– Сыграйте мне.

Вызывая в памяти, она сыграла аккорды, которые с детства запали в душу, нежно касаясь пальцами клавиш. Печальной мелодии всегда удавалось взволновать Хелен, заставить её сердце томиться по вещам, которым она не могла дать названия. Закончив, Хелен оторвала взгляд от клавиш и обнаружила, что Уинтерборн смотрит на неё как завороженный. Он быстро скрыл свои эмоции, но она успела заметить, промелькнувшую на его лице смесь замешательства, восхищения и какого-то непонятного жаркого и тревожащего чувства.

– Она валлийская, – сказал он.

Хелен покачала головой, недоверчиво рассмеявшись.

– Вы её знаете?

– «A Ei Di'r Deryn Du»24. Каждый валлиец рождается, зная эту песню.

– О чём она?

– О влюблённом, который просит чёрного дрозда передать сообщение своей возлюбленной.

– Почему он сам не может к ней пойти? – Хелен поняла, что они оба говорят вполголоса, как будто обмениваются секретами.

– Он не может её найти. Он слишком сильно влюблён, и это мешает ему ясно видеть.

– Чёрный дрозд её находит?

– В песне об этом не говорится, – сказал он, пожав плечами.

– Но я должна знать, чем закончилась история, – запротестовала Хелен.

Уинтерборн рассмеялся. Звук был неотразимый, лёгкий, немного грубоватый. Когда он ответил, его акцент стал заметней.

– Вот, что случается, если читать романы. История не нуждается в концовке. Не в ней суть.

– А в чём? – осмелилась она спросить.

Он посмотрел на неё своими тёмными глазами.

– Что он любит. Что ищет. Как и у всех нас, остальных бедолаг, у него нет возможности знать, получит ли он когда-нибудь то, что жаждет его сердце.

«А вы? – хотела спросить Хелен. – Что ищете вы?» Вопрос был слишком личным, чтобы задавать его даже знакомому, не говоря уж о постороннем человеке. Несмотря на это, слова вертелись у неё на языке и рвались наружу. Она отвела взгляд, силясь промолчать. Когда Хелен опять посмотрела на Уинтерборна, выражение его лица опять стало отстранённым. И слава богу, ведь на мгновение появилось тревожное ощущение, что она всего лишь в шаге от того, чтобы доверить ему все тайные желания и мысли, о которых она никогда никому не рассказывала.

К великому облегчению Хелен, появился Куинси с обедом на подносе. Белые брови камердинера слегка приподнялись, увидев её в комнате наедине с Уинтерборном, но пожилой слуга промолчал. Пока Куинси расставлял столовые приборы, бокалы и тарелки на столе, Хелен снова обрела спокойствие. Она встала с мягкой скамьи и одарила Уинтерборна беспристрастной улыбкой.

– Я оставлю вас насладиться ужином.

Его взгляд скользнул по ней, задержавшись на лице.

– Сыграете для меня ещё раз, как-нибудь вечером?

– Да, если хотите.

Она с радостью покинула гостиную, стараясь не сорваться на бег.

Рис уставился Хелен вслед, перебирая в памяти события последних нескольких минут. Было совершенно ясно, что она испытывала к нему отвращение: отпрянула от его прикосновения и с трудом встречалась с ним взглядом. И резко сменила тему, когда разговор зашёл о личном.

Возможно, ей пришлась не по вкусу его внешность. Без сомнения, она нашла акцент отталкивающим. И, как и другие холёные молодые женщины её класса, Хелен, вероятно, считала валлийцев третьесортными варварами. Она знала, что слишком хороша для таких как он и, видит бог, Рис не стал бы с этим спорить.

Но он всё равно собирался сделать её своей.

– Что ты думаешь о леди Хелен? – спросил он, пока Куинси сервировал стол перед ним.

– Она сокровище семьи Рэвенелов, – ответил Куинси. – Более добродушной девушки вы никогда не встретите. К сожалению, ею всегда пренебрегали. Старший брат получил львиную долю состояния родителей, а то немногое, что осталось, унаследовали близнецы.

Рис познакомился с близнецами несколько дней назад, обе энергичные и забавные, они задавали множество вопросов о его универмаге. Ему понравились девушки, но ни одна из них не заинтересовала. У сестёр не было ничего общего с Хелен, её сдержанность интриговала и манила. Она напоминала перламутровую раковину, которая под одним углом обзора казалась одноцветной, но стоило её повернуть и глазу открывались нежные переливы лавандовых, розовых, синих и зелёных оттенков. Красивый внешний вид, отображавший лишь малую толику истинной натуры.

– Она со всеми незнакомыми людьми держится отстранённо? – спросил он, расправляя салфетку на коленях. – Или только со мной?

– Отстранённо? – Камердинер казался искренне удивлённым. Прежде чем он смог продолжить, в гостиную ворвалась пара маленьких чёрных спаниелей. Радостно пыхтя, они подскочили к Рису.

– Господи, – пробормотал он, нахмурившись.

Рис любил собак и не возражал против вмешательства. Однако, третье животное, которое вбежало в комнату вслед за ними и уселось рядом с креслом, привело его в замешательство.

– Куинси, – спросил Рис в полном недоумении, – что в гостиной делает свинья?

Камердинер, занятый выпроваживанием из комнаты собак, растерянно ответил:

– Домашний любимец, сэр. Они пытаются держать его в амбаре, но он упорно возвращается в дом.

– Но почему… – Рис осёкся, поняв, что в независимости от объяснения, оно всё равно не будет иметь для него никакого смысла. – Почему, – вместо этого продолжил он, – если бы я держал домашний скот в доме, люди решили бы, что я невежественный или слабоумный, но, если свинья свободно разгуливает в особняке графа, это считается эксцентричным?

– Есть три вещи, которыми предположительно должен обладать аристократ, – ответил камердинер, настойчиво дёргая поросёнка за ошейник. – Загородный дом, безвольный подбородок и эксцентричность. – Он толкал и тянул свинью с нарастающей решимостью, но животное упорно продолжало сидеть на месте. – Клянусь, – прохрипел камердинер, сдвигая поросёнка всего лишь на дюйм за раз, – я позабочусь, чтобы из тебя сделали колбасу и отбивную к завтраку!

Игнорируя настырного камердинера, поросёнок с терпением и надеждой уставился на Риса.

– Куинси, – сказал Рис, – Лови!

Он взял со своей тарелки булочку и небрежно запустил ею в воздух.

Камердинер ловко её поймал рукой, облачённой в белую перчатку.

– Спасибо, сэр.

Когда слуга, держа кусок сдобы, отошёл к двери, свинья потрусила за ним.

Рис наблюдал за происходящим с лёгкой улыбкой на губах.

– Желание, – сказал он, – мотивирует лучше, чем страх. Запомни это, Куинси.

Глава 26

– Тео! Тео, остановись!

Как и всегда кошмарный сон был ярким и невыносимым: она бежала к конюшням, земля уходила из-под ног, ступни подворачивались. Вдалеке слышалось безумное ржание Асада. Пара конюхов схватили коня под уздцы, пытаясь удержать его на месте, пока муж в своей властной манере взбирался ему на спину. Утреннее солнце угрожающим блеском осветило золотистую шкуру Асада, а он нервно перебирал ногами и бил копытами землю.

Когда она увидела кнут в руке мужа, её сердце бешено заколотилось. Асад скорее умрёт, чем подчинится ударам хлыста. «Остановись!» – крикнула она, но конюхи уже отпустили уздечку, и лошадь рванулась вперёд. Животное охватила паника, глаза заволокла пелена безумия, Асад то вставал на дыбы, то резко опускался, раздувая бока в попытках разорвать подпругу. Тео неустанно орудовал кнутом.

Арабский скакун извивался и брыкался, и наконец выбил Тео из седла. Его тело безвольно изогнулось, и с пугающей силой ударилось о землю.

Пошатываясь, Кэтлин прошла последние несколько ярдов до его неподвижного тела, уже зная, что всё кончено. Упав на колени, она уставилась на лицо умирающего мужа.

Но это был не Тео.

Её горло обжёг крик боли.

Кэтлин пробудилась ото сна и с трудом села в запутанных простынях. Изо рта вырывалось тяжёлое дыхание. Она нервно вытерла мокрое лицо краем покрывала и опустила голову на согнутые колени.

– Это лишь дурной сон, – прошептала она себе под нос, ожидая, когда испуг пройдёт. Кэтлин откинулась на матрас, но из-за скованных мышц в спине и ногах не смогла выпрямиться.

Всхлипнув, она перевернулась на бок и снова села, свесив сначала одну ногу с кровати, а затем вторую.

«Оставайся в постели», – твердила себе Кэтлин, но ноги уже опускались вниз, а, когда ступни коснулись пола, пути назад уже не было.

Она поспешно покинула комнату и бросилась во тьму, гонимая призраками прошлого. И не останавливалась, пока не добежала до хозяйской спальни.

Она уже жалела, что поддалась импульсу, который привёл её сюда, но всё равно продолжала стучать в дверь, пока та резко не распахнулась.

Кэтлин не видела лица Девона, только его огромную тёмную фигуру, но услышала знакомый голос:

– Что с тобой? – Он втащил её в комнату и закрыл дверь. – Что случилось?

Его руки сомкнулись вокруг её дрожащего тела. Прижавшись к нему, она поняла, что Девон голый, не считая повязки на торсе. Но его крепкие тёплые объятия, не позволяли ей найти в себе силы отстраниться.

– Мне приснился кошмар, – прошептала она, уткнувшись щекой в его грудь, покрытую грубыми, но в то же время гладкими волосками. Он что-то успокаивающе пробормотал у неё над головой. – Мне не следовало тебя беспокоить, – замялась Кэтлин. – Прости. Но всё было таким реальным.

– Что тебе снилось? – мягко спросил Девон, поглаживая её волосы.

– То утро, когда погиб Тео. Мне столько раз снился один и тот же кошмар. Но сегодняшний отличался от предыдущих. Я подбежала к нему, он лежал на земле, но когда я посмотрела на его лицо, это был не он, это был... это был... – с горечью выговорив последние слова, она замолчала и крепко зажмурилась.

– Я? – спокойно спросил Девон, обхватив рукой её голову сзади.

Кэтлин кивнула и заикаясь спросила:

– К-как ты узнал?

– Сны имеют особенность воспроизводить наши воспоминания и тревоги. – Его губы коснулись её лба. – После всего произошедшего, совсем не удивительно, что твоё подсознание связало последние события с несчастным случаем, который приключился с твоим покойным мужем. Но это лишь сон. – Запрокинув её голову назад, он поцеловал мокрые ресницы. – Я здесь. И со мной ничего не случится.