Присел рядом с ним и так же уставился в никуда.

— Закурить есть? — спросил он вполне спокойно, чем немало удивил меня.

— Мал ещё курить.

На том и замолчали. Он молчал о своём, а я — о своём. Только в итоге, всё равно к одному придём, слишком тесно переплелись наши судьбы.

— Почему именно она? — спросил через некоторое время малец и я пожалел, что не дал ему сигарету.

Лучше бы молчал, честное слово. Мне откуда знать, почему она? Первая попалась под руку потому что.

— Так вышло.

— Ты её любишь? — парень повернулся ко мне и, скрывая свою боль, посмотрел в глаза. — Лену любишь?

— Нет.

— Трахаешь просто? — в корень зрит парень.

— Да.

— А маму?

— Я не знаю, Сань. Сложно всё это.

— Тебе сколько лет?

— Тридцать.

— А маме тридцать пять… Ты поэтому ей изменяешь? Она старая для тебя?

Я хмыкнул. Веснушку годы пощадили, о чём говорит и её совершенное тело и всё ещё юное лицо.

— Нет, конечно.

— Тогда почему? Зачем вы так поступаете с… Мамой? — парень был в отчаянии, с трудом сдерживался, чтобы не заплакать, только пацанячья гордость и держала его.

Я бы даже понял, если бы он не сдержался и начать размазывать по лицу сопли. Но нет. Он держался, копил в себе эти ядовитые эмоции и это пугало даже меня. Уж я-то знаю, чем всё может вылиться.

— Я не могу тебе этого объяснить. Когда-нибудь поймёшь.

Он склонил голову и, сцепив руки в замок, застыл. Да, хреново, конечно. Некрасиво вышло. Только это жизнь. По-другому не бывает.

— Отдай её мне.

Вот тут я, конечно, прихуел, что называется.

— Ты о Ленке, что ли?

— Да.

ГЛАВА 19

— Нет. Я запрещаю тебе видеться с ней. И мы закроем эту тему, — предупреждающе вытянул руку вперёд, принуждая пацана заткнуться. — Она шлюха. Скажи, зачем тебе шлюха? Если бы ты не сох по ней, тогда ладно, я бы позволил. Мне, в принципе, плевать, кого ты трахнешь впервые. Хочешь, я тебе десять таких приведу? Будешь пялить их по очереди. Да хоть что с ними делай. Но эта сука тебе не нужна, поверь мне, парень. Она выдерет из твоей груди сердце и на твоих же глазах безжалостно его растопчет. Вот скажи мне, зачем ты сегодня пришёл к ней?

Сашка нахмурился.

— Мама послала. Тёте… Лене нужно было диван собрать новый.

Наивный, зелёный дурак.

— Какой нахрен диван? Нет у неё никакого нового дивана. И старый собран ещё до твоего рождения. Она хотела, чтобы ты бунт устроил, вот как сейчас. Чтобы к мамке побежал жаловаться. Чтобы про меня рассказал, какой я урод. Она выгоду свою преследует. Такие, как она всегда используют. Они не меняются. Они не умеют любить. Открой глаза, Сань. Шлюха не может стать хорошей девочкой, лишь потому, что ты её любишь. Проблядь останется проблядью, как бы ты не растекался лужей у её ног. Она вытрет о тебя свои ноги и пойдёт дальше.

Парень весь ссутулился и, казалось, стал старше лет на пять, а то и все десять. Да, вот такая вот она, жизнь, пацан.

— А ты не боишься, что я маме расскажу? — не то шантажировать меня пытался, не то любопытствовал.

Впрочем, какая нахрен разница? Узнает Марина, и что дальше? Возненавидит меня ещё больше? Так больше уже некуда. Хотя отчего-то мне кажется — плевать ей. Не те она чувства ко мне испытывает, чтобы ревновать.

— Не боюсь.

Пацан вскинул голову.

— Почему? Тебе всё равно? Тогда зачем тебе моя мать?

Как же достали меня уже этим вопросом дурацким. Я сам, бля, ответ на него не знаю! Не могу её оставить. Думал уже, и не раз. Но оставить не могу. Любую могу иметь, а хочу только её. Иногда мне кажется, что я сломаю её, но не остановлюсь. А может остановлюсь, когда сломаю.

— Поехали домой, Сань. Ко мне. Потом я привезу твою мать и Ксюшу. Поужинаем вместе. А ты реши пока, хочешь ли ей рассказывать.

Ехали в угнетающей тишине. Парню есть о чём подумать. Мне, в принципе, тоже. Правда, вряд ли хоть один из нас додумается до чего-нибудь путного.

— Знаешь, я тоже испытал на своей шкуре это всё… Предательство, имею ввиду. Правда, значительно позже, чем ты.

— И как? — издевательски хмыкнул парень, глядя в окно.

— Хреново.

— Надо же…

— Не ёрничай. Я знаю, каково это. И понимаю тебя отлично. Но это пройдёт. Всегда проходит. Просто не суйся к ней. Забудь.

Про себя подумал, что надо бы навестить суку в последний раз. Ночью. И прикопать где-нибудь за городом. Пока завтра ещё чего не придумала.

— А ты как забыл?

— Очень просто. Поймал тварь и казнил.

— Казнил? — не ожидавший такого ответа Сашка весь подобрался. — Как это?

— Свернул суке шею, — повернулся к нему и не смог не заметить, как побелел парень. — А потом забыл. Уже на следующий день. Но тебе этот вариант не подходит. Так что, просто забудь. Завтра вечером отвезу тебя в одно место, где очень хорошо стирают память.

* * *

Сашка никогда не мог даже подумать, что его идеал — такая, как все… Обычная.

Или шлюха, как выразился Руслан, во что верить панически боялся. Но увиденное лишь подтвердило эти слова.

Нет, разумеется, Лена не перестала ему нравиться. Даже хуже… Он захотел её. Осмелился. Если раньше запрещал себе об этом даже думать, то теперь полная грудь и красивые длинные ноги, которые так плохо скрывало полотенце — то и дело всплывали в подсознании яркими картинками.

А ещё, он злился. Сильно. Стоило представить только, как Руслан — здоровенный мужик трогает её… У Саши срывало тормоза. Хотелось вернуться к Лене и сделать то, после чего она поймёт — кто должен быть её мужчиной. Впервые он позволил себе об этом думать и это сводило с ума.

Ненавидел Руслана за то, что трахал его идеал. Ненавидел Лену за то, что так и не перестала мерещиться на каждом шагу. Ненавидел даже себя за то, что слабак.

И самое страшное…

Он не знал, что делать с увиденным. Рассказать маме? Сделать ей больно?

Но зачем? Зачем портить ей жизнь этой грёбаной правдой? Кому станет легче от этой правды?

Но, с другой стороны, как он может сделать вид, что ничего не произошло? Как смотреть в глаза матери и лгать?

Взглянул на Руслана, что спокойно вёл машину, ловко управляя одной рукой. Он не боялся, что Сашка раскроет его тайну — факт. Ему от этого ни холодно, ни жарко. Соответственно, он уверен, что мать его простит. Возможно, так оно и будет.

И завидовал Дигоеву. Этот осетин нравился ему своей силой, умением прогибать мир под себя. И Сашка многое отдал бы, чтобы стать таким же.

Сильным, могущественным, любимцем женщин и победителем всегда и во всём.

Но присутствовал теперь и страх. Не за себя, нет. За мать. Ведь если Руслан убил ту, что предала его… То откуда уверенность, что он не навредит матери? Ещё одна причина, чтобы заткнуться и никогда не посвящать маму в страшную тайну.

* * *

— Соберитесь, скоро заеду за вами, — Дигоев был краток.

Отчего-то опять не в настроении. Хотя мне как-то плевать. Всё равно. Абсолютно. Я устала от всего. От него. От капризов дочери, которую словно подменили. Постоянного отсутствия сына, что практически переехал на стройку.

Я хотела поднять голову. Правда хотела. Только из меня вынули хребет. Чтобы не дёргалась. Я понимала, что теряю детей. Осознавала, что больше не авторитет для них и даже не друг. Другом и авторитетом для них стал Руслан. В глазах дочери я видела до сих непонятную мне любовь к нему. А в глазах сына… Восхищение. Он даже повадки его начал перенимать, что пугает меня до невозможности.

Я всё это видела… И с ужасом ждала того дня, когда окончательно потеряю своих детей.

А Дигоев упивался своей властью. Ему нравилось проводить время с моими детьми. Разумеется… Они ведь ловили каждое его слово. А меня, словно не было. Я отдала все свои права ему. Этому ублюдку, что как вирус заразил мою семью, заполнил собой все клетки.

— Веснушка моя, — прошептал, склоняясь к моим губам и, коснувшись их своими — горячими и влажными — заглянул мне в глаза. — Поехали, у нас сегодня небольшой праздник.

Небольшой праздник или большой — мне всё одно. Наплевать. Но я изобразила улыбку, услышав радостный визг дочери, которая уже неслась встречать Руслана.

— Папа пришёл! — на что я, отвернувшись, закатила глаза. — А какой у нас праздник?

У НАС.

Без ножа резало такое отношение к нему. Я чувствовала себя чужой в своём доме. Рядом со своими детьми.

— А какой ты хочешь? — он держал Ксюшу на руках, а та обнимала его за шею, блаженно улыбаясь.

— Я хочу Новый год!

— Нет, Новый год будет через восемь дней. К тому же, он не может быть чаще одного раза в год.

— Тогда день рождения!

— День рождения? Ты хочешь стать старше на целый год?

— Нет, я хочу поскорее вырасти. Мне надоело быть маленькой. Я хочу стать такой красивой и умной, как мама.

Я улыбнулась. Я вызываю у дочери восхищение… Надо же.

— Обязательно будешь. А теперь беги, собирайся, — опустил Ксюшу на пол и шагнул ко мне.

— Ты опять грустная. Может начнёшь позволять себе расслабиться, хоть изредка?

— Всё нормально, — дёрнулась, чтобы пойти к дочери, но он схватил меня за руку и притянул к себе.

— Тебе не надоело сидеть в своей скорлупе? Выгляни из неё и ты удивишься, как прекрасна жизнь.

На этот раз не сдержалась и всё-таки закатила глаза.

— Не может быть прекрасной жизнь у того, кого лишили свободы выбора.

Он усмехнулся и отпустил меня.

— Уверен, это лучше, чем жить в нищете и перебиваться с хлеба на воду. Научись ценить то, что имеешь, — тут же переменился в лице и стал каким-то отстранённым. — Иди, собирайся.