Анастасия Шерр - Бешеный

На часах было семь утра, а я так и не спал до сих пор. И это плохо. Чем меньше сна, тем больше агрессии.

Хотелось поехать к Марине, увидеть её. Но это плохая идея. О лечении тоже нужно помнить, а то, чего доброго, опять сорвусь.

Началась гребаная головная боль, что преследует меня уже целый год. Потер глаза и поднялся. Сначала я подлечусь сам и дам выздороветь Марине, а там уж… Видно будет.

— Ты уходишь? Так скоро? — Ленка догнала меня уже у двери и разочарованно надула полные губы. — У меня выходной сегодня. Думала, ты со мной останешься.

— У меня лечение.

— Можно я с тобой? Сиделкой твоей побуду…

— Нет.

Она вздохнула и, оперевшись спиной о стену, приняла соблазнительную позу.

— А ты придёшь вечером?

— Возможно.

Открыл дверь и уже в подъезде услышал:

— Я буду ждать, Рус!

20 декабря 2017 г.

— Мам, а можно мне к папе после школы? — Ксюня состроила жалобную мордашку, взирая на меня снизу вверх.

Я вздохнула и оперлась о стену.

— Ксюш…

— Ну, мама! — моя некогда послушная, ласковая доченька топнула ногой и требовательно скрестила руки на груди. — Я в школу тогда не пойду!

— Ксюша! — на этот раз возмутилась уже я.

— Ну хорошо, хотя бы на пару часиков… Папу же сегодня выписывают из больницы! Маааам!

Как же глубоко он пробрался… Под кожу залез. И нет спасения от этого человека.

— Твоего папу зовут Николай, а не Руслан. Разговор закончен.

Я отошла от двери, дав дочери понять, что она не будет диктовать мне условия. Достаточно того, что Саша отдалился ещё сильнее и теперь всё свободное от школы время проводит на стройке, забывая даже позвонить.

Могла ли я подумать ещё три месяца назад, что Дигоев захватит власть в моей семье? Он не спросил моего на то разрешения, просто в один прекрасный день я осознала, что моей жизнью и жизнями моих детей управляет жестокий диктатор, перечить которому — себе дороже.

Да, его вылечили. Или залечили. В любом случае, вспышек агрессии больше нет. Но он не стал нормальным человеком, нет. Потому что он им и не был никогда.

Руслан Дигоев — жёсткий, целеустремлённый, идущий по головам, умный и хитрый, холодный и расчетливый.

Хищник, от которого не сбежать. Он настигнет и вцепится в глотку раньше, чем жертва успеет принять решение о побеге.

Он тиран, что не выносит непослушания и не воспринимает ничьё мнение, кроме своего собственного.

Когда я смотрю в его глаза, мне хочется забиться в угол и, свернувшись там клубочком, выть от безысходности.

Лишь одна Ксюша имеет на него какое-то неконтролируемое (даже им самим) влияние. Одной своей слезинкой она может заставить его изменить уже принятое решение. Маленькой девочке достаточно щёлкнуть пальцами и хищник Дигоев у её ног.

Я гордилась своей дочерью и радовалась, что Руслан не подавляет хотя бы её. К тому же, он действительно заботится о ней, а потому… Я согласна терпеть его присутствие в своей жизни, тем более, что деваться мне некуда.

Отношения с Сашей у них не то, чтобы наладились, но стали стабильными — без метания ножей и потасовок. Дигоеву отчего-то стало мало огромного дома, который он арендовал в Питере и он решил построить свой. Вот этого я не понимала… Узнав об этом расстроилась, потому как надежда, что после лечения он оставит нас и уедет в Москву исчезла.

Как заявил Дигоев, решив как-то пооткровенничать после секса — лишний дом не помешает.

Именно на этой стройке и работает мой сын. На мой намёк, что я не хотела бы видеть сына таким уставшим и измученным в пятнадцать лет, Руслан сказал, что именно так взращивают настоящих мужчин. Трудом и потом, а не сиськой у рта.

Саша же, услышав наш разговор, заявил, что его всё устраивает и я не должна лезть, куда меня не просят… Дословно.

Тут же отхватил подзатыльник от Дигоева с пояснением, что мать нужно уважать.

Больше я не вдавалась в подробности и не лезла в его дела. Так жить проще. Меньше знаешь — крепче спишь… Как-то так.

Однако, мои дети — всё ещё мои дети. Как бы они ко мне не относились, я люблю их и не перестану любить даже тогда, когда они полностью отрекутся от меня. А так и будет. Позже, через годы, но будет. Правда, я ждала этого от сына… Я ошибалась.

Зазвонил телефон и я вздрогнула.

Руслан.

— Да?

— Что за дела, Марин? Почему ты не отпускаешь Ксюшу ко мне? — послышался его недовольный, с хрипотцой голос. — Я же говорил, что меня сегодня выписывают. Думал, отметим у меня. А ты и сама хер на меня положила, и Ксюше запрещаешь.

Я прикусила губу так сильно, что стало больно.

— Я не хотела тебя напрягать. Тебе нужно отдохнуть после всех анализов и…

— Марина, — оборвал меня стальным тоном, не терпящим возражений. — Я осетин, а не чукча. Не надо мне задвигать эту херь. Я отправлю за вами машину и чтобы все были у меня. Поняла?

— Да.

А как я могу не понять?

Всё предельно ясно.

Впрочем, как обычно.

— Хорошо. Я соскучился, Веснушка, — добавил более миролюбивым тоном, что значило — я прощена. — Надень сегодня моё любимое бельё. После ужина отправим детей в кино.

Сползла по стене вниз и, закрыв лицо руками, заплакала.

Дигоев подмял меня под себя окончательно. Каждая моя попытка поднять голову заканчивается вот так — полной капитуляцией с моей стороны и его безоговорочной победой. И каждый раз я прогибаюсь всё сильнее. Скоро от меня ничего не останется и я растворюсь во власти и силе человека, завладевшего моей жизнью.

* * *

— Как прошёл твой день? — Руслан отрезал внушительный кусок от стейка и отправил его в рот, не сводя с меня пристального взгляда.

А как мог пройти мой день?

Да как всегда.

Никак.

Из клиники я давно уволена. Искать новую работу бессмысленно — Дигоев не позволит обрести независимость. Как он сказал: «Тебе всего хватает». То есть, он решил, что работа мне не нужна.

И как у меня прошёл день?

Смешно.

— Как обычно, — отвернулась к детям.

Ксюша весело что-то щебетала, показывая Сашке новый набор для рисования, который купил ей «папочка», а Саня изо всех сил делал вид, что ему это очень интересно.

Я улыбнулась, глядя на своих чад.

— Что с тобой? Плохое настроение? — прищурился, изучая меня, пронзая своим взглядом.

— Не важное, — и так уже несколько месяцев.

— Поделишься со мной? — прошептал вкрадчивым голосом и накрыл мою руку своей.

У него всегда очень горячая и приятная на ощупь кожа. И пахнет от него безумно… Красив и статен. А ещё с ума сойти как богат и могуществен.

И если бы наши отношения начались не так… Я бы точно влюбилась в него.

Но после той ночи в гостинице я чувствовала себя рядом с ним, как на краю пропасти. Глубокой, бездонной. Тёмной и страшной. И все его попытки расслабить меня или как-то возбудить заканчивались тем, что я закрывала глаза и превращалась в камень.

Тогда он просто снимал с меня трусы, раздвигал ноги и трахал. Нет, боли больше не было и он не позволял себе ничего лишнего. Даже позы менял редко… И да, я возбуждалась и даже получала оргазм. Он довольно искусный любовник и с этим не поспоришь.

Но дикий страх не покидал меня. Я не чувствовала себя живой рядом с ним. Он, как ледокол, сметающий, превращающий в пыль всё на своём пути.

Вот и сейчас он не просил меня поделиться с ним своими переживаниями, как могло показаться со стороны. Он требовал, обязывал рассказать.

И я не смела ослушаться, потому что потом, когда мы останемся наедине, он заставит меня говорить… Будучи во мне.

Он сильно сожмет мои запястья своей рукой и, войдя в меня до предела, заставит рассказывать ему причину моего плохого настроения. И я буду рассказывать… Пока он трахает меня. Трахает и смотрит в глаза своим бешеным взглядом. В его глазах я буду видеть помешательство… И буду бояться. А потом кончу под ним, так же глядя в ненавистное лицо, на котором увижу торжествующую ухмылку.

Он продолжит вбиваться в меня, пока не кончит, всё так же непрерывно глядя в глаза. И я не посмею отвести взгляд.

— Это всё глупости. О какой свободе ты говоришь? Ты не в рабстве. Разве я обижаю тебя? Нет. И хватит об этом, — ответит после и, притянув к себе, прижмёт меня к своей широкой груди, покрытой мягкой густой растительностью.

— Марина? — он сжал мою руку чуть сильнее и я, заморгав, вышла из ступора. — Что такое?!

Да, действительно… Что?

Что ответить ему?

Что я расстроена из-за его выписки, потому что теперь он будет рядом чаще? Или что я хочу завязать с этими отношениями, но не знаю, как это сделать?

— У меня живот болит, — ляпнула первое, что пришло в голову и тут же пожалела о сказанном.

— Что-то съела? — он нахмурился, опустив взгляд на салат, который я так и не поела. — Или, наоборот, ничего не ела? Марин, ты плохо питаешься?

Я с трудом поборола желание закатить глаза. Конечно, он беспокоится, чтобы из строя не вышла. Как же тогда он будет меня иметь?

— Всё нормально. Просто… Так бывает, ничего страшного, — улыбнулась, надеюсь, получилось не очень фальшиво.

— Нет, не нормально. Ты похудела и стала бледной, — настаивал на своём. — Ну-ка, поешь. Давай, не обсуждается.

И я ела. Не чувствуя вкуса и пережевывая как попало.

— Когда у тебя были месячные? — спустя пять минут разглядывания меня так и эдак, задал вопрос. — Может ты беременна?

Я поймала на себе заинтересованно-обеспокоенный взгляд Саши и почувствовала, как начинает покалывать кожу лица — краснею. Дожили…