— Чё, всё? Наигралась? — насмешливо спросил он.

Девушка загадочно блеснула глазами, повернулась к нему спиной, и наклонилась, уперев руки в края ванны. Призыв он понял, чувственно потискал тугие ягодицы, приласкал губами между её лопаток. Им не нужно было искать удобное положение или приноравливаться, Владке казалось, что она создана именно для этого мужчины.

Она тихо вскрикнула, когда горячий пенис проник в лоно, выгнулась, потерлась попкой о ноги Максима, и подчинилась его ритму. Её глухие стоны поглощали его неугомонные губы, соски сладко ныли под пальцами, и наслаждение разрасталось огненным шаром, обостряя чувствительность до пика.

— Моя ты маленькая… Сладкая девочка… Ты моя, слышишь, Влада? Моя ты кроха… — обжёг тяжёлым дыханием её ушко Соболь, вызвав вспышку неистовой радости неожиданным признанием.

Его последний рывок заставил её вскрикнуть, уловить, как волнами накрыло оргазмом вместе с ним, понесло в невесомости, и она прижалась к нему, впитывая жар содрогающихся бёдер, а потом обмякла. Голова немного кружилась, хотелось распластаться прямо на полу, и не шевелиться хоть минутку.

Звонкий шлепок по попке вернул Владку в реальность.

— Живо под душ, и жрать пошли.

Она томно потянулась, сцепив пальцы в замок над головой.

— А потом в кроватку? — лукаво улыбнулась.

Макс удивлённо вскинул брови.

— Да ты, девочка, ненасытная. Я хренею, вчерашняя девственница превращается в дикую львицу.

— Кто-то о-очень здорово учит плохому! — заявила она, шмыгнув в кабинку душевой, и, включив холодную воду, шутливо обрызгала мужчину.

Уходить расхотелось от слова совсем. Может быть, сегодня сделать исключение, изменить собственным принципам и просто жить настоящим, а все проблемы начать решать завтра?

Глава 20

— Оставайся здесь до моего возвращения. Обещай, что не станешь создавать мне новых напрягов.

Влада, подумав, кивнула. Ей понравилось, что Соболь произнёс это именно в таком ключе, не принуждая её, словно оставив выбор — принять собственное решение или выполнить просьбу. Она согласилась подождать, хотя накопилось множество проблем, например, пора заняться поисками работы, сделать банковскую карту, чтобы откладывать потом на неё деньги на учёбу. Самое неприятное — навестить в больнице Люську, пересилить себя, и поговорить с мачехой, ведь их разногласия по мановению волшебной палочки не иссякнут!

А в том, что Людмила будет оспаривать её право на квартиру, и всячески отравлять ей жизнь, сомнений не было.

— У нас вроде как идиллия временная? — хмыкнула Владка, шустро разливая чай по кружкам.

— Чего-чего? — глянул на девушку Максим, засовывая в карман пиджака телефон.

— Семейная идиллия, говорю… — почему-то совсем тихо сказала она, пряча взгляд.

Смутилась, почувствовав, что он пристально смотрит ей в лицо. Быстро расставила на столе вазочки с печеньем и конфетами, села напротив мужчины, и обхватила пальцами пузатую кружку. О семье Влада мечтала всё время после смерти отца. О настоящем домашнем уюте, о доброй мачехе, несмотря на то, что сказка существовала лишь в её воображении. Папа, конечно, дочь любил, а вот Люське до заботливой и любящей приёмной матери было, ох, как далеко.

Ощутив тепло руки Соболя, Владка вскинула голову, и встретилась с его глазами. От того, что прочла в них, ей стало сладко, по телу прокатилась дрожь.

— Я ж тебя не гоню, глупая. Оставайся здесь, если сама хочешь. — он чуть сжал её тонкие пальчики, насильно потянул к себе, и приник к ним губами.

— Домработницу ты и сам можешь нанять. — попыталась отшутиться она, тая от его ласки.

— А на хрена она мне? — возразил Макс, целуя внутреннюю сторону её ладошки. — чужая баба в доме это уже дискомфорт. По чесноку, я понятия не имею, чё такое семья. В смысле, как оно, жить под одной крышей с женщиной, постоянно видеть её рядом, притираться к привычкам, и всю эту прочую лабуду.

— Ты не был женат?

— Нет.

— Почему? — удивилась девушка, искренне не понимая, как такой человек до сих пор не окольцован какой-нибудь ушлой светской львицей вроде Нелли Игоревны.

Соболь усмехнулся, блуждая взглядом по её лицу, и нежно поглаживая пальцы.

— Причин много, малыш. Я ж говорю, чужая баба в хате это, как минимум, менять свой образ жизни, подстраиваться. Я к этому пока не готов.

— А я… Ты ведь запросто пустил меня в свой мир, решаешь мои проблемы. Я, получается, не чужая? — Владка затаила дыхание, вовремя прикусив язык, чтобы вместо «чужая» не ляпнуть «твоя».

Она уже знала, что Соболь никогда не юлит, в лоб высказывает свои мысли, и это качество его укрепляло и в ней уверенность в себе. Разница в возрасте у них была большая, он старше почти вдвое, но ей от этого только уютнее, чем от общения со сверстниками. Максим взрослый, самодостаточный мужчина, он давно поставил перед собой цель, и не отступал от начатого, и девушка не сомневалась, что в выборе спутницы жизни он тоже имел чёткие параметры.

Вопрос в том, вписывалась ли она в них хоть чуточку…

— Ты моя девочка. Я ж тебе вчера всё сказал. Запомнила? Закопаю любого, кто обидит. — услышала она серьёзный голос, и не смогла сдержать радостной улыбки.

Да, она помнила его слова, те, от которых прямо сердце замирало. Значит, говорил не в порыве страсти, а то, что было на душе. Всё верно, она — его девочка. Как же здорово было об этом думать!

— Чай остывает… — пробормотала Владка, не зная, куда деваться от нахлынувшей остроты эмоций.

— Чёрт с ним. — хрипло оборвал Максим, заставив её привстать, и, обхватив за шею, притянул через стол к себе.

От горячности его твёрдых губ, смявших её податливый рот, она поплыла. Исчезло разом всё, просторная кухня с аппетитными запахами еды, смолк приглушённый шум за окнами, и даже сердце, казалось, замедлило ритм. Когда Макс к ней прикасался, Влада просто таяла, как липкое мороженое на солнце. Он и был в некоторой мере её личным солнцем, согревал своей лаской, и она уже не могла противиться возникшему между ними притяжению.

Если бы Соболь тоже чувствовал потребность в ней, Владка была бы счастлива.

— Я люблю тебя. — вырвалось у неё так внезапно, в перерывах между долгими поцелуями, что она похолодела.

Вот же дура! Всё испортила несдержанностью. Он не поверит, воспримет признание как способ давления, и сказке придёт конец! На глаза навернулись жгучие слёзы, потекли по вспыхнувшим щекам, оседая на кончиках губ. Макс замер, перестав целовать её за ушком, и Влада отдала бы многое, лишь бы сейчас провалиться сквозь пол.

Он взял её личико в ладони, и ей пришлось-таки поднять взгляд. Ничего прочесть в выражении его глаз не удалось, и у неё сжалось в груди.

— Просто слетело… — виновато пролепетала девушка, шмыгнув носом, и в этот момент, будучи совершенно несчастной.

Втайне-то она, естественно, ждала ответа, отчаянно надеясь услышать заветное, но Соболь хранил молчание. Она его не винила. Разве реально ему, взрослому, состоятельному, опасному мужчине влюбиться в жалкую беспризорницу! Но горечь всё же осела в горле, и Владка с трудом подавила рыдания.

— Ма-аленькая ты моя, глупышка… — прошептал в ушко ей Максим, порывисто рванув из-за стола, и принудив опуститься к нему на колени.

* * *

Откуда ей было знать, какую бурю чувств испытал он в секунды её робкого признания! Женщины бросали эти слова легко, рассчитывая произвести на него впечатление, заарканить, или по каким-то другим соображениям. Да, он не раз слышал это на своём веку, но не верил ни одной из тех, что плевалась таким сокровенным. Сам вообще никому этого не говорил, ибо не чувствовал, что кто-то из бывших подруг по-настоящему была ему дорога.

Пожалуй, разве что Нелли… Но после странного знакомства с Владой, ворвавшейся в его жизнь, как вихрь, Соболь понял, что и Нельку он не любил так, как она того хотела. Она ему нравилась, как красивая баба, с ней было интересно, как с любой умной женщиной. Однако, утрами, уходя из её квартиры, Максим не испытывал острого желания послать все напряги по известному адресу, и просто остаться.

Сегодня именно это и удерживало его дома. Она не отпускала, его малышка. И вдруг — неожиданное признание, абсолютно неуместное, но согревшее нутро. Он впервые растерялся рядом с Владой, подыскивал слова, чтобы не обидеть её молчанием, и, увы, не находил.

Она была искренна, и это подкупило. Может быть, выдумала себе чувство, эту чёртову любовь, а возможно, всё намного глубже. Макс ощутил, как она вздрагивает, крепко обняв его за плечи, и усилием воли заставил себя произнести:

— Брось, девочка… Это несерьёзно. Обычная шняга, поверь. Никакой я не рыцарь, Владислава, о которых мечтают все девчонки твоего возраста. — она напряглась, но отстраниться он не позволил. — я обычный мудак, и в любой момент могу оказаться там, где мне самое место. Впрочем, у меня варианта два, малыш. Или зароют в могилу с дырой в черепушке, или буду чалиться на зоне, пока не сдохну. Другого не дано. А у тебя, моя хорошая, вся жизнь впереди.

Она всхлипнула.

— Ненавижу, когда говорят избитые фразы!

Соболь горько улыбнулся, зарывшись пальцами в каскад её влажных ещё после душа волос. Они пахли сладко, его шампунем, и ею. Его маленькой девочкой.

— Никогда не путай реальность и выдумку, Владислава. — назидательно изрёк он, неистово прижавшись губами к её плечу.

Бретелька майки сползла, обнажив персиковую кожу с множеством крохотных родинок и шрамом. Макс поцеловал эту отметину, напоминавшую о трудную Владкиной юности. Она сказала, что стесняется шрамов. Но только не перед ним, чёрт возьми! Он видел её обнажённой, она разрешила заглянуть ей в душу, и это доверие было очень дорого Максиму. Дикий зверёк, которого постоянно обижали, недолюбливали, бросили на произвол судьбы, на самом деле был сильной личностью, а силу духа он ценил в людях.