А когда Олег ушел, обхватила голову обеими руками и в голос застонала. Ну только мне могло так повезти! Завтра вечером вылет, а у меня чертова температура! Если я пропущу этот этап, о финале могу забыть. А я не имею права. Этот сезон для меня определяющий. Если сейчас не покажу федерации, что они могут на меня рассчитывать, в следующем сезоне они найдут еще какую-нибудь юниорку и все… Мои компы полетят вниз, как будто я совсем деревянная. Поэтому, когда Олег вернулся и поставил мою сумку рядом, а кроссовки на пол, я, мрачно глянув на него, выговорила со всей серьезностью и уверенностью:

— Я буду выступать в Америке. Даже если температура сорок будет.

— Ну с температурой сорок никто тебя на лед не выпустит. Завтра я вызову тебе врача, и по результатам осмотра мы примем решение, Яна.

— Я поеду, — упрямо твердила я. — Поеду, Олег!

— Прекрати! — отрезал он и начал обувать меня.

Скрестив руки на груди, я смотрела куда угодно, только не на своего тренера. Он не понимает, никто не может понять, что творится внутри у фигуристки, которая может похерить свой единственный шанс. Но Олег вдруг застал меня врасплох словами:

— Я выступал на Олимпиаде в Ванкувере в произвольной программе с температурой тридцать восемь. — Это прозвучало неестественно тихо и вовсе не тем тоном, какой я привыкла слышать от него. Он посмотрел мне в глаза. — Но то была Олимпиада, Яна. Либо пан, либо пропал.

— У меня каждое соревнование сродни Олимпийским играм, Олег. Поэтому я буду бороться. И дело не в упрямстве. Ты же сам все понимаешь… — Я замолчала, продолжая вглядываться в его лицо.

Конечно же, он все понимал. Поэтому и ничего мне на мои слова не возразил. Просто вернулся к затягиванию шнурков на моих кроссовках.


Дома меня тут же отправили в постель, а спустя минут десять Олег принес горячий чай на подносе. Я улыбнулась. Он поставил поднос мне на колени, устроился на краю постели и сказал:

— Чай с лимоном, медом и имбирем. Только температуру давай для начала померим. — Кивнул он на так же лежащий на подносе градусник.

Я взяла его, нажала на кнопку и, стоило раздаться сигналу, сунула подмышку. Вздохнув, уставилась на Олега.

— Ни разу не выступала с температурой на соревнованиях, — немного опасливо произнесла я.

— Я надеюсь, что и не придется. Мы её поборем обязательно. — Он потянулся к моему лицу и коснулся щеки тыльной стороной ладони.

Я едва не мурлыкнула от удовольствия. Так хотелось прижаться к нему, почувствовать себя в безопасности, рядом с сильным мужчиной, с человеком, которому я не безразлична. Так хотелось… Видимо, уловив что-то в моем взгляде, Олег убрал поднос на тумбочку и забрался на постель с ногами, властно и как-то порывисто прижал меня к себе. Я будто тряпичная кукла покорно ткнулась ему в плечо. Да, вот так. Он поглаживал меня по спине, по распущенным волосам, а после, уткнувшись подбородком в мою макушку, выговорил:

— Ты нужна мне. — Он сделал паузу, короткую, мимолетную, но этого хватило, чтобы сердце мое заколотилось быстрее. — Здоровой и полной сил. — Разочарование тут же поглотило все мои мысли в зародыше. Ну тоже верно. Кому нужна больная и не способная ни на что спортсменка?

Градусник пропищал снова, я вытащила его и посмотрела на дисплей. Тридцать семь и девять. С этим можно жить.

Олег мягким движением забрал у меня из рук градусник и вернул мне на колени поднос.

— Пей чай, — сказал он.

Кивнув, я взяла чашку и с блаженством втянула аромат. И все же никто никогда не делал для меня чай с лимоном, медом и имбирем.

Глава 21

Приехать в Лас-Вегас и даже одним глазком не взглянуть на город? Отлично, мне подходит! А все мой тренер, запретивший выходить из номера куда-либо, кроме ледовой арены. По словам доктора, которого Олег вызвал на следующее утро после моей адовой тренировки, я отделалась лишь простудой на фоне отвратительной погоды. Он тщательно осмотрел меня, проверил горло и лёгкие, а после порекомендовал воздержаться от тренировок на несколько дней. Однако мы с Олегом все же приняли решение ехать на этап. Точнее, это Олег, вернувшись из Федерации, вошел в спальню, где я безрезультатно пыталась уснуть, и сказал, чтобы я собиралась в Штаты. Однако, не успела я обрадоваться, он опустил меня с небес на землю, заявив, что решение об участии в этапе он будет принимать непосредственно перед стартом. Наверное, я должна была порадоваться хотя бы тому факту, что мы летим в Лас-Вегас, вот только температура моя не желала снижаться. Доходя до отметки 37,5, снова поднималась до 38.

По прилету нас разместили в отель, предназначенный для спортсменов и тренеров. Олег снял номер люкс, даже не спрашивая моего мнения. А после я пропустила две тренировки, вечернюю и утреннюю. Короткая программа была на носу, а я не тренировалась практически три дня. На вечернюю, накануне старта, мы все-таки отправились, но я провела её в облегченном режиме. От измучившей меня температуры я была вялая, практически не ела и хотела одного — спать. Однако, умом понимала, — это мое испытание. Я должна с достоинством его пройти. Спортсмены за свою карьеру зачастую неоднократно выступают не только с температурой, но и с серьезными травмами. Вколол обезболивающее и вперед, на лед. И я считала себя одной из тех, кто может справиться с этой трудностью.

После тренировки мы с Олегом вернулись в отель, и он заказал нам ужин прямо в номер. Я сидела на постели и жевала кусок курицы под пристальным взглядом тренера, который, расположившись рядом в кресле, пил чай.

— Что? — не выдержала я этого взгляда.

— По-хорошему, надо снимать тебя с этапа, — выговорил Коршунов и поставил чашку на тумбочку.

— Еще чего. — Я нервно кинула вилку в тарелку и недовольно поджала губы.

— Но мы этого не сделаем, — будто бы не заметив моей реакции, продолжил Олег тем же тоном. — Завтра ты будешь стартовать.

Мне бы в пору радоваться, однако на меня вдруг накатил такой дикий страх…

— Олег, — тихо произнесла я. — А вдруг у меня не получится? Вдруг я не справлюсь?

— Справишься, — улыбнулся он мне. Так искренне, что я, отодвинув поднос, потянулась к нему.

Сползла с постели и забралась ему на колени. Крепко обхватила за шею руками и ткнулась в ямочку возле его плеча.

— Спасибо тебе, — выдохнула я. — Спасибо, что веришь в меня, я… мне… — подняла голову и встретилась с его взглядом. — Олег…

— Ну что? — неестественно тихо спросил он.

А я смотрела ему в глаза, и мне хотелось разрыдаться у него на груди, будто я неуравновешенная истеричка. Хотя… отчасти так оно и есть. За это время Олег стал для меня гораздо больше, чем тренер, и уж тем более больше, чем человек, с которым я просто сплю. Возможно, мужчинам секс без обязательств дается легче, но мне… С каждым днем я вхожу все глубже и глубже в омут его притяжения, его силы, красоты и желания. Я хочу быть с ним не просто Яной, а кем-то большим… Кем-то, кому он может открыться.

— Почему ты такой? — прошептала я ему, касаясь носом его щеки.

— Какой? — Его руки обхватили меня, крепко сжали.

Да, да, я хочу тебя, Олег, только тебя! Хочу открывать тебя для себя, замочек за замочком вскрывать твои двери, узнавать твои секреты.

— Таинственный. Серьезный. Отстраненный. — Снова посмотрела на него.

В его глазах полыхал дикий огонь. Я чувствовала, что он хочет меня, и готова была отдаваться ему снова и снова, хотела, чтобы он брал меня властно и жестко, нежно и чувственно. Так, как он сам того захочет, лишь бы я могла его чувствовать рядом. Потому что… Погладила его по темным волосам. Потому что он продолжал быть далекой звездой.

- Расскажи мне хоть что-нибудь о себе?

Олег неопределенно покачал головой, продолжая смотреть на меня в упор, и я успела разочарованно вздохнуть, сделав вывод, что он не хочет со мной разговаривать. Попыталась пересесть обратно на кровать, однако он удержал меня, вернул к себе на колени и мягко произнес:

— Что ты хочешь знать?

Я удивленно вскинула брови. Что? Вот так просто?

— Как ты пришел в фигурное катание? — спросила я самое безобидное, что мне пришло на ум.

— Меня привела мама, — сказал он, продолжая поглаживать мою спину под пижамной маечкой. По телу пробежал табун мурашек. Затем еще один… А он продолжил, прекрасно зная, я уверена, как действуют на меня его прикосновения: — Она никогда фигурным катанием не занималась, но очень любила и мечтала, что её сын однажды будет блистать на лучших ледовых аренах мира.

— Ее мечта сбылась, — улыбнулась я краешками губ.

— Да, — кивнул он. — Только чего стоит золото Олимпиады по сравнению с разрушенными отношениями с родителями? Как считаешь? Стоит того?

— Меня воспитывала бабушка, — пожала я плечами. — Поэтому не могу знать. Мама умерла, а отца я никогда не видела. Даже не знаю, жив он или нет. Из-за спорта ты поссорился с родителями?


— От части, — признался Олег неожиданно.

Каждое слово, открывающее хоть малую часть его души, было для меня неожиданным и оттого еще более ценным. Я ощущала себя потерянным в пустыне кочевником, который нашел бутылку с водой. Воды всего-ничего, на донышке, буквально пару глотков, но какими же они были спасительными и желанными.

— Когда люди хотят видеть тебя только таким, каким сами придумали, однажды приходит понимание, что лучше перестать с ними общаться, но быть тем, кем хочешь именно ты. Мои родители сложные люди. После Олимпийских игр в Ванкувере они хотели, чтобы я продолжал кататься. Однако я решил уйти из большого спорта и стать тренером. Из родни я общаюсь лишь со своим дедом по отцовской линии.

— Значит, и медалей у тебя нет именно потому, что они напоминают тебе о родителях?