– Не хочешь рассказать мне об этом? – спрашивает Ник, как только официантка отходит от столика.

– О чем?

– О твоем бывшем?

Что, на свиданиях всегда так случается? Вы целуетесь еще до того, как познакомились, а потом рассказываете друг другу о том, почему у вас не удались предыдущие отношения? Это выбивает меня из колеи. Я ни с кем не встречалась, кроме Тэла, а в его представлении свидание – это вместе смотреть «Список Шиндлера» у него в комнате, в общежитии Колумбийского университета. За исключением этой случайной истории с Ником, я никого по-настоящему не целовала, кроме Тэла, если не считать Бекки Вайнер в летнем лагере, когда мне было тринадцать – а это, по-моему, не считается. Я понятия не имею, как вообще правильно «ходить на свидание». Может, я поэтому и фригидная.

Я действительно не хочу обсуждать Тэла. Я хочу забыть, что вообще когда-то собиралась снова с ним сойтись. Я хочу забыть, что кинула псу под хвост свое будущее и теперь мне нужно придумать совершенно новый план. Так что я говорю Нику:

– Я умею водить автомобиль с механикой.

Потому что знаю – Трис не умела.

– Ты хочешь сказать, что сможешь отвезти Джесси обратно в Джерси, если предположить, что она снова заведется?

– Кто такая Джесси?

– Мой «юго».

– У твоего «юго» есть имя? Только не говори, что ты из тех парней, которые дают имя своему члену.

– К несчастью, для своего я еще не нашел идеального, так что пока он пребывает в безмолвной бездне безымянных вещей. – Ник опускает взгляд на свой пах, а потом снова смотрит на меня. – Но если ты придумаешь подходящее имя, сообщи. Нам бы понравилось что-нибудь немного экзотическое, вроде Хулио.

Фригидная девушка может растаять, верно?

Ник добавляет:

– Дик хотел назвать нашу группу «Членоболь». Что ты об этом думаешь?

– Прости, мне больше по вкусу «Отбитые». Хорошо звучит. Продавцам в Wal-Mart понравится.

Наш разговор прерывает выход на сцену новых участников. Двое сестер Тони по разуму виляют бедрами на сцене в такт звучанию Edelweiss, и на их фоне предыдущие монашки начинают казаться действительно… монашками. Ник встает и предлагает мне руку. Понятия не имею, чего он хочет, но какого черта, я все равно эту руку возьму. Он заставляет меня подняться на ноги, а затем прижимается ко мне, приглашая на медленный танец. Мы словно во сне, где он – Кристофер Пламмер, а я – Джули Эндрюс, и танцуем в Австрии, скользя по мраморному полу садовой террасы. Почему-то моя голова прижимается к футболке Ника, и в этот момент я забываю про ход времени и про Тэла – а вдруг моя жизнь еще не кончена? Может, все только начинается.

Я вздрагиваю от этой мысли, а Ник в ответ снимает куртку и накидывает мне на плечи. Я чувствую себя в безопасности, в тепле, и по энергетике, исходящей от этой куртки, я почти уверена, что ее первоначальный владелец, Сальваторе из Texaco, был хорошим семьянином. Возможно, он имел некоторую склонность носить трусы жены и проигрывать на ставках деньги, отложенные детям на колледж, но в остальном все-таки был солидным человеком.

Я пробуждаюсь от этого похожего на сон танца, когда слышу, как толпа разражается аплодисментами в конце выступления. Когда музыка умолкает, мне кажется, что Ник слишком близко. Ник/Сальваторе/Кристофер Пламмер/симпатичный партнер по танцам – такой человек просто не может быть реальным. Это невозможно. Лучше положить конец этому сну, прежде чем он превратится в кошмар.

– Что ж ты, блин, такой симпатичный? – спрашиваю я и отталкиваю Ника от себя. Я не утруждаю себя созерцанием его потрясенного лица. В яблочко, Нора. Я убила его улыбку, и мне даже не пришлось для этого рассказывать ему про Трис.

– Мне нужно в туалет.

Я убегаю в сторону уборной. У двери ожидают несколько человек, но достаточно Тони щелкнуть пальцами, и очередь расступается.

На самом деле мне нужно не в туалет. Мне нужно подумать. Мне нужно поспать. Мне нужно, чтобы Кэролайн протрезвела и я смогла с ней поговорить. Сегодня с утра моя жизнь казалась такой ясной. Отказаться от места в Брауне – выполнено. Выбраться в город вместе с Кэролайн, чтобы пойти на выступление группы, которая ей нравится, вместо того чтобы весь вечер страдать дома в компании каких-то рэперов с дредами, которых пригласили мама с папой, – выполнено. Эта ночь должна была закончиться так же, как и любая другая, когда мы отправлялись куда-то с Кэролайн: мне нужно лишь уловить момент, когда она начинает к кому-то клеиться, а потом доставить ее домой. Выполнено. Я не из тех девочек, у которых вся жизнь меняется после того, как они случайно знакомятся с парнем посреди ночи. Я ношу вельветовые брюки и фланелевые рубашки. У меня не убийственно красивое тело, как у Трис или Кэролайн. Иногда я три дня подряд не мою голову, а иногда забываю воспользоваться зубной нитью. Что этот парень по имени Ник тут вообще делает?

Я вхожу в туалет, как только из него выходит предыдущий посетитель. Вытираю сиденье туалетной бумагой, а затем сажусь на него. По стене тянется цепочка надписей.

«Джимми отлично сосет. Climb Every Mountain[5], однозначно» (с картинкой).

«Счастье дано нам, пожалуй, только для того, чтобы несчастье стало возможным», – Пруст.

«Ты для меня одна, толстушка», – Моррисси.

«Сделай мне вот так», – Backstreet Boys (тоже с картинкой, куда более непристойной, чем про Джимми, и нарисовано получше).

«Клэр, после шоу найди меня на улице Ривингтон, перед магазином сладостей. С тебя конфетки Pez. Ты знаешь, о чем я».

«Тссс… – сидишь на толчке и гадаешь, когда закончится эта ночь? Отвечаю: НИКОГДА. Where is Fluffy, необъявленное шоу, СЕГОДНЯ, после этого безумства фон Трапп, и до восхода. Кто пропустит, тот дурак».

Даты на стене нет, но следы черного маркера выглядят свежими. Мне становится любопытно, кто и когда принял это ответственное решение – называть туалет «толчком»? Может, это шоу и правда сегодня? Я готова молиться на Where is Fluffy. Они отговорили папу от заключения контракта с независимым лейблом дядюшки Лу. Они способны заставить меня всю ночь протанцевать пого. Благодаря им я могу забыть, что мне хочется забраться в постель и спрятаться под одеялами, что я впустую растратила свою юность на Тэла и что я на свидании с хорошим парнем, но подаю ему настолько путаные сигналы, что даже телеграфист с дислексией справился бы лучше.

Рискну ли я снова предстать перед Ником, подойти к столику и рассказать ему про Where is Fluffy? Я же знаю, что он их фанат. Я прослушивала последний плей-лист, который он составил для Трис – он начинался с песни этой группы «Забери меня обратно, стерва». Боже, он записывал для нее прекрасные плей-листы. Миксы, которые Тэл делал для меня, состояли из Боба Дилана, Имы Сумак и прочего дерьма. А Ник мог собрать в одном плей-листе Сезарию Эвору и Wilco, перейти к Ani, а затем к Rancid и увенчать все это треком Пэтси Клайн, перетекающим в финале в композицию Fugazi. Впрочем, однажды, если эта ночь под девизом «Что тут вообще происходит?» получит хоть какое-нибудь продолжение, мне придется преподать Нику несколько уроков насчет того, как неудачно он использует треки Патти Смит и Velvet Underground в плей-листах о несчастной любви. Ненавижу их просто. Патти Смит – подхалимствующая позерка, а Лу Рид – попросту мерзкий хрен.

ХРЕН! Я что, правда спросила Ника, есть ли у его члена имя?

Может, Тэл был прав? Я должна испытывать к нему больше благодарности, потому что ни один парень, кроме него, не сможет меня выносить?

Возможно, Кэролайн сейчас валяется в отключке в вагончике незнакомца, но я знаю, что бы она мне сказала: «Тэл был НЕ ПРАВ. Возвращайся к столику и попробуй заново. Ты справишься. Иди на хрен обратно, черт тебя дери».

Я беру черный маркер, привязанный на веревочке рядом с туалетным зеркалом, и добавляю к надписям на стене свою:

The Cure. Лекарство. От бывших? Прости, Ник. Ты же понимаешь. Поцелуешь меня снова?

Побрызгав холодной водой из раковины на лицо, я делаю глубокий вдох. Пора вернуться и сделать все, как надо. Я могу начать с чистого листа. Я могу измениться. Но не для Тэла. Для себя.

7. Ник

Я делаю все правильно. И получаю ту реакцию, которую жду. Для меня это словно чудо.

Я жуть как напуган тем, что мы оказались в VIP-секции. Меня слегка завораживает левая монашка, которая и вправду аккомпанирует песне Edeleweiss на акустической гитаре, покачивая обнаженной грудью с заклеенными сосками. Меня пугает, что Нора смотрит на меня таким взглядом, будто у меня есть шанс. Но каким-то образом мне все-таки удается встать со стула и потянуть за собой ее. Я точно знаю, куда положить ладони, как вести ее тело, и уже через мгновение нас словно притягивает друг к другу, и мне кажется, что сейчас именно так и должно быть.

Я к этому не привык.

Я даже не замечаю, как заканчивается музыка, настолько я погрузился в ту, что играет в моей голове. Но затем мелодия сбивается, диджей ошибается, момент рассыпается, и правильное становится неправильным. Нора отталкивает меня, бросает мне слово «симпатичный» и убегает в туалет.

К этому я тоже не привык. Но этого я хотя бы ожидаю.

Я смотрю ей вслед. Тони/Тон/Тоня выступает в качестве ее феи-крестной/крестного, размахивая своими кроличьими ушами в воздухе, чтобы разогнать толпу у женского туалета – мужской, судя по сердитым взглядам людей в очереди, сейчас оккупировала парочка любителей тантрического секса. Монашки тем временем отбросили свои прежние занятия и расхаживают по сцене, держа в руках побеги, как я предполагаю, эдельвейса. Я вижу, как из переднего ряда на них таращится одинокий пастух.

Это должно бы меня отвлечь, но мои мысли неизменно возвращаются к простому пугающему факту:

Мне нравится Нора.

Мне нравится, что в числе ее друзей – этот человек в костюме кролика из Playboy. Мне нравится, что она умеет обращаться с механической коробкой передач. Мне нравится, что ее улыбки и смех еще нужно заслужить. Мне нравится, как она поцеловала меня. Нравится, что она, похоже, умеет оставлять прошлое в прошлом. Я могу у нее этому поучиться. Мне нравится, что я могу говорить ей что угодно и не бояться, что покажусь слишком странным.