— Это безумие, — бормочу я.


— Думаю, попробовать стоит, — говорит Фин. — Мужчины вроде Лиама Блэка повернуты на своем эго. Уважении. Украсть у него — это бизнес, но оскорбить его? — Она цокает. — Это личное.


— К тому же, не стоит забывать, что ты оскорбила его, сидя у него на коленях. — Она охает, ее голубые глаза расширяются от паники. — Боже.


— Что такое? — кричу я.


— Пожалуйста, скажи, что ты не смеялась над размером его члена. Потому что тогда мы все точно умрем.


Я жестом прошу официанта, чтобы он принес еще порцию выпивки. Он наблюдал за Макс, как будто хотел ее съесть, поэтому сразу заметил меня и начал действовать.


— Нет, я не смеялась над размером его члена.


Макс облегченно вздыхает.


— Я думаю, — продолжаю я, — что он понял, что я предпочла бы умереть, чем... кое-что другое.


Фин сразу все понимает.


— Похищение, — тихо говорит она, кивая головой.


Макс смотрит на меня в замешательстве.


— Ты хочешь сказать, что скорее умрешь, чем согласишься быть взятой в плен этим горячим мужчиной?


— Две минуты назад ты утверждала, что я должна была всадить нож меж его глаз.


— Ну да, если бы он собирался тебя убить. Но я это сказала до того, как выяснилось, что вы двое развлекались на заднем сиденье такси. Есть большая разница между самообороной и петтингом.


— А еще ты говорила, что без него мир стал бы лучше.


— Предпочитаю поддерживать выбор моих подруг в мужчинах. — Она бросает на Фин многозначительный взгляд.


— Боже. Я сдаюсь.


Когда официант обновляет наши напитки, я растекаюсь в кресле, пораженно глядя в потолок.


— Дамы, — говорит он, улыбаясь Макс. — Это за счет заведения.


— Как мило! — Подмигнув мне, сияющая Фин поворачивается к Макс и проводит ладонью по ее бедру. — Милая, ты сказала ему, что мы только что сыграли свадьбу?


Стоит отдать должное официанту: он не проливает напитки. Его улыбка остается на месте. Но все же его разочарование можно ощутить в воздухе.


Мне становиться его жаль, но лишь на полсекунды — над его головой загорается лампочка, когда он бегает глазами с одной моей симпатичной подруги на другую и обратно. Тогда его улыбка снова искриться.


Мужчины.


Я думаю, что на самом деле Бог сначала создал женщину, а потом уже — мужчину, решив, что нам нужен некий раздражитель, чтобы мы не умерли от скуки в Эдемском саду.


— Эй, тебе удалось избавиться от той мерзкой сыпи? — спрашиваю у Фин. — Макс сказала, что ты принимаешь довольно тяжелые антибиотики.


Фин кивает, подыгрывая.


— О, подруга, это было так ужасно. Моя гинеколог сказала, что никогда не видела такого количества сочащихся язв. К сожалению, пока я добралась до врача, Макс тоже подцепила эту дрянь.


Наблюдая за удаляющейся спиной нашего официанта, спешащего к бару, Макс уныло говорит:


— Какие же вы противные девчонки.


— Сам виноват, что считает, будто лесбиянкам просто нужен хороший трах, чтобы перейти на сторону гетеро.


 — Я не лесбиянка, — шипит Макс, — и мне бы не помешал хороший трах.


— Ну, извини за облом, — просит прощения Фин, очевидно, совсем не сожалея. — Но всем известно, что парни с пучками — отвратительные любовники. Они слишком заморочены на своих волосах, чтобы сосредоточиться на партнере. Ты заслуживаешь лучшего.


— Спасибо. Наверно.


Мы одновременно тянемся за напитками, когда официант возвращается. Прежде чем я успеваю сказать ему, что мы сами за все заплатим, он спрашивает:


— Кто из вас Джулия Джемесон?


Мой живот сжимается. Мы втроем смотрим друг на друга какое-то время, пока я осторожно не уточняю:


— А что такое?


Он указывает большим пальцем через плечо.


— Вас к телефону.


Никто не знает, что я здесь, кроме Фин и Макс. Напряжение в моем животе превращается в узел.


— Кто?


Официант пожимает плечами.


— Какой-то ирландец говорит, что вы должны ему девяносто тысяч долларов.


ГЛАВА 6


Джули



После нескольких секунд изумленной тишины, Макс говорит:


— Ладно, это дьявольски странно. Он звонит тебе сразу после того, как сказала, что ты должна позвонить ему? Совпадение?


Фин обеспокоенно оглядывается по сторонам.


— Что действительно странно, так это то, как он узнал, что мы здесь. Как думаешь, он следил за тобой после того, как вышвырнул из такси?


— Должно быть, так оно и было. Похоже, он любит играть в игры.


Как кошка с мышью прямо перед тем, как укусить, разрывая жертве спинной мозг.


Я стискиваю зубы, расправляю плечи и осматриваясь, пытаясь заметить группу здоровенных парней со злыми лицами в темных костюмах с подозрительными выпуклостями под ними. Но я не вижу наемных убийц: вокруг обычные люди разговаривают и выпивают возле бара.


Я встаю. Мое сердце бешено колотится в груди.


— Если я не вернусь через пять минут, вы, девчонки, знаете, что делать.


— Взорвем это место, — кивает Макс.


— Что? Нет! Вы направляетесь в свои тайники и отправляете сигнал, если у вас все чисто!


— Я думала, — хмурится Фин, — что «если я не вернусь через пять минут» означает «я ухожу с тем горячим самцом, которого только что встретила, не ждите меня».


— Господи, — вздыхаю я, разочарованно глядя на них. — Мы самые жалкие преступники на свете.


— Зато мы с Макс знаем, что лучше не оскорблять хозяина преступного мира, детка. А теперь иди спасай наши задницы. Мы пока будем напиваться на случай, если ты потерпишь неудачу.


Качая головой, я покидаю их и направляюсь к парню в конце бара. Он указывает на телефонную будку у заднего выхода. Это одна из тех старомодных красных лондонских будок, с которыми так любят фотографироваться туристы.


Адреналин, как электричество, пронизывает мое тело. Я захожу в кабинку, закрываю дверь и делаю глубокий вдох. Затем снимаю трубку и подношу ее к уху.


На другом конце провода потрескивающая тишина. Даже сквозь телефонный провод присутствие Лиама так же ощутимо, как прикосновение его руки к моей коже.


Затем:


— Я не планировал этого. — Голос низкий, хриплый и характерный. Теперь, когда я его слышала, я узнаю этот гортанный ирландский акцент где угодно.


— Не убивать меня, когда у тебя была такая возможность?


— Потерять самообладание. Я должен перед тобой извиниться.


Мы дышим в трубку, пока я не прихожу в себя.


— Ты что, шутишь?


— Нет.


— Это что... какая-то игра?


— Нет.


Я так пристально всматриваюсь взглядом в кнопки на телефоне, что в глазах начинает расплываться.


— Ладно, не буду тратить время и сразу признаюсь, что понятия не имею, что сейчас происходит.


— Происходит то, что я прошу прощения за то, что вышвырнул тебя на улицу.


— После того, как я украла у тебя подгузники на девяносто тысяч долларов?


— Да, — с торжеством в голосе, в котором слышится намек на теплоту, отвечает он. — Хотя мне сказали, что технически они были украдены со склада, а не у меня.


Мне хочется рухнуть в кресло, но могу позволить себе только прислониться к стеклянной двери узкой кабинки.


— Ты собираешься убить нас или как? — крепко сжав трубку, громко требую ответа.


Он вздыхает.


— Только не снова.


— Это значит «нет»?


— Да, милая, это «нет», — уверенно отвечает он.


Я не обращаю внимания на то, как мне понравилось слышать из его уст «милая», и продолжаю напирать:


— Но почему? Потому что мы девочки? Если бы мы были мужчинами, мы бы уже были мертвы, верно? — Когда он задумывается, я выпаливаю: — О боже, ты передумал?


— Нет. Просто слегка разочарован, что моя репутация включает в себя причинение вреда женщинам. Я никогда не поднимал руку на женщину в своей жизни…


Затем он резко замолкает и тихо матерится.


— Так что ты говорил? — напоминаю я, потому что он не продолжает свою речь.


Он тяжело вздыхает.


— Я чуть не соврал. Как-то я действительно ударил женщину. Вообще-то я ее избил.


Если моя челюсть отвиснет еще ниже, она упрется в мысы моих ботинок.


— Это одно из моих самых больших сожалений. У меня сложилось впечатление, что она занимается торговлей девочками, детьми… неважно. Долгая история. Мне не хочется начинать с неправды, поэтому я буду честен.


Когда я молчу слишком долго от шока и замешательства, он добавляет:


— Я убил человека, который дал мне эту неверную информацию, что Ева торговала людьми.


Я сглатываю, пытаясь вернуть к жизни свой онемевший язык.


— Тогда ладно.


— Знаю, что это не оправдывает моего поступка, но я и не пытался это так подать. Я просто объясняю причину.


— Э-э-э…


— Теперь она замужем. Родила близнецов. Я приглядываю за ними, когда ее муж уезжает из города на работу. Мы вроде как сдружились.


— Значит, в конце концов проблема разрешилась.


Мне удалось говорить как разумному человеку, а не как зомби с картофельным пюре вместо мозгов, каковой я на самом деле являюсь.


— Скажи-ка мне, — резко требует он, — почему ты отдала то, что у меня украла, на благотворительность. Зачем рисковать без финансовой выгоды? Что ты получила?


У меня уже голова болит от этого парня.


— Какое это имеет значение?


— Мотивация говорит о характере. Скажи мне.