– Мне его тоже жаль, – сказала Кассандра. – Но его комната находится достаточно далеко, шум его не побеспокоит. И поскольку большую часть времени он спит под воздействием лекарств доктора Уикса, он, вероятно, даже не узнает, что происходит.

– Сейчас он не спит, – сказала Пандора. – Миссис Чёрч сказала, что он отказался принять дневную дозу. Выбил у неё из рук чашку, наговорил ей гадостей и даже не извинился!

Хелен замерла в процессе оформления большой вазы красными розами, вечнозелёными ветвями, белыми лилиями и хризантемами.

– Ему очень больно, – сказала она. – И, наверное, он напуган, как и был бы любой другой человек в его ситуации. Не суди его строго, дорогая.

– Полагаю, ты права, – сказала Пандора. – Наверное ужасно скучно лежать одному без развлечений. Даже без возможности почитать книгу! Кэтлин сказала, что она собиралась навестить его и попытается уговорить выпить бульон или чай. Надеюсь, ей повезло больше, чем миссис Чёрч.

Нахмурившись, Хелен подрезала ещё один стебель розы и поместила его в композицию.

– Я пойду наверх, – сказала она. – Спрошу, могу ли я чем-то помочь. Кассандра, не могла бы ты закончить с цветами вместо меня?

– Если мистер Уинтерборн захочет, – предложила Пандора, – Касси и я могли бы почитать ему «Записки Пиквикского клуба». Мы будем читать по ролям и сделаем это очень забавно.

– Я могла бы привести к нему Жозефину, когда освобожусь, – предложила Кассандра. – Она намного спокойнее, чем Наполеон, когда я болею, всегда чувствую себя лучше, если собака рядом.

– Возможно, он бы порадовался встречи с Гамлетом! – воскликнула Пандора.

Хелен улыбнулась, глядя на серьёзные лица младших сестёр.

– Вы обе очень добры. Не сомневаюсь, что мистер Уинтерборн с благодарностью воспримет ваши предложения после того, как ещё немного отдохнёт.

Она вышла из столовой и прошла через холл, любуясь видом сверкающей ели. Подметая опавшие иголки под наряженными ветвями, горничная напевала колядки. Хелен поднялась наверх и увидела Кэтлин и миссис Чёрч, стоявших у комнаты Уинтерборна. Совещаясь на пониженных тонах, они обе выглядели обеспокоенными и раздражёнными.

– Я пришла проведать нашего гостя, – сказала Хелен, присоединяясь к ним.

– У него жар и он ничего не может проглотить. Даже глоток воды. Это очень тревожно, – нахмурившись ответила Кэтлин.

Через приоткрытую дверь Хелен заглянула в тёмную комнату. Она услышала тихий звук, нечто среднее между стоном и рычанием, от которого у неё зашевелились волосы на затылке.

– Мне послать за доктором Уиксом? – спросила миссис Чёрч.

– Полагаю да, – сказала Кэтлин. – Хотя он не спал почти всю ночь, наблюдая за мистером Уинтерборном, и отчаянно нуждается в нескольких часах отдыха. Кроме того, если мы не в состоянии убедить нашего пациента принимать лекарства или пить воду, не знаю, чем доктор Уикс сможет помочь.

– Можно мне попробовать? – предложила Хелен.

– Нет, – хором ответили женщины.

Повернувшись к Хелен, Кэтлин пояснила:

– До сих пор мы не слышали от мистера Уинтерборна ничего, кроме ругательств. К счастью, по крайней мере, половина из них на валлийском, но они всё равно слишком вульгарны для твоих ушей. К тому же, ты не замужем, а он неподобающе одет, так что об этом не может быть и речи.

Из глубины комнаты послышались проклятия, сопровождаемые несчастным стоном.

Хелен почувствовала прилив жалости.

– Комната больного не откроет для меня ничего нового, – сказала она. – После того, как мама умерла, я ни один раз ухаживала за отцом.

– Да, но Уинтерборн не родственник.

– Он, определённо, не в том состоянии, чтобы меня скомпрометировать, а у вас с миссис Чёрч и так дел невпроворот. – Она умоляюще посмотрела на Кэтлин. – Позволь мне за ним приглядеть.

– Так и быть, – неохотно согласилась Кэтлин. – Но оставь дверь открытой.

Хелен кивнула и проскользнула в комнату.

Внутри царила жаркая и душная атмосфера, воздух пропитался резкими запахами пота, лекарств и гипса. На кровати в скомканных простынях корчилась большая тёмная фигура больного. Хотя на нём была надета ночная рубашка, а одна нога загипсована от колена и ниже, Хелен смогла разглядеть смуглую кожу и волосатые конечности. Его чёрная, как обсидиан, шевелюра слегка вилась. Белые зубы сжались от боли, пока он пытался стащить с глаз повязку. Хелен заколебалась. Хотя Уинтерборн явно был нездоров, он походил на дикого зверя. Но когда она увидела, как дрожат и трясутся его руки, ее затопило сострадание.

– Нет, нет, – сказала она и поспешила к нему. Она осторожно положила ладонь на его сухой и горячий, как кухонная печь, лоб. – Спокойно. Лежите смирно.

Уинтерборн попытался её отпихнуть, но почувствовав прохладные пальцы, издал низкий звук и застыл. Казалось, он находился в полубессознательном состоянии от жара. Его обветренные губы в уголках потрескались. Бережно притянув его голову к своему плечу, Хелен поправила повязку вокруг глаз, заправив свободные концы.

– Не стягивайте её, – пробормотала она. – Повязка должна оставаться на глазах, пока они не заживут. – Он замер, коротко и прерывисто дыша. – Попробуете выпить немного воды? – спросила она.

– Не могу, – с трудом проговорил он.

Хелен перевела взгляд на экономку, которая всё ещё стояла на пороге.

– Миссис Чёрч, откройте, пожалуйста, окно.

– Доктор Уикс сказал держать комнату в тепле.

– У него жар, – настаивала Хелен. – Я думаю, свежий воздух облегчит его страдания.

Миссис Чёрч подошла к окну. Когда она отперла оконные створки и распахнула их, в комнату ворвался морозный воздух, унося запахи болезни.

Уинтерборн вздохнул полной грудью. Мощные мышцы на спине и руках дрогнули, сильнейшее напряжение начало покидать его тело. Он опустил голову на её плечо, словно измученный ребёнок. Остро осознавая, что он не одет, Хелен не осмеливалась посмотреть вниз.

Не отпуская его, она потянулась за стаканом воды на ночном столике.

– Попробуйте выпить всего несколько капель, – уговаривала она. Почувствовав, что она поднесла к его рту стакан, он слабо запротестовал, но позволил смочить ему губы.

Поняв, что большего ей не добиться, Хелен отставила воду в сторону и прошептала:

– Ну вот, так лучше.

К ним подошла экономка и, не сказав ни слова, начала поправлять постель.

Хелен понимала, что подобное поведение возмутительно с любым мужчиной, не говоря уже о незнакомце. Кэтлин, несомненно, пришла бы в ужас. Но Хелен провела в изоляции всю свою жизнь и, хотя, по возможности, всегда следовала правилам, в то же время, при необходимости, могла легко от них отказаться. В своей обыденной жизни Уинтерборн был могущественным и влиятельным человеком, но сейчас он страдал от боли, и она воспринимала его, практически, как ребёнка, нуждающегося в помощи.

Хелен попыталась опустить его на подушки, но он с хрипом запротестовал. Его рука сжалась вокруг её запястья. Хотя хватка не причиняла боли, она чувствовала её мощь. Если бы он пожелал, то легко мог бы сломать ей кости.

– Пойду, принесу пару вещиц, чтобы облегчить ваше состояние, – сказала она мягко. – Я скоро вернусь.

Уинтерборн позволил ей уложить себя на подушки, но запястья не отпустил. Хелен смущённо посмотрела на большую руку, а затем её взгляд переместился на его лицо. Глаза и лоб Уинтерборна скрывали бинты, но под синяками и царапинами легко угадывались суровые черты лица, заострённые скулы, крепкая и решительная челюсть. Вокруг рта отсутствовали мимические морщины от улыбки, как и любой другой намёк на мягкость.

– Я вернусь в течение получаса, – сказала Хелен. – Обещаю. – Уинтерборн не ослабил хватку. – Я обещаю, – повторила она. Свободной рукой она легонько погладила его пальцы, уговаривая их разжаться.

Перед тем как заговорить, он попытался смочить губы языком.

– Кто вы? – хрипло спросил он.

– Леди Хелен.

– Который сейчас час?

Хелен кинула вопросительный взгляд на миссис Чёрч, которая подошла к каминным часам.

– Четыре часа, – сообщила экономка.

Он собирался засечь время, догадалась Хелен. И помоги ей бог, если она опоздает.

– Я вернусь к половине пятого, – сказала она. Через мгновение она тихо добавила: – Доверьтесь мне.

Постепенно рука Уинтерборна разжалась, освободив Хелен.

Глава 21

Первое осознанное воспоминание Риса после железнодорожной катастрофы, было о том, как кто-то, возможно доктор, спрашивал, не хочет ли он за кем-нибудь послать. Он тут же замотал головой. Отец умер, а пожилая мать, суровая и хмурая женщина, живущая в Лондоне, являлась последним человеком на земле, кого он бы хотел видеть. Даже если бы он попросил её о поддержке, она бы не знала, как её оказать.

Рис никогда в своей жизни не был серьёзно ранен или болен. Даже в детстве он обладал крепким телосложением и выносливостью. Его валлийские родители лупили его бочарной доской за любой проступок или минутную леность, и он, не дрогнув, принимал самые строгие наказания. Отец работал бакалейщиком, они жили на улице лавочников, где Рис не просто научился искусству ведения торговли, а впитал его с молоком матери.

Построив своё собственное торговое предприятие, он никогда не позволял личным отношениям отвлекать его от работы. Конечно, Рис заводил романы, но только с теми женщинами, которые были согласны на его условия: их связь не выйдет за пределы спальни. Теперь, когда он лежал в незнакомой комнате, задыхаясь от терзающей его боли, Рис подумал, что, возможно, он стал чересчур независимым. Должен быть кто-то, за кем можно послать, кто в состоянии о нём позаботиться в такой беспрецедентной ситуации как болезнь.

Несмотря на прохладный ветерок, задувавший в открытое окно, всё тело горело огнём. Гипс на ноге сводил с ума почти так же сильно, как неослабевающая боль в сломанной кости. Комната словно вращалась вокруг, отчего Риса мутило. Ему оставалось только беспомощно ждать, считая минуты до того мгновения, когда девушка вернётся.