Она поправила складочку на лифе, провела по кружевным рукавам, коснулась юбки. А я сверлила взглядом дверь.

Олег вошел спустя несколько минут, и я сразу поняла, что что-то произошло. Взгляд был недовольным. Он сунул в карман телефон и бросил на меня взгляд.

— Все хорошо, — сказал он и добавил: — Поехали, у нас тренировка.

Я покорно кивнула и отправилась обратно в примерочную. Что так сильно повлияло на его настроение, что он потерял ко мне всякий интерес? Или кто? Словно в подтверждение моих мыслей снова раздался звонок. И Олег, взяв трубку, раздраженно выговорил:

— Нет, Лена, ты не можешь приехать! Я сам приеду к тебе!

Лена. Селёзнева. Ну конечно. У меня неприятно засосало под ложечкой. Окинув себя взглядом, я скривилась. Кто победит в борьбе за сердце принца? Нескладный дровосек против балерины из шкатулки… Ответ очевиден. Даже если сердце принца дровосеку даром не нужно, все равно неприятно.

Глава 14

Всю оставшуюся неделю до контрольных прокатов на тренировки я ездила одна. Потому что в тот же вечер, когда Селезнёва позвонила Олегу, он купил билеты и улетел в Америку. Мне лишь сообщил, что вернется через несколько дней.

Сидя на кухне после вечерней тренировки, я доедала сваренную мной гречку и старалась не поддаться сжирающей меня изнутри колючей ревности и злобе. Как мантру повторяла: «Яна, у вас нет отношений, тебя не должно волновать, куда и зачем он уезжает», и все же… Олег, даже не поужинав, собрал маленький чемодан. Подошёл ко мне уже перед самым отъездом и, заставив отложить вилку, поднял из-за стола.

— Это незапланированная поездка. Я постараюсь вернуться к выходным.

А потом поцеловал меня, так нежно, что ревность вместе с яростью испарились из моей головы, оставив на своём месте лишь грусть. Грусть, что я не могу себе позволить большего в наших отношениях. В отношениях, которых по сути и нет.

В итоге к выходным Олег не приехал. Написал, что задерживается и постарается успеть к контрольным прокатам. Ключевое слово — постарается. Ну что же, я тоже старалась. Старалась достичь успеха в стабильности прыжков и освоении четверного, который мы начали учить с нашим вторым тренером. Сказать, что он у меня плохо получался — значило не сказать ничего. Я раз за разом прикладывалась об лед, но упорно продолжала прыгать. И однажды злосчастный тулуп у меня-таки получился. Правда, с видимым недокрутом. Но! Я поняла, что Олег в действительности был прав, и этот прыжок мне подвластен. Уделяли мы ему по полчаса каждый день. Больше было нельзя. Хоть я и просила Антона Валерьевича выделить чуть больше времени, он был непоколебим — тридцать минут и не минутой более. Все остальное время — отработка других, не менее важных, по его словам, элементов программы.

Олег дал ему четкие указания по каждому спортсмену, и наш второй тренер не собирался их нарушать. Поэтому и Альке с Гореловым досталась целая неделя в зале. На лед они вовсе не выходили, так что своего бывшего парня я видела всего пару раз в коридоре. И была благодарна высшим силам за это. С Алькой же мы периодически встречались в раздевалке. Хоть вида она не подавала, я понимала, что что-то её грызёт. Конечно, кому понравится кататься в паре с Гореловым.

— Не светят нам в этом году никакие соревнования, — выговорила она недовольно после тренировки накануне контрольных прокатов.

Я сидела и с отрешенным видом, даже не разувшись, слушала музыку. А куда мне торопиться? Дома меня никто не ждет. Коршунов на мои смски перестал отвечать еще пару дней назад. Контрольные прокаты уже завтра, а я… Я же не должна думать о том, где Олег и почему его поездка затянулась. Я должна думать о завтрашнем прокате короткой программы.

— Тебе и в следующем не светят, если ты не одумаешься и не бросишь Горелова, — вырвалось у меня.

Аля, в этот момент снимающая ботинки, застыла и повернула ко мне голову.

— Он нормальный партнер.

— Нормальный, — пожала я плечами, вытаскивая наушники из ушей. — Первое время. А как дойдет до чего-то серьезного, помощи от него не жди.

— Ты предвзята, — фыркнула Алька недовольно и, стащив второй ботинок, быстро обулась, собрала вещи и вышла из раздевалки.

Я же, вытянув ноги, осмотрела мысы своих ботинок. Беленькие, новенькие, я их так берегла… Вздохнув, взяла в руки телефон и снова проверила сообщения. Мое, снова мое, снова мое… пять сообщений, прочитанных Олегом, но ни на одно он не удосужился ответить.

— Ну и ладно. — Я все же принялась расшнуровывать коньки. Нужно было ехать домой, ужинать и ложиться спать. Завтра мне предстоит очень тяжелый день.

Достав из шкафчика сумку, я уложила туда коньки, тренировочную форму и неспешно отправилась к выходу. Помимо меня в раздевалке уже никого не осталось, поэтому я выключила свет и вышла в ярко освещенный коридор. Но не успела и двух шагов пройти, как услышала:

— Янка!

Остановиться я даже не подумала, наоборот, прибавила шаг.

— Янка, стой! — моего плеча коснулись руки Горелова. Он дернул меня, заставляя замереть. — Говорю же, стой! — в голосе его слышалось плохо скрываемое раздражение.

Я повернулась и гневно уставилась на него снизу вверх.

— Чего тебе! — рявкнула я.

Он отпустил меня и произнес:

— Поговорить хотел.

— Мне кажется, ты все уже сказал, что хотел, — скривила я губы.

— Не думал, что ты такая, Яна, — вдруг осмотрев меня презрительным взглядом, выдал он.

Я даже рот открыла от возмущения. Распахнула глаза и воскликнула:

— Интересно, какая?!

— Ты думаешь, никто ничего не знает, да? — хмыкнул он зло.

— Про что?

— Про то, что ты с Коршуновым трахаешься. Да все вокруг у тебя за спиной шепчутся, а ты…

— А тебе завидно что ли, Горелов? Что с тобой я не трахалась? — меня колотило от разрывающих меня эмоций. Кажется, тот пузырь, что рос во мне целую неделю, наконец лопнет. Нашелся, тоже мне…

— Да, правильно я тебя бросил. Вовремя.

— Это я тебя бросила, придурок, — прошипела я. — А тебе видно обидно, да?


— Да больно надо, — едко ухмыльнулся Саша. — Такой как ты только полы в туалете протирать. Шлюха! — выплюнул он.

В следующее мгновение моя рука взлетела, и я влепила ему пощечину. Со всей дури, смачную, звонкую, но в глубине души все равно не чувствовала удовлетворение. Хотелось огреть этого идиота чем-то потяжелее, может, тогда самомнение поуменьшится.

— Еще раз назовешь меня так, еще раз просто подойдешь ко мне… — угрожающе сощурилась я, толкнув его в грудь, убирая с пути.

— Что? Ну? Что? Коршунову своему нажалуешься?! — засмеялся он, потирая щеку. — А за пощечину ты еще ответишь, Яночка, — губа его дернулась в презрительном оскале, и он, еще раз осмотрев меня, пошел дальше.

Я же буквально бегом направилась к выходу. Хотелось разрыдаться, но я не позволила себе этой слабости. Не на ту напал, чтобы я ревела из-за козла, считающего себя пупом Вселенной. Как же я ошибалась в Сашке! Думала о нем гораздо лучше. Даже после всего, а он… показал свое истинное лицо… Дождался, пока рядом не будет никого. Не будет Олега.

Я толкнула входную дверь, спустилась по ступенькам центра и пошла к остановке, продолжая бороться с неотступающими слезами. Его слова задели меня. Все вокруг знают, что я сплю с Олегом. Ну конечно! Только идиот не заметил бы, как он мою сумку с коньками таскал, как мы каждое утро, пока он был в Москве, на его машине приезжали. Один что-то увидел и понеслось… А с другой стороны, что я хотела? Я же знала, на что иду. Думала, все это останется в тайне? Ха! И все же только сейчас я всерьез задумалась, что обо мне думают окружающие. Но что мне с этим делать?


Дойдя до остановки, я опустила свою пятую точку на деревянную скамейку и устало выдохнула. В кармане у меня зазвонил телефон, и я, решив, что это Олег, спешно достала его. Но это был не Олег, это был ещё один гвоздик в крышку… Короче говоря, последний штрих к моим невесёлым размышлениям. Звонила бабушка.

— Да, бабуль, привет, — вяло ответила я.

В глубине души я опасалась, что она уже все знает, ну мало ли, земля круглая… Рассказал кто-нибудь, что её любимая внучка ступила на скользкую дорожку…

— Детка, ну как ты там? — донесся до меня голос единственного родного человека на этой земле.

Если я её разочарую, что у меня останется?

— Все хорошо, бабуль, домой вот еду.

— В общежитие?

— Угу, — глаза защипало от подкатывающих слез, но я, снова выдохнув, мужественно собрала себя в кулак. — Ну а куда же еще?

— Я хотела пожелать тебе отличного проката завтра, Яночка, — произнесла бабушка. — Ты просто помни, что ты — талант. Верь в себя и все обязательно получится. Главное, — верь.

— Спасибо, — сдавленно просипела я. Бабушка, прости меня. Я зажмурилась и продолжила: — Конечно, я соберусь и завтра откатаю чисто. У меня очень красивые платья, бабуль. И программы. Таких не было.

— Я рада, что ты не пожалела о переходе.

В голосе бабушки я все же уловила нотки недовольства. Она была категорически против того, чтобы я уходила от Лапышевой. Считала, что так, как она, меня никто не знает и, соответственно, я не смогу показать с другим тренером результат выше, чем был. Но я её, естественно, не послушала…

— Не пожалела, бабуль. Олег Евгеньевич отличный тренер. Вот увидишь, в этом сезоне у меня все получится.

— Я надеюсь на это, моя хорошая.

Увидев, что подъезжает мой автобус, я спешно попрощалась с бабушкой и забралась в забитый чуть ли не до предела салон. Протискивая свою сумку, которую едва не оторвали вместе с моей рукой, я мечтала о том, чтобы завтра мы поехали в Новогорск вместе с Олегом на его Мерседесе. С комфортом и верой в собственные силы.