– Одной проблемой меньше, – говорю я Нику. Кладу левую руку на его правую, которой он сжимает рычаг переключения передач. – А теперь – что мы будем делать с другой?

Он едва заметно вздрагивает от моего прикосновения и высвобождает руку, чтобы еще раз повернуть ключ зажигания. Вообще не понимаю, с чего это мне захотелось до него дотронуться.

И он спрашивает:

– А зачем ты разломала Барби Трис?

Вот же хрень, это жертва за то, что Кэролайн вырубилась неожиданно рано – похоже, к Нику перешло то состояние меланхолии, которое обычно следует у Кэролайн за назойливым любопытством? Он продолжает:

– У меня было три сестры, и я знаю, что это чертовски серьезно – испортить Барби другой девочки.

Ладно, может, это не меланхолия – его саркастичная улыбка дает понять, что он снова превратился в типичного ироничного паренька из музыкальной группы. Но какого черта – почему мне от этого хочется наброситься на него прямо сейчас?

И все-таки по нему видно, что ему и правда интересно, но я не собираюсь объяснять ему свои отношения с Трис. Просто не смогу. Ущерб, который Саб-Зи может нанести мужской психике за одну ночь, ограничен.

С другой стороны, может, я смогу превратить Ника в свой проект, устроить ему детоксикацию, очищение от Трис, провести реабилитацию, организовать для него полное погружение в отношения с хорошей девушкой? Мне тоже нравится число семь – так что мы можем двигаться плавно, постепенно, приятно и красиво – семь дней вместо семи минут. А потом я отпущу его, освобожу от груза мыслей о Трис, переделаю и превращу в прекрасного парня. Я уверена, он скрывается где-то там, за этими глазами, хранящими образ Трис. Это будет мой дар всем женщинам – идеальный представитель мужского пола, прекрасный музыкант, который отлично целуется. Я выпущу его в мир, тщательно очистив от иронии, и он больше не будет подозревать всех женщин в том, что они окажутся такими, как Трис. Ну, И.Х., а кто теперь крут?

Белый фургон проносится по улице с односторонним движением в запрещенном направлении и останавливается у пожарного гидранта прямо перед нашим «юго».

– О, слава богу, – говорит Ник. Интересно. Похоже, нас спасет божественное вмешательство. Судьба?

Из фургона выходит парень, и я узнаю его – он обнимался с тем типом из группы Ника, который не пел, после их выступления. Я лишь минуту наблюдала за тем, как они целовались, а потом мне пришлось отвести взгляд. Саб-Зи почему-то так возбуждается, когда два парня целуются. Не понимаю, почему подглядывание за тем, как два человека одного пола целуются, считается допустимым исключительно для прыщавых студентов, которые передергивают на лесбийское порно. Это такой сексизм. Феминизм должен быть для всех – он про сексусальное освобождение, равную оплату за одинаковую работу и фундаментальное право девушек любоваться на целующихся парней.

Если бы я не увидела, как те два парня искренне и страстно целуются, быть может, я бы и не ответила поцелуем на просьбу Ника стать его девушкой на пять минут. Кажется, что с того момента прошло уже несколько лет, а не минут. Что вообще тут происходит с мисс Драконий Выхлоп и заглохшим «юго» и ПОЧЕМУ я так много думаю о том, чтобы так и застрять в остановившемся времени в «юго» с этим Ником? Он же встречался с ТРИС!

Бойфренд того парня настолько старается выглядеть, как эмо, что стал похож на куклу из «Маппет-шоу». Он наклоняется к открытому окну со стороны Ника и говорит ему:

– Открой капот, попробуем «прикурить» двигатель этой малышки.

– Ага, – отвечает Ник, словно в этом нет ничего необычного. – Спасибо, Скотт.

Скотт смотрит в мою сторону и произносит:

– Если ты не против, Тому не помешала бы твоя помощь, он ждет в фургоне.

Что за фигня? Неважно.

Пожав плечами, я вылезаю из «юго», а Скотт тем временем открывает капот «юго» и подсоединяет провода прикуривателя. Рэнди стоит, прислонившись к стене клуба, и я пихаю его, проходя мимо, просто потому, что могу. Потом я подхожу к фургону с пассажирской стороны и вижу, что кузов забит музыкальной техникой. Я же знала, что у группы Ника есть нормальная машина! Почему только я не уточнила – обратно в Джерси на фургоне, а не на «юго»?

Парень, который сидит на водительском месте, говорит:

– Привет. Я Том. Через H. T-h-o-m.

Я отвечаю:

– А я Нора. Через G. G не произносится. Как в слове «gnome».

– Правда? – спрашивает Thom через h.

– Нет, на самом деле нет. Но h тоже есть. На конце. Когда-то мое имя писалось просто N-O-R-A, но я решила официально добавить h в конце после того, как папа упустил возможность заключить контракт с Норой Джонс. Не хочу давать ему возможность с легкостью забыть об этом.

– Правда? – повторяет «Том через h».

– Правда, – отвечаю я. – Но я представить не могу, почему и зачем я сейчас обсуждаю с тобой правописание. В чем дело?

Том через h протягивает мне помятую банкноту в 50 долларов. Он говорит:

– Мы со Скоттом решили немного вложиться в это дело. Мы видели, как ты целовалась с Ником.

В их группе поет не он, но он все равно пропевает «Дай ему что-то, что он сможет почувствовать»[4], подражая Арете, а не En Vogue.

– Не понимаю, – произношу я.

Крышка капота заслоняет нам обзор, но мы слышим, как движок «юго» с угрожающим ревом оживает.

– Нет времени объяснять, – говорит Thom. – Просто скажу, что мы со Скоттом всей душой ненавидим бывшую Ника, так что мы хотели бы немного помочь ему пережить это и двигаться дальше. Так что, пожалуйста, своди его куда-нибудь сегодня, полюбуетесь городом, посмотрите заднее сиденье «юго», неважно, просто, пожалуйста, своди сегодня куда-нибудь нашего друга. Мы уже решили, что ты нам нравишься и что ты спасешь Ника. Но мы не хотим на тебя давить, вообще-то.

Да, лестью этот парень добьется чего угодно, да и я как раз предавалась мыслям о спасении, но я отвечаю ему:

– Не смогу, – хотя искушение и правда слишком сильно. Ужасно сильно. Мне любопытно, что случится, если я рискну еще раз коснуться руки Ника – или какой-нибудь другой части тела, например этого ужасно вкусного Не-Гейского рта. – Ник просто согласился подвезти меня и мою пьяную подружку до Джерси. Сейчас она спит на заднем сиденье «юго».

Том через h говорит:

– У нас есть матрас в багажнике. Давай поменяемся. Мы отвезем ее домой, а ты сегодня позаботишься о Нике.

Я решаю, что, может, и правда стоит немного пожить.

– Заметано, – соглашаюсь я, прячу купюру во внутренний карман рубашки, а затем рисую на руке Тома через h схему, как доехать до моего дома. Я рассказываю ему, в каком горшке с цветком спрятан ключ, и прошу не беспокоиться насчет родителей – наверняка они ему еще и доплатят за то, что он довез Кэролайн домой, а меня отправил на свидание с живым, настоящим парнем. К тому же с Ником я вовсе не чувствую себя фригидной. Я и вспомнить не могу, когда в последний раз чувствовала возбуждение – не обязательно сексуальное, а просто восторг от того, что я узнаю прикольного нового человека, пусть даже он бедняжка-неудачник.

Так что решено; я выхожу из фургона вместе с Томом через h. Он подряжает Скотта, чтобы тот помог ему перенести Кэролайн из «юго» в фургон. Но, вернувшись в «юго», я понимаю, что у меня нет никаких шансов объяснить Нику, как и почему наши планы на эту ночь изменились.

Потому что, посмотрев вперед, сквозь лобовое стекло, я вижу, как Рэнди, стоящий у стены клуба, обменивается энергичным дружеским рукопожатием с новоприбывшим посетителем. Это мозговыносящий парень, из-за которого я в прошлом году и приобрела кличку Саб-Зи. Похоже, племянник дядюшки Лу не сумел продержаться год в южноафриканском кибуце. Зов настоящих диких земель – Манхэттена – оказался слишком силен для него. И, черт побери, Злобный Бывший замечает меня. И вот он подходит справа к пассажирской двери «юго» и спрашивает:

– Эй, малышка, готова продолжить с того места, где мы остановились?

5. Ник

Никогда не думал, что Джесси вот так вот меня предаст. Я всегда ее любил и хорошо с ней обращался. Я всегда был рядом и защищал ее, когда другие говорили, что ей пора на свалку и что они вообще не понимают, почему я от нее еще не избавился. Я думал, это что-то меняет. Но нет. Теперь, когда она мне так нужна, она попросту слилась. Я поворачиваю ключ, поворачиваю ключ, поворачиваю ключ – а она никак, блин, не реагирует. Вот насколько я сейчас одинок – даже моя машина мне не отвечает.

Я мог бы по-настоящему на нее разозлиться. Но я скорее напуган. Что все это – навсегда. Что мы можем гальванизировать ее, пока во всем Манхэттене свет не вырубится, а она так и будет тут стоять. Не мигая. У меня нет денег на еще один ремонт. Если уж она сломалась, то окончательно.

Я почти не замечаю, как Скотт и Том забирают Кэролайн с заднего сиденья. После того как мы столько усилий потратили, чтобы ее туда запихнуть. Но я с пониманием отношусь к их желанию покинуть тонущий корабль.

Я собираюсь помочь Скотту подсоединить провода, но тут этот парень, которого я никогда раньше не видел, наклоняется в окно к Норе и говорит:

– Эй, малышка, готова продолжить с того места, где мы остановились?

Какого. Хрена.

О’кей, ладно, может, я тусуюсь с этими ребятами из квиркор-групп и все такое, и все-таки – я никогда, вообще никогда, за миллионы миллиардов лет, и представить не мог, что парень может использовать фразу «Эй, малышка», именно это и имея в виду. Он произносит ее, словно присвистывает, залюбовавшись на грудь девушки, идущей мимо по улице. Кто вообще так делает?

Я ожидаю, что Нора тут же поставит его на место. Но она словно застывает. Она отводит взгляд, словно игнорирование происходящего может ей чем-то помочь. По логике вещей, должно оказаться, что теперь она смотрит на меня, поскольку я нахожусь как раз на линии 180 градусов от нашего незваного гостя. Но вместо меня она сосредотачивает взгляд на приборной панели, там, где должно быть зажигание. И, похоже, я немного удивлен, потому что мне как раз начало казаться, что мы вот-вот отправимся куда-нибудь вместе. Что я не просто подвезу ее домой. А теперь, похоже, я вообще никого никуда не повезу, и мне грустно из-за того, что я ничего не могу с этим сделать.