— Мама и Лика за границей, — глухо прошептала, не веря своим ушам. Федя шел, словно змей, постепенно сокращая между нами дистанцию. Протягивает руку, и ладонью ведет по моей щеке, смахивая последнюю слезинку. Тепло улыбается, когда легонько касается нижней губы и очерчивает контур.

— Наша девочка — красавица и смышлёная, — с умилением говорит о Лике. Улыбка не сходит с лица, и глаза Феди выражают любовь, что проснулась мгновенно, как только он узнал о существовании дочери. Я вздрогнула, представив, что он мог забрать ее у меня, и тогда моя жизнь точно превратится в самый настоящий ад. — Твой отец предложил мне сделку, — еще одна новость, от которой у меня засосало под ложечкой и подкосились ноги. Кажется, я начала понимать в чем дело, и, если сейчас Борзый озвучит мысль в слух, я потеряю сознание прямо на улице. С волнением ждала продолжения, а Федя нарочно тянул время, впиваясь в меня своими зелеными, сводящими с ума, глазами. Он опустил взгляд на мои губы и непроизвольно облизнул свои, все еще ощущая на них мой вкус. — И, если я скажу в чем заключается сделка, Варь, боюсь, — снова замолкает, сократив еще на полшага дистанцию. Теперь я ощущаю, как Борзый дышит мне в лоб, и мне дико не хочется поднимать голову, чтобы видеть его лицо и жалеть о многом, что уже случилось. Шум проезжающих мимо машин по дороге заменил музыку города, или напротив ею заполнил, превращая ежедневность в нескончаемое постоянство.

— Лика — моя дочь, — с уверенностью заявляю, увернувшись от очередного касания его руки. — Тебя не было рядом со мной, когда я узнала, что беременна, Борзый, — слова сами потекли рекой, и мне вдруг захотелось вылить всё, что я в одиночку прошла. Мужчина замер, крепко сжав свободную руку в кулак, не выражая при этом ни капли беспокойства, будто передо мной снова выросла каменная статуя в облике Федора. — Я искала тебя, звонила, — голос надрывается. Моя душа разрывается на части, стоило вспомнить то, что так долго забывалось. — Я молила бога, чтобы ты сам нашел меня, — прошептала, посмотрев на него в упор.

— Я не мог, Варь, — его признание ранит, но мне не привыкать — терплю.

— А теперь не могу я, Федь. Не стану скрывать, что Лика не твоя дочь, но по факту так оно и есть, — мотаю головой, сожалея о том, что у моей девочки никогда не будет настоящего, любящего отца и примера достойного мужчины. — Мои родители заплатят за всё, что сделали со мной. За то, что превратили нормальную жизнь в кошмар наяву, от которого я никак не могу отойти. Но Лика будет со мной, несмотря ни на что.

— Я не пытаюсь забрать у тебя нашу дочь, Варь, а, напротив, прошу выслушать и дать мне шанс, — голос груб, но Борзый все же держится, чтобы не заорать во все горло. Возможно, он так же переживает борьбу внутри себя, и не может многого сказать прямо сейчас. Тогда и не должен требовать от меня объяснений. — Просто послушай, и я отпущу тебя, если ты согласишься провести одну единственную ночь со мной, — предпринимает новую попытку, связаться со мной.

— Предлагаешь переспать с тобой, — возмутилась я, отрицательно замотав головой. — Нет! Разговор точно окончен, — отхожу от него, совсем разочаровавшись. Теперь я на все сто процентов уверена в своих намерениях, в плане, который продумывала уже несколько месяцев.

— Ты сразу интерпретируешь так, как тебе удобно, — рыкнул сквозь зубы Борзый, вновь одернув меня за локоть. И чтобы он отстал от меня, я размашисто ударила его по лицу, залепив звучную пощечину. Мою ладонь опалил жар, и мне пришлось закусить щеку изнутри, чтобы не раскричаться от боли. Федя же, в это момент подхватил меня на руки и перекинул через плечо, пользуясь моментом, быстро пересекает улицу и запихивает на пассажирское сиденье.

— Отпусти! — сопротивляюсь, оглядываясь из-за его плеча. Из кафешки в это время вышел разъярённый Рейн, и на мой крик он рванул к нам. Никогда еще я не была рада его внезапному появлению. — Миша! — закричала, продолжая колотить по стеклу машины. Но было поздно, Борзый уже надавил на газ, и авто с визгом шин тронулось вперед, набирая мгновенно скорость.

— Он все равно тебя не спасет, глупая, — в голосе Феди столько злости. — Ты не видишь очевидного. Твоя Лида беременная от Рейна, — оглушает следующей информацией.

— Это неправда, — нервно хохотнула, ощутив ком в горле. Когда Борзый повернулся ко мне лицом, сомнений в его словах не оставалось совсем. Я осунулась в кресле, потерявшись в своих мыслях. Лида не могла поступить так со мной. По крайней мере она совершила самую глупую вещь в своей жизни. Родители Рейна найдут ее, и заставят пройти через череду нервотрепки, как когда-то меня за мою малышку.

— Отвези меня домой, — словно мертвец, пробубнила. Федя кивнул, но опять-таки моей просьбы он не выполнил. Резко развернувшись, он направился за город, к еще одному месту, где мы планировали свои встречи. У заброшенного пруда в нескольких десятках километров от центра города, где была маленькая хижина, в которой когда-то жил дед Борзого…

Глава 14

Фёдор Борзый

Она рядом со мной, и многого мне не нужно было. Ее аромат духов — ванильный, по-прежнему витал в воздухе; я делал глубокие вдохи, будто пытался таким образом с запасом сохранить их звучание нот. Варя напряглась, слова не обронила, хотя видел по напряженному телу — девушка желала со мной поговорить. И хотел бы я многое объяснить ей, но не мог. Не мог вот так просто все восемь лет жизни описать, четыре из которых отдал службе в армии. Службе, из-за которой чуть было не лишился жизни, но только ее образ в моих мыслях вселял надежду. Что я вернусь и найду её, чего бы мне это не стоило. А когда всё-таки нашел не мог поверить глазам, что опоздал. Родители Вари поступили подло с жизнью дочери, не дали выбора, не дали возможности прочувствовать что-то настоящее, светлое и чистое. Наша любовь была и будет, вот только мне осталось возродить эти чувства в Варе и постараться занять в её сердце место, о котором мечтал долгие годы.

— Варь, — обращаюсь к ней, когда мы съезжаем на гравийную дорогу, обрамленную с обеих сторон кустами. Она молчит, и не хочет поворачиваться ко мне лицом, прекрасно зная, что я пойму все её эмоции и чувства, которые сейчас бушуют в ней. Тогда решил пойти ва-банк, и положил на её бедро свою ладонь и сразу сжал ногу девушки. Варя дернулась, резко метнув в меня своим зорким взглядом. Быстро хватает за кисть и отшвыривает в сторону. Нас трясет в машине из-за колеи, но я удерживаю руль в твердом положении. Хижина моего деда уже виднеется. Обшарпанный забор, заросший двор — картинка устрашающая, но открывающиеся виды с берега — фантастика. Варя тогда мечтала оказаться здесь, ведь это охраняемый заповедник и вход разрешен исключительно по пропускам.

Варя глубоко вздохнула, когда высунулась в окно, и мне стало любопытно, о чем она подумала в эту минуту.

— Лика давно просила свозить ее сюда, — тоскливо прошептала в тишину, и я замер. Варя впервые заговорила о нашей девочке. С такой болью в голосе и дрожью в теле, что было самому невыносимо думать, как я жил без нее и Лики. Но я сохранял молчание. Я боялся нарушить идиллию, что возникла в момент, о котором не мог мечтать. Девушка шумно выдохнула, содрогаясь телом, а потом продолжила: — знаешь, — поворачивается ко мне, в глазах печаль, скрытая под безразличием, — я говорила ей о тебе, — вот теперь Варя оглушает новостью меня, и, оторопев, я резко затормозил на пару метров раньше, чем следовало. До ворот придется идти пешком, но это шанс, продолжить наш хрупкий разговор.

— И что ты ей рассказывала? — с интересом смотрю на девушку, которая теперь выглядит взрослее, умнее и мудрее своих лет. Из милой девчушки третьекурсницы, Варя превратилась в сильную, волевую женщину. Ее упорству можно позавидовать, но только одно меня волнует, зачем она согласилась выйти замуж за Мишку. Столько лет отказывать в предложении, но сдаться и принять правила игры своих родителей сейчас. Она хмыкнула, сощурив глаза.

— Правду, — так просто пожала плечиками, вновь повернувшись к окну. В машине снова повисла тишина. И вот самое прекрасное, что случается, когда два человека остаются наедине вдвоем в замкнутом пространстве — Варя резко обернулась ко мне, и кинулась в объятия. Опешив, я сам поддался навстречу, даже если нам мешала коробка передач. Обнимая ее, я почувствовал своим телом ее дрожание. Она схватила меня за лицо и впилась в губы. Поцелуй был поистине волшебным, а на фоне заходящего солнца и вечерней зари, погружающейся в сумрак, казалось, это просто сон. Но я ощущал ее теплые ладони, вжимающиеся мне в плечи и затылок, а затем ее впивающиеся ногти в кожу, и как она вела руками вниз, оставляя воспалённые следы от силы нажатия. Я сам не уступал, и желал большего. Здесь и сейчас, но должен остановиться и поговорить, ведь иначе Варя снова закроется и тогда вряд ли что получится.

— Варь, постой, — разрываю поцелуй, тяжело дыша. Ощущаю ее дыхание на своих губах. Девушка все еще держит меня за шею и плечо, сидя в неудобном положении — полубоком. Соприкоснувшись лбами, не спешили нарушить мгновение, которое вдруг стало нам необходимым, чтобы собраться с силами и посмотреть правде в глаза. Мы нужны друг другу, вот только обстоятельства давят на спины, и теперь эти преграды следует разрушить. — Давай выйдем и пройдемся вдоль берега, — предлагаю ей подышать и остыть. Она согласно кивает, прикусывая нижнюю, пухлую губку. Зубы впиваются в нежную кожу, оставляя белые следы после того, как она выпускает её на волю.

— Лика любит тебя, даже несмотря на то, что никогда тебя не видела и не знает, — выпаливает одним предложением, заставив меня замереть во второй раз. Варя опускает меня, и тут же выходит из машины, оставив одного с мыслью, что моя девочка столько лет росла без меня. Сам на себя злюсь, но прежде прошлого изменить не в силах.

Варя обняла саму себя и пошла к берегу. Именно с этого места было хорошо видно всю береговую линию противоположной стороны. Солнце касалось лесной линии, оставляя у края того берега длинную зубчатую тень от острых верхушек сосен и других деревьев. Я обратил внимание на дедову хижину, отмечая, что та стала совсем не пригодной для жилья. Когда-то в раннем детстве я часто здесь бывал, оттого и знал каждый участок, каждый закоулок и куст. Достав из багажника широкий плед, закрыл машину и двинулся к Варе. Она смотрела только вперед, будто единственная точка вдали приворожила ее. Небольшой ветерок развивал ее длинные, вьющиеся волосы, а она все равно стояла неподвижно, словно слилась со стихией.