосновения. Образ Клэр стоял у Мартина перед глазами, пока он занимался любовью с чужой женщиной в чужом доме в Блумсбери.

— Клэр! — закричал он, когда достиг высшей точки наслаждения в свою первую ночь с Френсис, а после почувствовал себя крайне неловко.

— Все в порядке, — позже заверила его Френсис. Они лежали рядом и пили вино, которое она заранее поставила у кровати в медное ведерко с тающим льдом. — Я знаю про нее.

Френсис зажгла сигарету от зажигалки, на которой были выгравированы инициалы ее покойного мужа.

— Да? — удивленно поднял брови Мартин.

— Я расспрашивала в ресторане, — объяснила Френсис. — Пыталась понять, почему ты меня избегаешь. И метрдотель помог мне найти ответ.

— Откуда он знает? — спросил Мартин.

—; Ну, — чуть улыбнулась Френсис, — он сказал, что многие знают. Твой друг, Дункан Лир, может, и замечательный человек, но скрытностью точно не отличается.

Мартин приподнялся на локте и посмотрел на нее:

— И что ты обо всем этом думаешь?

Френсис пожала плечами и отбросила волосы с лица.

— Я думаю, — начала она, — что я слишком молода, чтобы навсегда остаться вдовой. Мне всего тридцать лет.

— Мне двадцать четыре, — сказал Мартин.

— Это неважно. Не обязательно быть одного возраста.

Миссис Френсис Бэнкс говорила ему, что они не слишком похожи, и что ее это не волнует, и еще многое другое. Она говорила, что хочет заключить с ним соглашение. Он может выкрикивать имя другой женщины в постели, ей все равно. Он привлек ее и покорил, и ей хотелось бы, чтобы он был с ней, чтобы прогнал ее одиночество и стал отцом ее маленькой дочки.

Да, это будет соглашением, но, быть может, точно такое же соглашение заключили мистер и миссис Класкер. Дэниэл будет рядом с Клэр и сделает ее жизнь в Лонгвуд-Фолс более терпимой. Мартину хотелось верить в то, что Клэр счастлива, а Дэниэл действительно хороший человек. А еще — что она продолжает заниматься скульптурой и никогда не перестанет.

Потрясенный Мартин лежал в чужой кровати и думал о том, сколько собственных ожиданий и надежд они с Клэр предали: свадьба, которую они никогда не сыграют, дети, которые у них никогда не родятся, — малыши с ее рыжими волосами и его серыми глазами.

— Наши дети обязательно будут художественно одаренными, — как-то давным-давно сказала Клэр. — И хорошими поварами.

— Мне их жалко, — ответил Мартин. — Повара-художники. Тяжело им придется в жизни.

— Нет, — возразила Клэр. — Не думаю. Зато когда мы станем совсем старыми и беззубыми, они будут готовить нам мягкое, легкое пюре и затейливым узором раскладывать его на тарелке.

Сейчас Мартин почти видел этих воображаемых детей, которых ему никогда не придется баюкать, подбрасывать в воздух, водить в школу или сажать на плечи и нести сквозь толпу. Дочь Френсис, Луиза, была милой, застенчивой девочкой, с темными, как у матери, волосами. В ее глазах и изгибе губ чувствовалось что-то трагическое, вероятно, появившееся после того, как ее отец умер от сердечного приступа. Малышке тогда было всего два года. Мартину нравилась Луиза, и он знал, что если останется с Френсис, то на самом деле станет отцом девочки. Это не казалось ему такой уж плохой идеей. Он не мог обещать Френсис достать с неба солнце, луну и звезды, но она и не просила. Главной любовью ее жизни, несомненно, был первый муж, Джеймс, профессор факультета философии, у которого она училась в Кембридже и которого боготворила до самой смерти.

Френсис не требовала от Мартина неистовой страсти и пылкой любви. Ей на самом деле подошло бы что-то похожее на страсть и любовь, к тому же — Мартин быстро догадался — эти два чувства не обязательно должны были входить в один комплект. Френсис возьмет, что сможет, и так же поступит он сам. Они поняли друг друга.

Когда спустя месяц после свадьбы Клэр, восемнадцатого августа 1956 года, в англиканской лондонской церкви прошла скромная церемония венчания Мартина Джозефа Рейфила и Френсис Антонии Бэнкс, он не написал об этом за океан женщине всей своей жизни. Это было бы жестоко. Он до сих пор злился на Клэр за то, что она первая отказалась от их отношений, но больше ни в чем ее не винил. Сейчас все это стало приобретать какой-то смысл. Во время медового месяца, который Мартин и Френсис провели в Позитано, они остановились в красивом доме у моря, окруженном лимонными деревьями. Фрукты напомнили ему запах Клэр. Весь медовый месяц Мартина преследовал аромат ее кожи, ее волос, словно она была призраком, скользящим по комнатам дома. Но Клэр не была призраком, она была живой, дышащей женщиной, которая никогда не будет ему принадлежать. Во время медового месяца Мартин беспробудно пил и часто сидел на террасе с сигаретой, хотя всегда терпеть не мог этой привычки у других людей. Когда на небе загорались первые звезды, Френсис приходилось звать его в дом.

— Уже темно, — говорила она, подходя к нему и обвивая руками его плечи. — Почему бы тебе не пойти со мной?

Мартин неохотно вставал, тушил сигарету, полной грудью вдыхал цитрусовый аромат, наполнявший вечер, — давно знакомый и глубоко любимый запах, — поворачивался и шел к дому с женщиной, которая теперь была его женой.