— Договаривались же сначала к Роме заехать, обсудить возможность того, чтобы мы с Матвеем вернулись в дом матери, а уже потом импровизировать как тебе больше нравится… — проговариваю с укором.

Вот только мужчину и это нисколько не пронимает.

— Как видишь, планам свойственно меняться, — безразлично пожимает плечами он.

К нам подходит молодая девушка из разряда местного обслуживающего персонала в цветастой униформе. В её руках заказанные нами немного ранее напитки и сахарная вата, которую захотелось сыну, поэтому приходится сделать временную паузу.

Артём отворачивается от меня, наблюдая за тем, как Матвей, также заметивший принесённое, вылазит из воды и направляется в нашу сторону.

— Кроме того, в дом твоей матери, а ещё лучше — сразу в мою квартиру, вы поедете в любом случае, прямо отсюда. И мнение федерального судьи меня больше не интересует, — дополняет он, как только девушка покидает нас. — Как только твой Агеев станет доступен, сообщишь ему по телефону. А если не можешь — сам скажу.

Да твою ж мать!!!

— Ты не прав, — возражаю мягко. — И вообще… Нам поговорить сначала надо кое о чём… — дополняю, но не договариваю.

Матвей подходит к шезлонгам и мне приходится умолкнуть.

— Да, ты права, Жень. Позже обязательно поговорим, — всё же отвечает Артём.

На его лице расплывается радостная улыбка. Он вновь больше не смотрит на меня.

Только на Матвея. И столько искреннего тепла светится в синих глазах, что моё сердце в который раз болезненно сжимается.

Больно. Очень больно. И, в скором времени, не мне одной так будет.

— О чём это вы поговорите? — незамедлительно интересуется сын.

Семилетка переводит заинтересованный взгляд то на меня, то на Артёма. Но, если я в растерянности молчу, не зная, что сказать, то вот Рупасов сохраняет былую невозмутимость и дальше.

— А это наш с твоей мамой давний большой секрет, — заговорщицким шёпотом сообщает он, склонившись к мальчику ближе. — Даже твоему папе знать не положено… Оказывается твоя мама не любит сахарную вату!

Матвей неопределённо хмыкает и смотрит на Артёма… с восхищением?

— Она просто не пробовала… Но мы её заставим! — гордо задирает подбородок сын.

Взгляд серых глаз пристально прищуривается, смерив меня с ног до головы в явной задумке исполнить обещанное, на что Рупасов благодушно улыбается и треплет Матвея по мокрым волосам. Временная пауза, исполненная идиллией безмятежности, отвлекает моё внимание, поэтому не сразу реагирую, когда Артём вооружается кусочком сладости, которую я с детства терпеть не могу, и бесцеремонно запихивает мне в рот! Мне только и остаётся, что проглотить продукт из растопленного сахара, а вместе с ним и кучу ругательств преимущественно матерного характера, так и просящихся наружу …

— Вкусно же? — задорно подмигивает Артём.

Обращается ко мне, но продолжает следить боковым зрением за реакцией Матвея, пока тот подленько хихикает, абсолютно не задетый таким обращением со мной.

— Да ну вас, — бурчу невнятно.

Беру стакан с минералкой и отодвигаюсь от них подальше, на что оба мои мужчины снова смеются… Спустя пару минут сладкая вата окончательно уничтожена, но уже без моего участия, а Матвей с разбегу ныряет в бассейн, возвращаясь к своим развлечениям.

— Он очень хорошо плавает, — роняет задумчиво ему вслед Артём.

Мужчина растягивается на шезлонге, запустив пальцы во влажные волосы и прикрывает глаза. Понятия не имею как давно он спал, но залёгшие тени вокруг его глаз заставляют чувствовать вину за то, что являюсь причиной этого изнурения.

— Да, Костя его учил чуть ли не с младенчества, — отзываюсь негромко с улыбкой, через паузу добавив. — Тебе бы отдохнуть… Устал ведь.

Уголок его губ приподнимается в лёгкой полуулыбке, но в итоге Рупасов отрицательно качает головой. И тут же резко меняет тему разговора:

— Ты сказала, он в следующем году только в школу пойдёт… Зачем ты соврала, Жень?

Тяжело вздыхаю, думая о том, что «позже обязательно поговорим» — наступило гораздо раньше, чем я рассчитывала. Ну и ладно. Чего тянуть-то?! И без того ситуация уже напоминает трагикомедию на грани абсурда…

— Да, сказала, — отзываюсь односложно.

Вроде и сама собиралась объясниться, но в горле пересыхает, а слова будто застревают в разуме, не желая быть озвученными. Всё-таки, несмотря на мою надежду, что Артём всё поймёт и примет, страх потерять мужчину — гораздо сильней.

— И? — хмурится Рупасов.

Взгляд синих глаз буквально вонзается в меня, прошивая насквозь требовательным ожиданием ответа. А ещё в нём читается обвинение… Будто бы я и правда обманула.

В какой-то степени так и есть. Ведь молчание иногда тоже можно приравнять к подобному. В случае со мной — так точно.

— Я не соврала тебе о школе, если ты об этом. Матвей и правда пойдёт в первый класс только в следующем году… По медицинским показаниям, — отвечаю, как можно ровнее и спокойнее.

Хотя дрожит не только мой голос. Пальцы судорогой сводит, а меня всю буквально выворачивает наизнанку от ощущения того, как на меня смотрит Рупасов.

— По медицинским показаниям? — мрачнеет в одно мгновение Артём.

Обсуждать здоровье сына в данный момент я точно не намерена, тем более, что опасений по этому поводу больше нет, но всё равно вынуждена ответить.

— Матвей родился недоношенным. Из-за этого были некоторые проблемы… Но сейчас уже всё хорошо. Хотя лечащий врач порекомендовал избегать чрезвычайных физических нагрузок, вот Рома и решил, что со школой стоит пока повременить, — проговариваю как можно более обобщённо. — Так что здесь нет ничего катастрофичного.

Вопреки моим последним словам, лицо Рупасова мрачнеет ещё больше.

— И всё-таки? — не унимается он.

Мой телефон, лежащий на краю столика, начинает вибрировать, а через мгновение заливается мелодией входящего звонка. Это и спасает от дальнейших разъяснений, которые Артёма, по большей части, и не касаются вовсе.

— Привет, Ром, — беру трубку без промедления.

Чем заслуживаю хмурый взгляд мужчины, сидящего рядом, а также далёкую от доброты улыбку, так и обещающую, что полученный мною перерыв в разговоре вряд ли спасёт и поможет в конечном счёте.

— Привет, — отвечает муж, тут же переходя к насущному. — Извини, только сеть ловить начала, раньше не получилось позвонить… У вас всё в порядке? — звучит больше в риторическом ключе, потому что ответа абонент и не ждёт, продолжая на своей волне. — Долго вы ещё в этом аквапарке будете?

Наверное, я должна бы удивиться тому, откуда ему известно наше местонахождение, но ввиду недавних обстоятельств и приставленной за мной негласной слежке, заметить которую мне так и не удалось… Устала я удивляться сегодня.

— Не долго, — отзываюсь с усмешкой. — А сам ты долго ещё? Вроде как встретиться собирались… — не договариваю, предоставив ему возможность определить последующие варианты развития событий.

— Потому и звоню… Тебе придётся вернуться обратно… вместе с Матвеем, — тяжело вздыхая, произносит Агеев-старший. — Сегодня я не смогу приехать. А Костя приедет ещё не скоро, насколько я успел понять. Так что пусть твоё сопровождение тебя на место вернёт — откуда взял, в общем, — уже в неприкрытой ухмылке.

На мгновение хочется съязвить о том, что трасса — не самое подходящее место для семилетнего мальчика, но эту информацию оставляю при себе, решая не накалять обстановку ещё больше, чем уже есть.

— Ладно, поняла, — отзываюсь нейтрально.

Хотя всё внутри так и негодует против подобного. Вообще не уверена, что Артём захочет вести меня и Матвея хоть куда-то после того, как я закончу наш с ним разговор. Но Рома явно не стал бы просить о подобном, если бы не было веских причин, потому и соглашаюсь без лишних слов.

— Матери позвони, она волнуется, — добавляю поспешно.

В ответ муж скептично хмыкает.

— Ладно… Позже ещё тебе наберу, как будет возможность, — явно прощается он.

— Хорошо, — говорю, но на том конце связи меня уже не слушают.

Агеев повесил трубку.

Как же меня бесит эта его привычка!

— Вот видишь, и объясняться не пришлось, — тут же отпускает едкий комментарий Рупасов, явно расслышав каждое слово состоявшейся беседы.

Он вновь беззаботно улыбается, да и вообще всем своим видом демонстрирует спокойствие… Что выбешивает ещё больше! Особенно, если учесть, что ни одного вопроса — почему всё именно так, от него не последовало… В общем, зародившаяся во мне злость только растёт и крепнет. Но это даже хорошо, потому что она гасит все былые страхи и опасения.

— Матвей — не твой сын, Артём, — проговариваю сходу, игнорируя его предыдущее высказывание. — Что бы ты не решил из-за того, что ему семь — это не так. Ты ошибаешься.

На несколько секунд воцаряется обоюдное молчание. И если я просто-напросто даю Рупасову возможность осмыслить сказанное мною, то он — явно пытается подобрать подходящие слова. Артём резко выпрямляет спину, пристально вглядываясь в моё лицо в явном желании распознать почему я снова его обманываю… Лицо мужчины будто каменеет, а взгляд синих глаз смотрит с непониманием и неверием.

Чёрт, он ведь и правда решил, что Матвей — его!

Сердце в который раз предательски сжимается, но смягчать ни эту, ни встречную в другом человеке боль я не намерена. Раз уж начала — так до конца пойду.

— Что ты сказала? — едва слышно произносит Артём.

И столько растерянности слышится в его голосе, что в какой-то мере мне впору ненавидеть себя… Но потом я вспоминаю, чья на самом деле тут вина, а потому повторяюсь без зазрения совести:

— Матвей — сын Романа Агеева. Не твой.

Если бы было возможно убить словами, наверное, я сейчас сделала бы именно это.