Ребекка была напугана до смерти, главным образом его развязными манерами. Она облизала пересохшие губы.

– Я подслушала, как Уайти Фолсон и брат Кэла Слокума Барт договаривались сделать это на пустыре за бывшей редакцией «Пересмешника».

– Как вам это удалось?

– Я… То есть мы… с подругой… мы были там в подвале. Ждали, когда разойдется толпа.

– Понятно.

Рори скрестил руки на груди и в задумчивости поскреб подбородок.

– Братьев Слокум я знаю, а как выглядит Фолсон?

– Маленький, лысоватый, с большим носом. Ему его когда-то сломали. У него шрам вот здесь. – Она провела пальчиком по левой щеке.

– Гм-м… Вроде этот тип мне на глаза попадался. Я вам очень обязан, мисс Синклер. Они вас, надеюсь, не видели?

– Боже упаси! Я надеюсь, что никто не видел нас на вашем поединке.

Эту фразу Ребекка произнесла упавшим голосом.

Рори разразился смехом.

– Что же заставило очаровательную леди заявиться в неприличный район города, да еще залезть на балкон какой-то развалины и оттуда наблюдать за боксерским поединком? Тем более что эта леди такая противница насилия?

Он заметил, что девушка побледнела. Ее и так огромные глаза расширились до немыслимых размеров. Она не знала, что ему ответить. Ободряя, Рори чуть коснулся ее руки.

– Я позабочусь, чтобы никто не причинил вам вреда, мисс Синклер. Не бойтесь ни Фолсона, ни братьев Слокум.

– Дело совсем не в них… – Она нервно огляделась по сторонам.

Рори помрачнел.

– Конечно, я понимаю… Вам страшно, что вас могут увидеть в компании с бродягой-ирландцем. Не так ли? – Он был явно оскорблен.

Ребекка с робостью посмотрела на Рори Мадигана, озадаченная его внезапной вспышкой гнева.

– Нет-нет! Вы ошибаетесь. Будь вы хоть принц Уэльский, я все равно не должна была приходить на встречу с вами без спутницы. Мы ведь даже не представлены друг другу как полагается. Мои родители особенно настаивают на соблюдении приличий. – Она горестно вздохнула. Холодные глаза ирландца внимательно изучали ее будто редкое насекомое. – Боюсь, что я приношу им только одни огорчения в отличие от моей сестры Леа.

– Леа, должно быть, само совершенство… А сколько вам лет, Ребекка?

Ему нравилось лишний раз произносить ее имя, а не называть девушку официально мисс Синклер.

– Мне скоро будет восемнадцать… Нет… Я лгу… Не очень скоро. Но я не разрешала вам обращаться ко мне по имени.

На самом деле ей доставило удовольствие, когда ее имя «Ребекка» сорвалось у него с языка. Он это понял, и улыбка осветила его лицо.

– А я разрешаю вам называть меня Рори. И тогда все будет по справедливости. Кстати, у меня, так же как и у вас, будет скоро день рождения. Мне исполнится двадцать один, – добавил он, угадав вопрос, который она не решилась задать.

– Зачем вы деретесь на ринге? Это же так опасно… И ваше лицо…

Непроизвольно она дотронулась кончиками пальцев до ссадины, весьма живописно украшающей его скулу.

Рори схватил ее за руку прежде, чем она успела ее отдернуть.

– Кузнец не разбил бы мне физиономию, если б я не загляделся на золотоволосого ангела на балконе.

– Я далеко не ангел, – возразила Ребекка. – Я очень часто поступаю глупо и неправильно. Я безрассудна и эгоистична и слишком самостоятельна для дочери священнослужителя. Так говорит мама.

– … и не похожа на свою сестру Леа, – кивнул он угрюмо и тут же добавил со смехом: – И слава Богу! Спасибо за это всем святым на небесах.

Морщинка прорезала гладкий девичий лоб.

– Вы католик? – Это прозвучало как обвинение.

– А вы ярая протестантка? Да к тому же дочь священника!

Его тон был шутливым, а она разговаривала с ним совершенно серьезно. Ребекка не имела опыта общения с представителями мужского пола, за исключением молодых людей, которых встречала в церкви. Степенные, благопристойные, трепещущие в благоговейном страхе перед ее отцом, они были невыносимо скучны. Рори никак нельзя было назвать степенным и благопристойным, и она очень сильно сомневалась, что он будет держать на привязи свой язык в присутствии Эфраима Синклера. И уж, конечно, он не был занудой. «Но ведь он католик!» – напомнила она себе.

– Мой отец возглавляет пресвитерианскую общину Уэлсвилла и всей долины. Он также проповедует и печется о своей пастве в поселках Комстока.

– Истинный подвижник веры проникает в грешный Комсток в поисках душ, которые еще можно спасти!

Он не отпускал ее руку. Его удивительно длинные гибкие пальцы сплелись с ее пальчиками.

– Я действительно должна уходить. Мы не увидимся больше… Рори. – Она не могла отказать себе в удовольствии произнести это имя вслух.

– О нет. Я думаю, мы еще встретимся, Ребекка! – Он опять поднес ее руку к своим губам и поцеловал по очереди кончик каждого пальца.

Этому ритуалу научила его одна лихая нарумяненная «штучка» в Нью-Йорке, когда Рори не было еще и шестнадцати. Это было так давно, что казалось уже нереальным. Но девушка, стремительно вырвавшая у него руку и, как спугнутый олененок, умчавшаяся прочь, была вполне реальна.

– Она не для тебя, парень, – заверил он самого себя и направился обратно туда, где виски текло рекой и вдоволь хватало того товара, который был «для него». Но он знал, что все равно будет искать Ребекку. Она не иголка в стоге сена. Разве сможет спрятаться от него в городе размером с Уэлсвилл красивая дочь местного священника!

2

Торопясь домой, Ребекка перебирала в памяти каждое мгновение ее короткого свидания с Рори Мадиганом. Он был первым в ее жизни поклонником. Но был ли он таковым? Она вспомнила свой недавний разговор с Селией, произошедший на прошлой неделе. Хотя они были ровесницами, Селия обладала более трезвым взглядом на жизнь, чем ее подруга. Они обсуждали последнего из ухажеров Селии – Ньюта Бейкера.

– По всей вероятности, Ньют – охотник за приданым, – тут Селия вздохнула. – Мне он, конечно, нравится, но ему нравятся лишь мои денежки. Мастерская его папаши совсем не приносит дохода, и у Ньюта нет никаких перспектив. Как бы ни был он хорош, придется дать ему отставку.

Ребекка поразилась. Откровения подруги открывали ей глаза на оборотную сторону того, что представлялось ей всегда чистым и сияющим миром любви. Она не ожидала подобных прозаических рассуждений от пухленькой, внешне наивной и романтичной Селии.

– Трудно предположить, что в ухаживании за мной каждого молодого человека не замешан денежный интерес, – безжалостно продолжала Селия. – Зачем я нужна мужчине? Почему они все волочатся за мной? Я не строю о себе никаких иллюзий. У тебя, например, роскошные волосы и фигура гораздо лучше моей. Я тебе проигрываю наперед сто очков. Разве я это не чувствую! – Селия опять вздохнула.

– Но ведь моя сестра Леа вышла замуж за Генри Снейда по любви? – попыталась возразить Ребекка.

– Да она была готова выскочить замуж за кого угодно! У нее фигура расположена к полноте. Через год она так раздобреет, что на нее никто и не посмотрит. А тут как раз подвернулся Генри Снейд.

– А ты не ревнуешь его, Селия? – не удержалась от язвительного вопроса Ребекка. – То, что он предпочел тебе Леа…

– Мне такой муж не нужен! – резко произнесла, словно отрезала, Селия. – Его положение в обществе зависит от Амоса Уэллса. Если б мистер Уэллс не приблизил его к себе и не назначил управляющим своим ранчо и шахтой, то Генри так и остался бы немытым ковбоем.

– Амос Уэллс тоже холостой мужчина, – намекнула Ребекка и тут же прикусила себе язык. Старания Селии обратить на себя внимание Амоса были известны всему Уэлсвиллу, но до сих пор девушка не добилась никакого успеха.

– У него еще не кончился траур по усопшей жене. – Так Селия объясняла и себе и подруге неотзывчивость Амоса на ее заигрывания.

– Но ты же подумай, Селия! Он древен, как египетская мумия, и вот-вот рассыплется в прах, – ужаснулась Ребекка.

– Ему всего сорок три. Самый цветущий возраст для мужчины. Он богат и знатен. Его предки основали Новую Англию. Скоро он станет сенатором от нашего штата. Так говорит мой отец. Его жену будет приглашать на чай супруга самого губернатора в Карсон-Сити, а поселятся они в Вашингтоне.

– Даже чтобы уехать отсюда на Восток, я бы не согласилась выйти замуж без любви, – заявила Ребекка.

– Разве кто-нибудь из мужчин в нашем городе достоин большой любви?

В тот день Ребекка согласилась с этим пессимистическим высказыванием подруги, но теперь, после встречи с ирландцем, она смогла бы возразить ей.

В состоянии ли она полюбить Рори Мадигана? Сама мысль об этом была уже безумна. Ребекка тотчас же отогнала ее и занялась обдумыванием более насущных проблем. Что она скажет матери, когда та спросит: «Где ты была, дочка?» Конечно, она могла обмануть ее, заявив, что просто гуляла в парке, замечталась и поэтому опоздала на дневную трапезу. Рори Мадиган, наверное, всех девушек, за которыми ухаживал, заставлял забыть про время. Но ведь это гадко – лгать матери и отцу!

Надеяться на то, что мать не заметит ее отсутствия, было глупо. С тех пор как Леа вышла замуж и зажила своим домом, Ребекка всегда помогала матери на кухне. Она чистила картофель, шинковала капусту и отбивала мясо для жаркого. Приготовление самих кушаний мать брала на себя, считая, что старшая дочь превосходная повариха, а у Ребекки лишь ветер в голове. В какой-то степени мать была права. Муж Леа, например, с похвалой отзывался о кулинарных способностях молодой хозяйки.

Ребекка миновала сверкающее свежей побелкой здание пресвитерианской церкви и подошла к скромному жилищу священника. Она собиралась проникнуть в дом через черный ход, но услышала громкие голоса в гостиной. Доркас Синклер подвергала допросу с пристрастием несчастного Зека Спрингера.

– Скажи, что было в письме? – Доркас держала мальчишку за ухо.

При этом присутствовали отец и старшая сестра Ребекки.