Я разворачиваюсь и ударяю его по лицу.


Его голова резко отклоняется в сторону. Киллиан стоит неподвижно в течение нескольких секунд, которые кажутся вечностью, затем медленно поворачивается ко мне и фиксирует на моем лице свой пылающий взгляд.


Затем облизывает губы. Я знаю, что только невероятная сила воли останавливает его, чтобы не броситься на меня.


Я разворачиваюсь и семеню обратно в квартиру.


Словно в оцепенении, я стягиваю платье, оставляя его лужицей посреди моей спальни. Переодеваюсь в джинсы, футболку, легкую куртку и ботинки, затем спускаюсь по запасной лестнице в гараж.


Там сажусь в машину и еду на работу.


Еще рано. Пробок нет. Через пятнадцать минут я сижу за своим столом, тупо уставившись на темный экран компьютера. Мои руки по-прежнему дрожат, а губы все еще пульсируют.


Час спустя входит мой босс, а я нахожусь в том же положении.


— Привет, козявка. Как выходные? – вскользь бросает Хэнк, постукивая костяшками пальцев по перегородкам. Я что-то бормочу ответ. Даже не представляю, что именно.


Он останавливается, пятится и смотрит на меня с беспокойством своими темно-синими глазами. В свои пятьдесят он невероятно красив: загорелый и подтянутый, с копной светлых волос песочного цвета. Мне всегда казалось, что он смело мог рекламировать преимущества здорового образа жизни.


— Кто-то умер?


— Нет. А что?


— Ты бледная как смерть. — Он смотрит на мои руки. — И руки у тебя трясутся


Я опускаю руки под стол и виновато сжимаю их.


— Я в порядке. Не очень хорошо спала ночью.


Он пристально меня рассматривает. Судя по выражению его лица, мне не удалось его убедить. Следовало уже давно уяснить, что этот мужчина обладает настолько острыми наблюдательными способностями, что способен найти мышь в темноте.


— Хочешь поговорить об этом


Мой смех – это смех слабости и полу-истерики.


— Я не знаю, с чего начать.


— Пойдем ко мне в кабинет. – Он указывает подбородком на свой офис. — Я принесу нам кофе


Кофе, ха-ха. Не думаю, это такая уж хорошая идея. В последний раз, когда я пила кофе с мужчиной, у меня снесло крышу, и я превратилась в гигантский пульсирующий клитор.


Я поднимаюсь и нетвердой походкой иду в его кабинет, где опускаюсь в ближайшее кресло. Хэнк возвращается через несколько минут с двумя пластиковыми стаканчиками и протягивает один мне. Потом садится за свой большой письменный стол из красного дерева и впивается в меня взглядом.


— Итак, выкладывай. Кто, что, когда, где и почему?


Я невольно смеюсь. Он такой репортер. Чтобы выиграть время, я делаю большой глоток крепкого кофе и изучаю награды в рамках, которые висят на стене за его столом. Кабинет небольшой, но уютный — в бежевых и кремовых тонах. Бросается в глаза отсутствие каких-либо семейных фотографий.


— Ты когда-нибудь жалеешь, что у тебя нет детей? – спрашиваю я.


Его брови взлетают вверх.


— Вопрос предполагает ответ, встречал ли я когда-нибудь женщину, с которой хотел бы иметь детей.


Смутившись, я смотрю на уродливый белый стаканчик в моих руках.


— Прости. Это было грубо. И это не мое дело.


После минутного молчания Хэнк произносит:


— Я отвечу через секунду, но сперва хочу отметить важность этого события.


Я смотрю на него исподлобья.


Он улыбается, и на обеих щеках вспыхивают ямочки.


— За пять лет, как ты стала моим помощником, сегодня ты впервые задала мне личный вопрос.


— Я не лезла не потому, что меня это не волнует.


— Я знаю. — Его голос мягкий. — Это потому, что ты не хочешь получить личный вопросы в ответ.


О боже. Я настолько очевидна?


Его тон становится оживленным.


— Во всяком случае, отвечая на твой вопрос — нет. Я не жалею, что у меня нет детей. Они меня пугают.


Это заставляет меня смеяться.


— Дети тебя пугают?

— Их единственная цель — вырасти и заменить нас. Мы выращиваем себе замену. Задумывалась ли ты когда-нибудь об этом?


— Ты пересмотрел фильмов про инопланетян.


— У моей сестры шестеро маленьких монстров... Шестеро! — Он вздрагивает. — Посетить ее дом — все равно что спуститься в седьмой круг ада Данте. Полдюжины жестоких, миниатюрных тиранов разгуливают вокруг, ломая вещи и вопя, как кучка викингов на крэке. Это полный дурдом. Ей сорок два, но выглядит она на сто два. Если бы мне не сделали вазэктомию в двадцать, то, глядя, как она воспитывает этих будущих преступников, я бы точно побежал к врачу.


Я чувствую холодный укол паники.


— Ты думаешь, люди могут родиться плохими? Заложено ли это в них так, что как бы они ни старались быть хорошими, они всегда будут гнилыми?


Он наклоняет голову и с хмурым видом разглядывает меня.


— Нет. Я преувеличиваю. Моя сестра — очень хорошая мать. И ее дети вырастут хорошими людьми. О чем ты на самом деле спрашиваешь?


Я смотрю на чашку в своих руках, с ужасом обнаруживая, что она расплылась. Мои глаза застлали слезы. Я прочищаю горло и глубоко вдыхаю. Давай же, мать твою. Просто скажи. Тебе нечего терять.


— Я прошу совета. — Когда Хэнк ничего не говорит, я поднимаю на него взгляд. — Мне нужно мужское мнение. Взрослого мужчины. Кого-то умного. Опытного. Как ты.


— Окей. Весьма лестно, спасибо. Но почему бы тебе не посоветоваться со своим отцом?


— Мы не близки. Вообще-то мы не разговаривали уже много лет.


Некоторое время он переваривает эту информацию.


— Мне жаль это слышать.


— Не стоит. Он плохой парень. Злокачественный как рак.


Судя по выражению лица Хэнка, он умирает от желания податься вперед и допросить меня – это в его крови. Его репортерский инстинкт срабатывает, как срабатывает инстинкт собаки, когда она замечает белку. Но мужчина сдерживается и просто кивает, показывая, что готов меня слушать.


— Я встретила мужчину. — Я останавливаюсь и делаю еще один вдох.


— Продолжай.


Я снова смотрю вниз. Все это слишком сложно.


— Эм. Он… — Красивый. Сложный. Раздражительный. Интересный. Король среди преступников. Несравненного сексуальный. — Я не могу решить, нравится он мне или я его ненавижу. Я как бы обязана его ненавидеть. Он – воплощение всего, что я желать не должна. Но еще он… Невероятный. Умный. Очаровательный.


Я закрываю глаза и представляю лицо Киллиана.


— Он самый интересный человек из всех, кого я когда-либо встречала. И, если не считать моего отца, самый опасный.


— Опасный?


Я открываю глаза и вижу, что Хэнк смотрит на меня с неверием, вскинув брови.


— Насколько опасный? По шкале от вождения в состоянии алкогольного опьянения до Дарта Вейдера.


Я отвечаю без колебаний.


— Дарт Вейдер — маменькин сынок по сравнению с ним. Он больше похож на дитя любви Лекса Лютера и Малефисенты. Умноженное на десять тысяч.


Мы молча смотрим друг на друга, пока Хэнк осторожно не говорит:


— Если этот человек обижает тебя, Джули, мы должны пойти в полицию и заявить об этом.


Мое задержанное дыхание вырывается из меня громким, диким смехом.


— Боже, нет. Единственная опасность, которую он представляет для меня, — это уничтожение моей коллекции трусиков.


Хэнк моргает.


Я поджимаю губы и в ужасе смотрю на него.


— Прости.


Мужчина кривится, проводит рукой по волосам и нервно хихикает.


— Ничего страшного, просто я этого не ожидал. Хорошо. — Теперь его очередь откашляться. — Этот... э-э... этот твой опасный человек. Как вы с ним познакомились?


— Я кое-что у него украла. Вообще-то, много чего. Нет, это одна и та же вещь, просто в большом количестве.


Хэнк выглядит так, будто сожалеет о том, что вообще затеял этот разговор. Какое-то время он подбирает слова.


— Ты совершила кражу.


— О да. Серьезную. Этот опасный человек обнаружил, что это сделала я… не стану утомлять тебя всякими подробностями того, как меня вычислил, но уверяю, они довольно интересны. Так вот, он меня выследил. И продолжает наблюдать за мной, потому что я ему понравилась, даже когда он обнаружил, что мой отец — его злейший враг.


Хэнк внимательно меня изучает, выглядя смущенным.


— Ах-хах.


Распаляясь на этой теме, я выпрямляюсь в кресле.


— И это действительно проблема. Не то чтобы они были врагами, но у них с моим отцом один род деятельности. И в основном тот же тип жизни


— Злокачественного типа.


— Ага.


— Могу я задать личный вопрос?


— Конечно.


— Ты подумывала о профессиональной терапии?


Я смотрю на него с необычной болью.


— Господи, Хэнк.


— Это не упрек, — мягко успокаивает он. — Я говорю от чистого сердца. Потому что из того, что я услышал, у тебя сильное сексуальное влечение к мужчине, от которого ты должна держаться подальше, но не можешь. — Он делает паузу. — Кроме того, у тебя проблемы с воровством.


— Это скорее хобби.


— Ты воровала не один раз? – Его голос повышается.


Я чувствую себя безрассудно, поэтому признаюсь. С таким же успехом можно было заставить нестись поезд со скандалами на всех парах.


— О боже, да. Много раз.


Хэнк изумленно смотрит на меня.


— Ты можешь оказаться в тюрьме!


— Да. — Я пожимаю плечами. — Уже сидела. Неплохо расслабляет. В голову приходит много мудрых мыслей.


Хэнк медленно откидывается на спинку кресла. Его брови нахмурены, а на лице застыла тревога.