– Уиллоу, – в гостиную заходит обеспокоенная Леони, тут же оседает на колени и прижимает мою голову к своей груди. – Что же ты? Не плачь, – она убирает мою руку от живота, и охает. – Ты порезалась? – задирает мою кофту и проверяет кожу, я показываю указательный и большой палец. – Напугала, подожди, принесу бинт.

Леони соскакивает и бежит в ванную комнату, я слушаю, как она перебирает стеклянные сосуды, хлопает дверцами, и звук её домашних тапочек пересекает коридор. Очень аккуратно она заматывает мои раны, вытирает слезы и снова садится передо мной.

– Что произошло у вас с Робертом? – упираюсь лбом в её плечо, набираю полную грудь воздуха, затем выдыхаю. – Только не говори, что вы снова обсуждали…

– Аборт, – я всхлипываю. – Называй все своими словами. Нет, он хочет контроля. Высказывает свои предпочтения в общении. Ты ведь знаешь меня, чем упорнее он будет настаивать, тем быстрее я сдамся.

– Это не в стиле твоего папы, он всегда идёт тебе на встречу, – Она убирает мокрые пряди с моего лица.

– Не в этом случае. Мы постоянно возвращаемся к моему аборту, к моменту, как он настаивал, что так будет лучше. И я не виню его, была слишком испугана, чтобы соображать. А Хантера не было рядом, он испарился, – отворачиваюсь от неё, мне стыдно за нас.

– Я знаю это чувство, ты пытаешься не винить их двоих, но получается, что не можешь смириться с тем, что сделала, – Леони вытирает мои щеки тыльной стороной руки.

– Я боюсь, что в итоге лишилась возможности материнства из-за страха отца, что умру во время родов. Но ведь я не моя мама, у меня нет её болезни. Знаешь, сколько раз я просматривала в интернете похожие истории? Летальных исходов было очень много, у неё не было шансов, может она не обратилась вовремя. Я бы не пропускала ни одного приёма, и пусть Хантер не захотел бы общаться с ним, пусть стала бы матерью-одиночкой и не важно, что заканчивала ещё школу. Но это чувство потери и страх. Он меня одолел, я впадаю в ступор каждый раз, когда вижу моего бывшего парня. Делаю какие-то глупости, говорю ему всякую ерунду. И терплю от него все это, – показываю на волосы. – Но самое обидное то, что мой папа не перестаёт напоминать мне о том, как «МЫ избавились» от «ненужного ребёнка», по его мнению.

Она в неверии смотрит на меня, громко хлопает входная дверь, отчего мы обе вздрагиваем, отец все это время слушал.

– Он так его назвал? – Леони закусывает щеку изнутри, отворачивается. Потом начинает собирать осколки. Она так делает, когда очень сильно расстроена и готова плакать. – Не могу поверить, что он так сказал, – она всхлипывает. – Ведь я тоже прошла все это. Если бы не мой аборт, я бы стала мамой. Столько уколов, эко, все эти дрянные процедуры. Он сам сколько раз пытался заставить мою матку работать, что мы только не пробовали. Это ужасно.

Она удерживает осколки в своей кофте, встряхивает ими, завязывает узелок и встаёт.

– Пойдём, – настаивает она, передвигаюсь за ней следом. В ванной она включает холодную воду и заставляет меня умыться. Затем все так же за руку ведёт на кухню, выкидывает осколки, на какое-то мгновение застывает над пустой раковиной спиной ко мне. Её плечи напрягаются, она качает головой и оборачивается. Слезинки блестят в глазах, отчаяние, написанное в них, практически такое же, как и у меня.

– Я не буду давать тебе советы, как поступать с мальчиком Кинг, но одно могу сказать: не вини себя. Твой папа чувствует эту вину, она его будет грызть изнутри. Но он тебя любит, жаль только, что я на тот момент сама находилась в больнице. Если бы я знала, как на самом деле все происходит, этого не случилось бы. Я не позволила бы ему поступить так с вами. Сейчас слишком расстроена, и не могу тебе рассказать как все произошло. Но у твоей мамы было слишком много проблем. Так получилось, что твой отец успел только перерезать твою пуповину, когда она уже умерла. Это сиротство для ребёнка, горе для супруга и всех близких. Роберт винит себя в её смерти, и ты для него, как ангел, явившийся в её обличье. Он прекрасно знает, что причины смерти при родах могут быть любыми, но результат один: человека уже не вернуть, – трясущимися руками она наливает мне полный стакан молока и пододвигает овсяные печенья с шоколадом. – Он забыл единственное правило, которым он жил до этого момента, что его страх смерти из-за зачатия или при родах не должен стать причиной бездетности! Прости, мне необходимо время побыть одной. Позови Винни, сходите в кино или кафе, – трясущимися руками она ищет свой бумажник, кладёт его передо мной, сжимает мою ладонь с зажатой в ней печенькой. – Причина не в мальчишке и не в тебе, запомни это.

Леони спешно выходит из кухни, оставляет меня одну подумать над её словами, переварить все то, что она сказала. Я действительно виню моего отца в том, что он с такой лёгкостью положил меня на это кресло. Но как все красиво начиналось…

***

Мы с Хантером сидим в его машине, его поцелуи становятся все горячее, прикосновения пальцев смелее, я чувствую его желание через ткань брюк. Только в первый раз так страшно перейти эту чёрту, но, когда он оказывается на мне, я задыхаюсь от желания снова испытать эти чувства, раствориться в нем. Мягкие настойчивые губы покрывают мою шею, останавливаются в ямке с ускоренно бьющейся веной, опускаются в разрез школьной блузки, затем он возвращается к моим губам.

– Уиллоу, – он тянет каждую букву, его с хрипотцой голос звучит мелодией в моих ушах. – Детка, ты уверена, что в тот раз все обошлось? – он заглядывает в мои глаза.

Презерватив порвался, когда Хантер был во мне, но он успел сделать все быстро, и ничего не попало в меня, вся жидкость осталась на животе. Я обещала, что контрольно выпью таблетку, которая лежит у моего отца в кабинете. Но я этого не сделала, так как была уверенна, что после спринцевания полностью защищена, и во мне ничего не было. А ещё я струсила, к таблетке прилагалась аннотация с последствиями, все они были один страшней другого, теперь должна сказать правду.

– Нет, я сделала кое-что другое, что даёт практически сто процентов безопасности, – Хантер отодвигается от меня, поправляет мою задравшуюся юбку и смотрит на лесопосадку, перед которой мы остановились. – Хант, я испугалась.

– Все так вышло по-идиотски, я практически уверен, что сделал все вовремя. Прерванный половой акт, конечно, не даёт сто процентов. И было очень эгоистично просить тебя пить эти ужасные таблетки, неизвестно, чем бы это все закончилось. Я тоже поинтересовался в интернете. Прости меня, рад, что ты этого не сделала, – он притягивает меня к себе, крепко прижимает к груди и целует в макушку.

– Что, если, все-таки, у нас получится однажды ребёнок? – я наблюдаю за падающей звездой, но не успеваю даже загадать желание.

– Мы его вырастим хорошим парнем, – Хантер смеётся, его пальцы пробираются к моим рёбрам, он согревает меня своим горячим телом. – Так бы и задушил тебя в объятиях.

В салоне наступает тишина, я думаю о возможном появлении ребёнка, смотрю на Хантера, он улыбается, видимо, ему приятна его мысль.

– Я думал, не бывает такого, что ты любишь настолько, что тебя не интересуют последствия. Все кажется таким настоящим с тобой, я жду утро с дурацким оптимизмом, ожидаю момент, когда увижу тебя. Когда ты сказала, что любишь меня, я понял, что ничего подобного прежде не испытывал и никогда это не повторится. Мы вместе весь день…и однажды будем всю ночь… Когда мы не рядом, время тянется до ужаса долго, я становлюсь невменяемым от ожидания. Я вообще не хочу с тобой расставаться. И если подумать, что сейчас ты, возможно, уже носишь моего ребёнка, мы ведь будем постоянно находиться вместе, – его широкая ладонь ложится на мой плоский живот, он опускает голову, наши губы соприкасаются, и я от удовольствия закрываю глаза.

– Ты всегда будешь в моем сердце, Хантер, – шепчу я.

– Я люблю тебя, детка, – его голос срывается от волнения, хочу, чтобы это не заканчивалось.

***

Трясущимися руками, едва сдерживая себя, я отпиваю молоко из стакана, откладываю печенье в сторону, кусок в горло не лезет. Как могло произойти все так печально? Почему я тогда не выпила эту таблетку, струсила перед ответственностью? Он честно выполнил свою часть. Я же отступила, понадеялась на волю случая, хотя была уверена, что все обойдётся. Меня волновали его слова, то, как он убеждал меня, что возьмёт на себя уход за ребёнком и мной. Хотя на тот момент он уже был нами зачат в этом старом красном грузовике. Мы были влюблёнными и беспечными, смотрели в звёздное небо и думали, что все это навсегда.

Звонок во входную дверь заставляет меня встряхнуться, перестать вспоминать о прошлом. Уже ничего не вернуть. Прохожу мимо зеркала, поправляю бледно-зелёные пряди моих ужасных волос, провожу пальцами под покрасневшими глазами, стираю немного размазанную тушь. Прислушиваюсь, может, выйдет Леони и встретит гостя, который, наверняка, пришёл к ней. Но тишина во всем доме подсказывает мне, что она никого не ждёт, как и я. Подхожу к двери и отодвигаю шторки на боковом окне. Парень снимает и надевает бейсболку, явно нервничает, поэтому открываю перед ним дверь.

– Уиллоу, – это другой голос, более грубый, не такой родной и мелодичный, – привет, смена закончилась немного раньше. Я пытался тебе дозвониться, но абонент постоянно недоступен. А почта, ты на неё не отвечаешь.

– Прости, ещё не подходила к ноутбуку, – с непониманием смотрю на него, у меня с телефоном все в порядке, с утра созванивалась с Винни. – Ты что-то хотел?

– У меня вообще-то казарменный режим, – Терренс усмехается, – типа провинности, отбываю наказание в домашних условиях после отстранения в школе, – не понятно, о чем он говорит, хмурюсь, затем пожимаю плечами. – Не важно, просто у меня есть полчаса, как насчёт того, чтобы поесть мороженное? – он показывает два стаканчика, стоящие на маленьком столике нашей террасы.