А губы так же, как и губы Тру, напоминают бутон розы. И это бутон сжался в маленькую, неодобрительную розовую складочку, пока его владелица разглядывала меня. Я почти слышу, как она говорит мне, что если я снова издам этот звук, то получу затрещину.


Я закрываю рот рукой и начинаю смеяться.


— Что? — спрашивает Лиам.


— Ужасно такое говорить, но я думаю, что Марибель хочет меня ударить.


— О, возможно, — кивает Тру. — Ты бы видела ее в больнице. Она терроризировала доктора. Кажется, она поставила ему синяк под глазом.


— Ей два дня, и она еще ни разу не плакала, но она определенно дает понять, когда ей что-то не нравится, — поясняет Лиам. Гордо глядя на свою дочь, он улыбается. — Она могла бы испепелить этот дом одним лишь взглядом.


— Боже, интересно, от кого она это унаследовала? — невинно спрашивает Тру.


Я бросаю взгляд на Киллиана.


— Я думаю, это семейная черта.


Он обхватывает меня за талию, ухмыляясь, и мы все заходим внутрь.

***


— Так вы с Киллианом остаетесь в Бостоне?


Мы с Тру сидим в гостиной и пьем чай. Мальчики исчезли несколько минут назад на кухне, вероятно, чтобы выпить виски и поговорить свои мужские разговоры. За окнами все окрашивается в бронзовой и золотой — солнце садится за далекие холмы.


— Я не знаю. Он сказал, что собирается уйти из гангстерского бизнеса, но назвал точную дату. — Я пожимаю плечами, надеясь, что Киллиан даст мне знать, когда это произойдет. — Возможно, он закрывает разные дела. Я уверена, что это сложно.


— Я спрашиваю, потому что нам бы понравилось, если бы вы переехала сюда.


Когда я удивленно смотрю на нее, она улыбается.


— Есть причина, по которой это ранчо называется «Ранчо двух братьев». Все здесь принадлежит Киллиану так же, как и Лиаму. Они купили его вместе.


— Но это твой дом. Ты жила здесь все это время. Разве ты не почувствовала бы… как бы сказать. Излишнюю многолюдность?


Тру тихо посмеивается, раскачиваясь в кресле. Марибель спит у нее на руках.


— Я выросла с сестрами и братьями в доме с одной ванной комнатой. Четверо взрослых и младенец в особняке площадью десять тысяч квадратных футов точно не покажется «многолюдным».


Я обдумываю этот вариант. Ранчо впечатляет. Просторное, как и сказала Тру.


Но думаю, что в душе я городская девчонка.


— Посмотрим. Спасибо за предложение.


Тру улыбается.


— Это «нет». Но ты должна пообещать, что будешь часто навещать меня.


Издав тихий недовольный звук, Марибель ерзает на ее руках. Тру наклоняется к ней ближе и шепчет:


— Тише, пчелка. Мама и тетя Джули разговаривают.


Марибель морщится, словно только что сделала свои грязные делишки в подгузник.


Я закрываю лицо руками и смеюсь, стараясь делать это тихо, чтобы ребенок не проснулся и не надрал мне задницу.


Лиам входит в комнату, наклоняется и целует Тру в лоб. Он смотрит на меня с улыбкой.


— Твой мужчина зовет тебя на кухню.


— Да? Ему нужна помощь в загрузке посудомоечной машины? Недавно он попытался указать, что я делаю это неправильно, за что чуть не получил тарелкой по голове.


Покачав головой, Лиам сжимает губы, чтобы сдержать смех.


Я встаю и направляюсь на кухню.  Киллиана, стоит у раковины с газетой в руках. Заметив меня, он смотрит настороженным взглядом. Выражение его лица мрачное.


— Что случилось? — спрашиваю я, мгновенно встревожившись.


Положив газету на кухонную стойку, он протягивает руку. Я прижимаюсь к его большому телу, обнимаю его за талию и смотрю ему в лицо.


— Ничего, — бормочет он, обхватив мою челюсть ладонью, скользя большим пальцем по моей скуле. — Все настолько правильно, насколько это возможно.


— Тогда почему у тебя такое лицо, как будто кто-то умер?


— Кто-то действительно умер.


Мое сердце замирает.


— Кто?


— Я.


Я моргаю n-количество раз.


— Это код для чего-то?


Он поворачивается к газете и одним пальцем подталкивает ее ко мне, пока она не оказывается перед моим носом. Это воскресный выпуск The New York Times.


Заголовок гласит: «Это новое лицо мафии?»


Ниже — фотография сбоку красивого молодого темноволосого мужчины, который садится в большой черный внедорожник. Он смотрит вдаль с загадочной улыбкой, застегивая свой черный пиджак от Armani.


— Подожди, — говорю я, присматриваясь. — Это же…


— Диего, — подтверждает Киллиан.


— Он приносил мне на работу розы и ожерелье. Твой посыльный.


Киллиан усмехается.


— Больше нет. Прочти статью.


Мое сердце бьется быстрее, когда я хватаю газету и начинаю читать.


«Прославившись благодаря фильмам, которые восхваляли их жестокий образ жизни, гангстеры прошлого практически вымерли. От репрессий на федеральном уровне до инакомыслия в собственном окружении, череда громких убийств уничтожила главных боссов, мафия в Америке потеряла большую часть своей власти.


Но не всю.


Сицилийская мафия и Коза Ностра все еще действуют в тени, как и ирландская мафия — их главный соперник в Соединенных Штатах. Согласно достоверным источникам, две расколотые группировки недавно достигли соглашения объединить усилия, чтобы вернуть то, что они потеряли.


Двадцатисемилетний латиноамериканец — их новый лидер».


Я читаю до конца статьи, затем поднимаю взгляд на Киллиана. Он следит за каждым изменением в выражении моего лица.


— Там говорится, что предполагаемый глава ирландской мафии Лиам Блэк, по слухам, мертв.


— Да.


— Убит предполагаемым главой итальянской мафии Антонио Моретти.


— Да.


— Который также, по слухам, умер от ран во время той же перестрелки, в которой погиб Лиам Блэк.


— Да.


— Итак... вы с моим отцом убили друг друга в перестрелке. Якобы.


— Да. Все должно остаться слухами и предположениями, иначе пришлось бы опознавать тела.


Через мгновение я спрашиваю:


— Мой отец знает, что должен быть мертв?


— Это была его идея.


— Мне кажется, что я упускаю какую-то важную информацию? — добавляю через некоторое время.


— Ну, ты помнишь, что я рассказывал, что встречался с ним?


— Да. Ты сказал, что встреча вышла душевной. Что он всего три раза пытался в тебя выстрелить.


— И что я попросил у него твоей руки.


— И что на это он сказал тебе пойти и прыгнуть с ближайшего высокого здания.


— И что я показал ему все имеющиеся у меня доказательства его преступной деятельности и сказал, что предоставлю ему выбор: отправиться в тюрьму или уйти с поста капо и забыть о жизни гангстера.


Я морщу лоб.


— Уйти с поста? Нет. Ты пропустил эту часть.


— Неужели? Хм.


Я толкаю его в грудь.


— Ты сделал это нарочно!


Киллиан ухмыляется.


— Я хотел сделать тебе сюрприз. Твой отец сказал, что он согласится покинуть свой пост только в том случае, если убьет меня. Я сказал, что был бы счастлив позволить ему застрелить меня. На бумаге, знаешь ли, не в буквальном смысле. Затем мы еще немного поговорили и решили, что будет правдоподобнее, если погибнем мы оба.


— Правдоподобнее?


— Легенду берет на себя Диего. И мое убийство, и твоего отца.


Я смотрю на него с недоверием.


— И отец согласился на это?


Когда Киллиан колеблется, я подталкиваю к ответу:


— Что? — Когда он ежится, я стону. — О боже. О нет. Что ты ему пообещал?


— Что он может позвонить тебе в твой день рождения.


— Что?


— Он скучает по тебе. И хочет извиниться. Он сказал, что о многом сожалеет.


Я пристально смотрю на Киллиана. Мои глаза не могли моргнуть, даже если бы захотели.


— Я пораскинул мозгами и решил, что если стоимость замены главы нью-йоркской мафии кем-то, кто собирается разнести в клочья всю группировку изнутри – всего лишь один короткий ежегодный телефонный звонок...


— Ежегодный?


Он изучает мое лицо.


— Вроде все идет неплохо, да?


Я собираюсь поискать что-нибудь, чтобы разбить ему череп, но он отвлекает меня, говоря:


— Потому что, если нет, может быть, это поможет.


Киллиан берет у меня газету, переворачивает ее на несколько страниц вперед, складывает пополам и протягивает.


Я выхватываю ее у него из рук и смотрю на заголовок статьи, на которую он указывает жестом.


«Анонимный спонсор пожертвовал «Красному Кресту» сто миллионов долларов».


Мое сердце останавливается. Затем строчка в статье бросается мне в глаза, и мое сердце начинает бешено колотиться.


В неподписанной записке, прилагаемой к пожертвованию, содержались строки из «Ромео и Джульетты» Уильяма Шекспира:

«Моя как море безгранична нежность

И глубока любовь. Чем больше я

Тебе даю, тем больше остается…»


— Миллион миллионом, но я хотел, чтобы твой подарок на помолвку был особенным.


Он протягивает руку. В его ладони кольцо.


Бриллиантовое.


Газета падает на пол. Я закрываю рот ладонями. Слезы мгновенно наворачиваются на мои глаза и начинают скатываться по щекам.


— Так как я мертв, мы больше не сможем жить в Бостоне, — хрипло говорит Киллиан. — Я подумываю о Париже. Ты и твоя веселая шайка воришек сможете проводить международные операции.