Анна Штогрина - Беспредельщик

Если б я пила чай, то точно поперхнулась бы.

— Рублей? — переспросила я.

— Ты что, внучка, долларов! В ней сто тридцать метров. Да, ремонтик так себе, но зато район какой…

— Дедуль, ты что же это, решил на родственнице из Сибири нажиться?! Даю десять и ни цента больше! — уверенно проговорила я. А дед то хитрожопый оказался!

— Пятьдесят и по рукам, — снова заулыбался беззубым ртом.

— Дедуль, а я думала приходить к тебе в гости. Пирожки приносить горячие, кисель смородиновый. Тут ведь всего квартал. А я молодая, мне не сложно…Двадцать тысяч долларов и по рукам, — я протянула ладонь к нему.

Хитрый дедуган прищурился и посмотрел на сиськи. Не, трахаться за квартиру я с ним не буду. Тем более попахивает инцестом. Мы ж вроде уже как родственники.

— Ладно, внучка, тридцать. Но только из за твоих красивых…глаз! И чтоб кисель смородиновый сварила.

Ох старый гандон!

— Договорились. Ищи документы, пойдем в нотариальную контору здесь неподалеку.

Вот так я променяла свой Порше и гламурную жизнь на трешку в панельном доме. Весело…только смеяться не тянет.

Особенно, как вспомню, какой Самойлов обманщик оказался…

Платон.

— Дед, вот скажи, нахера мне самому дерьмо из курятника выгребать и картошку капать? Давай наймем людей. Дадим другим заработать, — спросил Самойлов, разглядывая мозоли от лопаты. Такие, которых у него не было даже после трехчасовой тренировки на турнике.

Дед поставил самовар на деревянный стол и сел рядом. Вытащил из под стула бутылку самогонки и налил себе полный стакан мутной жидкости.

— У тебя с Климом один разговор. Заплатим! Купим! А как же то, что труд из обезьяны сделал человека? Не задумывался, внук, что тебе на пользу пойдет в земле покопаться, — дед отпил глоток самогонки, поморщил итак морщинистое лицо и занюхал рукавом рубашки.

— Я не обезьяна, дед. А работать надо с умом. Любой труд должен оплачиваться. Какой смысл вкалывать весь день бесплатно в дерьме, если я за это время могу заработать столько, сколько все село стоит, — Платон с усмешкой проследил, как старик допил стакан самогонки.

— Считай, это благотворительностью. У вас, олигархов, модно в пиджачках ходить по тронным залам, танцевать и помогать детишкам. А кто о нас, о стариках позаботится? Для меня и куры и картошка смысл жизни.

— Ой, ну вот, хули ты прибедняешься? Крестьянин, прям. У тебя у самого бабла куры не клюют. Херней маешься. Вошел в образ бедняка. И выбраться никак не можешь, — парировал Самойлов.

Дед пьяно засмеялся и налил себе еще стакан пойла.

— Тут ты прав. Но, знаешь, в чем смысл? Мне это нравится. И такая жизнь простая, деревенская. И мой огород. Я обратно в город ни за что не вернусь. Уже сказал Климу, что на тебя свой дом перепишу. Будешь там хозяйничать со своей принцессой. Помогла ей, кстати, ночевка в курятнике? Красивая девка. Но утром так визжала и матюкалась тогда, что я прихерел. На бабку твою покойную похожа. Та тоже была кровь с молоком. Палец в рот не клади, по локоть откусит. Горячая девка по молодости была. Да и потом…Пятьдесят три года с этой стервой прожил, чтоб ее. Ушла так внезапно…оставила меня одного, — дед утер кулаком выступившие слезы и залпом осушил очередной стакан.

Платон мрачно усмехнулся. Снова вспомнил Лили. Никак эта стерва не хотела покидать мыслей мужчины. А ночами так вообще, он до трех уснуть не мог. Образ принцессы не хотел стираться из сознания. Любимой. Красивой.

Предательница она. Сука, падкая на деньги. Ради машины и мнимых статусов опять его кинула.

— Пошел я к речке прогуляюсь. Не налегай на бухло. А то потом белка накатит, будешь полночи с покойной бабулей разговаривать, — Платон встал и отдернул футболку.

— Так я может и хочу снова любимую женщину увидеть. Не думал, внучок…Ладно шуруй. Молодой еще, настоящих чувств не испытывал.

Самойлов цинично оскалился и вышел из дома. Размашистым шагом прошел по протоптанной тропинке мимо колючих кустов дикого боярышника. Раздраженно снял с лица налипшую сеть паутины. Выматерился и ударил кулаком по невинной ветке спелой алычи.

Чувст он не испытывает?! Ага, конечно! Он то как раз и испытывает, только не ту девушку выбрал. И сердце слепое, тупое. Ему не прикажешь. Не объяснишь, что суку только купить можно. А платно Лили он не хочет. Шлюх вокруг хватает.

Дурак. Придурок. Раскатал губу, как сопливый долбоеб, что слова Лили, что любит его были искренними и честными. И как она на матче Кентавров всем своим снобам мажористым гордо представляла Самойлова своим парнем. Всем подругам раструбила, что у них серьезные отношения. И что она настроена к нему тоже правильно и серьезно.

Сука! Надежду дала, притворилась. Знатно обломала. На первой проверке сдулась.

Но больше всего Платона бесила мысль падкая и позорная — он уже готов был сам к ней на мерседесе приехать и кинуть к ногам стервы все свои деньги. Пусть подавится, стервоза. Только вернется к нему…

— Брэйн. Брэйн, постой, — писклявый пацанячий голос из за кустов привлек внимание Самойлова.

Тощий Лешка в шортах, с удочкой на плече и ведерком с карасиками бежал ему навстречу. Расплескивал воду и потеряв одну рыбешку.

— Ты откуда здесь, малый? — удивился Самойлов. Невольно глянул за плечо. Неужели и Лили с дружком в деревню приехала на выходные.

Но нет сучки. Ей, видно, Лешка уже тоже нахер не нужен.

У нее теперь Порше, Филиппины и Ринат. Мудак недалекий.

— Брэйн, ты чего здесь?! Лили с ума сходит без тебя. Тоскует. Каждый день ждет, чтоб ты вернулся, — затараторил Лешка, сбрасывая на пол удочку и жестикулируя руками. Так яросто, будто он вентилятор.

— Сомневаюсь, малый. Лили весело отжигает и без меня, — Самойлов стянул футболку с накаченного торса. Лешка на миг завис на крутых татухах своего кумира.

— Ты что такое говоришь? Она даже машину продала за бесценок, чтоб тебя из тюрьмы вытащить. А когда узнала, что ты сам справился три дня плакала и дверь открытой держала. Она ведь к твоему приезду даже ремонт затеяла. Я с пацанами помогал ей. Двери все поменяли. Зря ты с ней так, Брэйн, — Лешка вдруг огорчился и поднял и удочку и ведро. Стало ему сильно обидно за подругу. А еще Брэйн вдруг разочаровал.

Самойлов смотрел прищуренно и долго. Переваривал информацию.

Лили продала свою тачку, чтоб его из тюрьмы вытащить?! Живет и дальше в той халупе, ремонт сделала?! Это точно пацан за Лили говорит, не за другую девушку?!

— А что ж она с бывшим своим сошлась, раз меня так ждала, — рассеянно пробормотал он вслух.

— С кем? Никого у нее нет. Она к друзьям ездила, чтоб договориться о твоем освобождении. Знаешь, Брэйн, очень зря ты ее так обидел. Она очень хорошая. И нам с мамой часть денег дала, чтоб мы смогли отдохнуть. Чтоб мама меньше ночных смен брала. Может и к лучшему, что ты ушел. Не достоин ты Лили. Я скоро стану старше и женюсь на ней. А ты… ты… и дальше гуляй! — грубо выпалил Лешка.

А Самойлов рассмеялся с праведного гнева влюбленного подростка. Быстро натянул обратно футболку. Все таки, понял, что он долбоеб непрошибаемый. Поверил Максу, Ринату, не спросил сам у Лили ничего, не объяснился со своей принцессой. Обидел по глупости любимую девочку.

И уже взбираясь на крутой склон обернулся и сказал Лешке

— Спасибо, малый. Только за Лили забудь. Потому что жениться на ней я буду.

Лили.

Я прошла мимо супермаркета. Завернула на прямую дорогу к своей панельке. Своей!

Охренеть, никогда не думала, что иметь свой угол так приколько. Возвращаться с работы домой и знать, что нет там родителей-потребителей. Нет своей детской комнаты. А есть целый мирок. Обустроенный под себя. Даже фикус в горшке, который я притарабанила пару дней назад.

Я миновала череду препятствий — вонючие альтфатеры. Поздоровалась с соседями — бомжами. Вошла во двор.

Замерла…

Черный байк. На нем черный фрик.

Сидит в полоборота и пялится на мои окна.

И я совру, если не признаюсь, что мое сердце не припустило в пляс. Но я упорно проигнорировала эту убийственную трель в груди.

Ненавижу я Самойлова. Пошел он к херам.

Все. Больше нет ему места в моей жизни. Сам просрал все. Бросил меня, как шлюху залетную. Перебесилась я, переплакала.

И боль тупую проигнорирую.

— Стоять! — прорычал Платон, когда я мимо него прошла.

Я не обернулась, только привет ему факовый двумя средними пальцами над головой сложила.

Это тебе от Лили, гад!

Шла я к подъезду спокойно и размеренно. Не дождется фрик, чтоб бежала я от него, как испуганная. Пусть в свои миллионные хоромы возвращается. Мне плевать и на статус его божественный и на счета денежные.

Хотел перевоспитать меня — пусть получает. Теперь я воспитанная и на плохих мальчиков не ведусь. Настолько плохих, что девочек влюбленных кидают.

Я сделала шаг к порогу и кроссовком не коснулась плитки. Крепкие руки подхватили меня поперек талии и закинули себе на плечо.

Трехэтажный мат вырвался из глубин моего интеллигентного сознания непроизвольно. Я начала с силой брыкаться и вырываться.