— Я должен перед тобой извиниться.


— Я знаю, что ты собираешься сказать. Не стоит.


— Нет, я обязан это сказать. Именно я позволил им уйти.


— Ты выпустил в ту машину около тридцать пуль.


— Я должен был пойти внутрь с Тру.


— У тебя не было причин. Это был полицейский участок, черт возьми. Безопаснее просто нет места. Они были в отчаянии, раз решили похитить ее оттуда.


После короткой паузы Лиам печально говорит:


— Я чувствую себя ответственным.


— В первую очередь ты обязан был обеспечить безопасность своей жены. Безопасность своей беременной жены. Что ты и сделал. Ты посадил ее во внедорожник и запер. А уже потом разрядили три обоймы в мчащийся прочь автомобиль так, чтобы ни одна пуля не попала в багажник. — Я делаю паузу для создания эффекта. — Где была Джули.


Когда он ничего не говорит, я добавляю:


— Моя женщина — моя ответственность. Если бы я не торчал в Праге...


— Сотни людей были бы мертвы. Кто еще мог помешать Альфасси взорвать бомбу в мечети?


Я залпом допиваю виски и наслаждаюсь жжением, когда жидкость протекает по моему горлу. Затем наливаю себе еще тройную порцию, потому что мне это необходимо.


— Давно хотел тебя спросить, как живется на пенсии?


Он хихикает.


— Тебе надоело возглавлять международную преступную империю и быть международным супершпионом, верно? Чувствуешь себя немного перегруженным?


— У всего есть свои недостатки, — сухо бормочу я.


— Вот и уходи.


— Ты говоришь так, как будто это возможно.


— Нельзя спасти весь мир, брат. Особенно сейчас.


Он имеет в виду из-за Джули. Потому что мои приоритеты изменились.


Когда я молчу, он предлагает:


— Или выбери что-то одно. Откажись от внедрения в мафию.


— Точно. Ведь на эту должность давно открыт кадровый резерв.


— Знаешь, говорят: «Природа не терпит пустоты». Замены найдется. Как насчет Деклана? Ему можно доверять. Мы могли бы убить тебя каким-нибудь фантастическим огненным взрывом, а он бы взял бразды правления в свои руки.


— Деклан — исключительно бэк-офис. Он ненавидит находится в центре внимания.


— А Диего? Ты говорил, что у него все отлично выходит. И смею полагать, он достаточно амбициозен.


— Ты предлагаешь, чтобы ирландской мафией управляло латиноамериканское дитя? Интересный вариант.


— Он не ребенок, брат. Это ты старый.


— Я старше тебя всего на две минуты. Так что, если я стар, значит, и ты тоже.


Данную часть логической цепочки Лиам игнорирует.


— И ирландцы всегда были более открытыми, в отличие от итальянцев. Ирландцы не за чистоту крови, скорее за результат. Кстати, я все еще не могу поверить, что ты купил его матери дом.


— Это было необходимостью. Так я подкупил его, чтобы он держал рот на замке и молчал, что нас с тобой двое.


Лиам это обдумывает.


— Или тебе показалось забавным, что он продолжал пытаться убить тебя, потому что думал, что ты — это я.


— Признаю, что это было смешно. Кстати, он все еще спрашивает временами о твоей жене.


Лиам издает звук, похожий на рычание медведя.


— Не мог бы ты найти ему подружку, чтобы погасить все его надежды?


— Я уверен, что с поиском дам он справляется самостоятельно. Латиноамериканская страстность у него в крови. О, давно хотел спросить, кто тот гений, что придумал зашифровать твое имя, записав его задом наперед в учредителях твоих корпораций?


— Я. А что?


— Потому что шифр не очень надежный, вот что. Тебе действительно следует развить навыки запутывания личности. Твое имя никогда и нигде не должно появляться.


— Ой да брось. Кто до такого может догадаться?


— Джули.


В его удивленную паузу я добавляю:


— Она провела небольшое расследование, прежде чем вломиться на мой склад подгузников. Прошу прощения… наш склад подгузников.


Судя по всему, Лиама это впечатлило.


— Умная девочка.


Я улыбаюсь.


— Ты даже не представляешь. Но не волнуйся, уже позаботился о твоем шифре.


— Спасибо. — Он делает паузу. — Ты ей уже сказал?


Я медленно выдыхаю, делаю еще один глоток виски.


— Еще нет.


— Почему?


— В данный момент она спит.


Он знает меня лучше, чем я думаю, потому что, почувствовав, в каком раздрае я нахожусь, он смеется.


— Как бы ты сказал любимой женщине, что был шпионом в МИ-6 с тех пор, как ушел из армии в двадцать лет?


— Именно так и сказал бы, идиот.


— Точно. Но ведь мы с тобой понимаем, что это только начало? Только верхушка айсберга. Как найти правильные слова, которые помогут объяснить, насколько мне не нравилось работать на правительство и что поэтому я стал «фрилансером»? Что последние два десятилетия я убивал плохих парней по всему миру в попытке отомстить за убийство всей нашей семьи и предотвратить то же самое с другими?


Я начинаю нервничать. Когда моя история прозвучала вслух, стало еще тяжелее представить, как ею поделиться.


— Как я смогу рассказать, что сформировал независимую группу из дюжины единомышленников, которые специализируются на шпионаже, разведке, геополитике, партизанской войне и противодействию терроризму? И что мы называем себя Thirteen, потому что не смогли договориться о лучшем названии, так что теперь мы звучим как бойз-бэнд?


Как мне сказать ей, что мы работаем под прикрытием, маскируясь под боссов мафии, коррумпированных политиков и магнатов теневого бизнеса, потому что лучший способ убить крысу – уничтожить ее внутри собственного гнезда? Или как рассказать, что я в одиночку убил сотни людей?


Мой голос повышается. Мое сердце колотится. Жар расползается по моей шее.


— И как мне сказать ей, что вся весь этот сыр-бор начался из-за того, что целую жизнь назад я всадил пулю в мозг своему собственному отцу?


Тон Лиама становится резко укоризненным.


— Ты поступил милосердно. Он висел на дереве, с ранеными сухожилиями и горел. Бился в агонии. Умирал. Его было уже не спасти, но ты спас его от еще больших страданий в его последние минуты. А потом ты спас меня. Хоть тебя и использовали как мишень для пуль, ты все равно невероятным образом добрался до горящего дома и спас своего брата. Я обязан тебе жизнью.


Не делай из мухи слона, Киллиан. Эоин Макграт и его банда уничтожили нашу семью. Единственное, что нам оставалось, — это развеять прах.


Когда я глотаю остатки виски, моя рука дрожит. Мой смех холодный и безжизненный.


— Ага. И вот через двадцать семь лет спустя я сталкиваюсь с необходимостью признаться в своей кровавой истории женщине, которая считает, что быть мафиози — плохо. Господи. Да она убежит от меня, сверкая пятками. И никто не станет ее винить.


Мы долго сидим в тишине, оба погруженные в мрачные воспоминания. Наконец Лиам вздыхает.


— Если она действительно та самая, брат, она не убежит. Она будет любить тебя еще сильнее за то, через что ты прошел.


Я обещал ей, что все расскажу, так что, полагаю, мне придется через это пройти.


Немного погодя Лиам весело говорит:


— У меня есть идея.


— О, нет.


— Напиши ей письмо.


— Я знаю, что ты этого не видишь, но я морщусь.


— Женщины любят получать письма. Для них это много значит. Это даже лучше, чем цветы или украшения.


Брат говорит очень уверенно, но я сомневаюсь.


— Серьезно?


— Да, так и есть.


— Стал бы Райан Рейнольдс писать женщине письмо?


— Безусловно.


— Тогда я определенно, блядь, не буду этого делать.


Лиам вздыхают.


— Господи, какой же ты идиот.


— На этой ноте я вешаю трубку. Мне нужно сделать важный телефонный звонок.


— Кто важнее твоего брата? — оскорбленно бормочет он.


— Мой будущий тесть.


Жаль, что мы разговариваем не по видеосвязи, чтобы я в полной мере мог насладится его удивлением и воочию увидеть, как его глаза вылезают из орбит.

***


— Мистер Блэк. И чем я обязан такому сюрпризу?


Голос на другом конце линии звучит в точности как у ДеНиро в «Славных парнях». У главы нью-йоркской мафии бруклинский акцент гуще тушеного мяса. А его сарказм еще насыщеннее.


Решаю отбросить все это дерьмо и сразу приступаю к делу.


— Твоя дочь, Джульетта.


Тишина.


Затем апоплексический рев:


— Послушай сюда, ты, долбанный членосос, сын десятидолларовой шлюхи! Ты стоял за ее похищением? Я отрежу на твоем гребаном теле все, что только можно отрезать, а потом задушу голыми руками, ты, никчемный ублюдок!


Судя по всему, похитители связались с ним до того, как я связался с ними.


— Я не похищал ее. Это сделал Миро Петрович. Но он уже мертв. Я убил его.


Снова тишина. Затем мужчина говорит низким, убийственным голосом:


— Что за игру ты ведешь, мать твою?


— Никаких игр. От тебя потребовали пересмотреть маршруты незаконного оборота наркотиков, верно? — Я не утруждаю себя ожиданием ответа. Да и в любом случае, видимо, от ярости он проглотил свой язык. — Можешь больше не беспокоиться об этом конфликте. Их организация уничтожена. Вновь встать на ноги они смогут не скоро. Верхушка мертва вместе с лучшими исполнителями.


— О, да? Откуда мне это знать? Откуда мне знать, что ты не пытаешься сыграть со мной?


— Я отправил тебе их охлажденные головы. Ты получишь их утром.


После удивленной паузы он смеется коротким, резким смехом.