– Я ее вижу, – прошептал Бретт.

– Видишь ее? В смысле – видишь ее призрак? Вот прямо сейчас?

Брайан тревожно оглянулся, и Бретт невольно улыбнулся.

– Нет, не сейчас. Я вижу ее, когда пытаюсь лечь в постель с какой-нибудь девушкой и получить немного удовольствия. Внезапно появляется ее призрак и печально глядит на меня с другой женщиной.

– Иисусе, должно быть, это… ну…

– Охлаждает? О да, еще как. И если даже не прекращает все мои попытки расслабиться, в любом случае лишает меня удовольствия от акта. Я пробовал напиваться, но это ее не прогоняет, хотя иногда помогает получить желаемое до того, как я протрезвею и снова ее увижу.

– И ты видишь ее, когда ты с Катрионой?

– Нет, и должен признаться, что это главная причина, почему я сейчас стою тут и пытаюсь решить, уехать мне или остаться. У меня по-прежнему нет собственных земель, нет и толстого кошеля, чтобы предложить ей. Уже двое мужчин жаждали только ее владений, но не ее саму. Мужу требовался набитый кошель, которые ей дали в приданое, а сэр Джон домогался земель. Не хочу, чтобы она считала меня третьим, пытающимся жениться на ней ради выгоды.

– Не думаю, чтобы хоть кто-нибудь, включая Катриону, решил, что ты женишься на ней ради этого, но я понимаю. Я добивался всего этого, когда венчался с Мейвис, хотя хотел ее и она мне нравилась. Я даже думал, что когда-нибудь смогу ее полюбить. Когда она так неожиданно умерла и я остался ни с чем, то решил, что больше никогда ничего подобного не сделаю. Вот почему, хотя к этому времени у меня уже были деньги, я так долго колебался, жениться ли на Ариадне, а ведь я ее очень сильно любил. И ты любишь Катриону, верно?

– Да, люблю. Может, потому я и не вижу Бренду, когда бываю с Катрионой?

Брайан кивнул.

– Вполне возможно. Ты же не просто кувыркаешься с какой-то там девицей. Значит, тебе нужно что-то такое, что поможет тебе почувствовать себя в равном с ней положении, так? Самому привнести что-то достойное в брак, а не только получить от него выгоду. И сдается мне, что тут под рукой есть крепость и земля, оставшиеся без лэрда. Никаких наследников, которые поднимут крик, если кто-то всем этим завладеет, разве только несколько дальних кузенов или парочка бастардов помимо тех шести девчонок.

Бретт какое-то время молча смотрел на Брайана, не в силах ничего произнести, а в мозгу уже бродило множество мыслей.

– И у меня есть могущественные друзья и родственники, которые мне кое-чем обязаны.

– И достаточно денег в кошеле, чтобы дать взятку, если потребуется.

– Ты, наверное, имеешь в виду небольшой подарок в знак благодарности.

– Да, именно. Точно!

– К тому же в Гормферахе сейчас находятся несколько моих людей, это тоже должно помочь.

– Ну так людям там нужен кто-то сильный, чтобы охранять это место, пока у них не появится новый лэрд.

Бретт обменялся с Брайаном ухмылками.

– А ведь это уже похоже на план.

– И частью этого плана будет Катриона, так?

– Так, но я ничего не стану делать до тех пор, пока не смогу явиться к ней и предложить что-то, принадлежащее мне. В конце концов, ее муж совершил благое дело, назвав Катриону своей наследницей. Признал ее труд и ее достоинства. Я знаю, что мог бы получить Катриону и без всех этих хлопот, потому что она не может скрыть своих чувств ко мне, как ни старается. Конечно, чертовски самонадеянно такое говорить, но я вижу это в ее глазах. И все-таки я хочу, чтобы она хоть раз получила что-то от замужества, а не только отдавала. Хочу предложить ей что-нибудь достойное за привилегию получить ее руку.

– Молодец. – Брайан хлопнул Бретта по спине и внезапно принюхался. – Похоже, скоро будем ужинать. Отменные тут кухарки, знают, как из ничего приготовить обильную вкусную еду. Ариадна даже взяла у них несколько рецептов. Мы вроде питаемся неплохо, но время от времени приходится попоститься, ну, или просто не хочется, чтобы некоторые гости за один присест съедали дичь, пойманную с таким трудом. Ариадна сказала, девушки в кухне говорят, что в основном за еду отвечает твоя женщина.

«Твоя женщина», – думал Бретт, спускаясь со стены вслед за Брайаном. Слова словно поглаживали его, доставляя удовольствие. Даже если ничего не получится с Гормферахом, он найдет что-нибудь другое и предложит это Катрионе, потому что она должна принадлежать ему. Бренда была любовью его юности, но сейчас он совсем другой человек, и этот человек хочет Катриону. Она его будущее.


Катриона подозревала, что ее раскрасневшиеся щеки могли бы согреть воду в ванне, не будь та уже нагрета. Весь ужин она изо всех сил давала понять Бретту, что хочет видеть его сегодня ночью в своей постели – то улыбками, то легкими прикосновениями. Она собиралась встретить его сегодня в чем-нибудь более соблазнительном, чем простая льняная ночная рубашка. Теплая, ароматизированная и слегка мыльная вода показалась ей превосходной идеей, но теперь Катриона напрягалась и вздрагивала при малейшем звуке из-за двери и думала, что сильно переоценила свои способности быть страстной и манящей.

– Сколько же, черт возьми, времени ты должна провести с мужчиной, чтобы перестать стесняться показаться ему голышом? – пробормотала она, намыливая пятку.

– Большинство мужчин считают, что для этого достаточно двух минут, – протянул Бретт, быстро вошел в комнату и закрыл за собой дверь, не желая, чтобы кто-нибудь еще увидел это восхитительное зрелище – Катриону в ванне.

Вид ее прелестного лица, раскрасневшегося от горячей воды и огня, пылающего в камине, перед которым стояла ванна, немедленно вызвал у него острый прилив желания. Ему нравилось, как небрежно она сколола свои густые волосы в пучок на макушке, как выбившиеся влажные прядки обвивают ее элегантную длинную шею. Он вдруг понял, что чем чаще видит Катриону, тем сильнее проникается ее красотой. Это была не та красота, что мгновенно привлекает к себе мужское внимание, но тем не менее красота.

Катриона удивленно пискнула и нырнула в воду, едва не погрузившись в нее с головой. Вовремя спохватившись, она, нахмурившись, посмотрела на Бретта, а мгновением позже вспомнила, что собиралась быть соблазнительной и страстной – женщиной, которую он никогда не забудет. Или «женщиной, к которой он обязательно вернется», – прошептал тоненький голосок у нее в голове, но Катриона безжалостно велела ему замолчать. Она не позволит себе питать ложные надежды.

Бретт едва не усмехнулся. Сначала она рассердилась на то, что он ее испугал, но тут же приняла вид обольстительной скромницы. Похоже, Катриона пытается его соблазнить. Наверное, стоило признаться, что для этого ей достаточно стоять перед ним и дышать, но Бретту слишком нравилось, как она старается, и останавливать ее он не хотел. Он подошел к ванне, присел на корточки и взял кусок мыла.

– Что ты делаешь? – спросила Катриона, глядя, как он намыливает салфетку.

– Хочу помочь моей леди искупаться, – ответил он и взялся за одну из ее на удивление длинных и сильных ног, мгновенно вспомнив, как чудесно они обвивались вокруг его поясницы, когда он погружался в ее дивное тепло. – А ты просто расслабься и позволь мне потрудиться.

Судя по тому, как запылало ее лицо, Катриону сильно смутила подобная интимность, но Бретт не обращал на это внимания. Он по опыту знал, что сдержанность быстро пройдет, едва разгорится желание. Он мыл ее аккуратно, наслаждаясь тем, как веки Катрионы все тяжелеют, как глаза становятся насыщенного синего цвета, наслаждался ощущением нежной мокрой кожи под ладонями. Она начала негромко, коротко, прерывисто вздыхать, стоило ему надолго задержаться у нее между ног, возбуждая ее пальцами, и эти звуки привели Бретта в восхищение.

Решив, что пора заканчивать игру или ему придется забираться к ней в ванну прямо в одежде, а потом смущенно объяснять горничным, откуда на полу в спальне столько воды, он поднял Катриону на ноги и помог выбраться из ванны. Он так же бережно, как и купал Катриону, вытер ее гибкое, но при этом приятно пышное тело. Кроме нескольких послеродовых следов на животе, по ней почти невозможно было сказать, что она выносила ребенка. Грудь, пожалуй, была не такая упругая, как у нерожавшей женщины, но куда крепче, чем у многих, многих других, чьи груди ему доводилось ласкать. Катриона не только указывала своим людям, что делать, но и трудилась сама, и это чувствовалось в ее крепком, подтянутом теле. Бретт не мог отнести себя к мужчинам, кого волнуют отметки, оставшиеся на теле женщины после родов, но ему все равно нравились сила и энергия Катрионы.

Бретту так не терпелось ощутить это упругое тело плотно прильнувшим к нему, что он отшвырнул в сторону полотенце и отнес Катриону в постель. Пока он раздевался, она любовалась им самым лестным образом, и Бретт исполнялся тщеславия только из-за этих взглядов. Ради них он стоял перед ней и неторопливо раздевался вместо того, чтобы быстро сорвать с себя одежду и отбросить ее в сторону. Затем он взобрался на кровать, но не лег рядом с Катрионой, а спустился к ее ступням и начал неторопливо прокладывать поцелуями дорожку вверх. Когда он прикоснулся губами к ярко-рыжему треугольнику завитков, тело Катрионы сильно напряглось, но он только улыбнулся. Бретт раздвинул ее ноги и, крепко удерживая ее на месте, прильнул губами к сокровенному местечку.

Катриона, потрясенная тем, что он целует ее там, не могла шевельнуться, но когда подумала, что нужно оттолкнуть Бретта, что это неприлично, он просто не дал ей этого сделать. А в следующий миг она поняла, что ей плевать на все неприличия, и открылась его поцелуям. При каждом движении его языка жар желания пронзал ее насквозь.

Когда Бретт оторвался от сокровенного местечка и губы его заскользили выше, Катриона невольно жалобно застонала. Она хотела, чтобы тот поцелуй длился вечность. Напряжение, которое, как она теперь знала, ведет к восхитительному взрыву наслаждения, стало слегка ослабевать, когда он прервал те интимные поцелуи, но Катриона не хотела, чтобы оно пропало. Бретт занялся ее грудями. Она обвилась вокруг него, с нарастающим вожделением терлась о его тело, а когда он добрался до ее рта, ей уже отчаянно хотелось ощутить его в себе.