Ольга Борискова - Без права на отказ

— Пошла ты! — процедила я и вылетела из комнаты.

— Он всегда вернется ко мне, Абрамова! Всегда так было и будет! — донеслось мне в спину, когда я обувалась в прихожей. Плевать на вещи! Не хочу ни единого мгновения оставаться тут…

«Он всегда вернется ко мне, Абрамова»… У меня больше не осталось сомнений в том, что это действительно будет так.

— Почему она всегда для него важнее других? — закончила за меня Инга. — Потому что это Олег Коршунов, Яна. То, что ты видишь, — всего лишь образ. Все, что он говорит, что делает, — не более, чем способ поддерживать статус влиятельного человека. Ты же видела комнату? — Она посмотрела на меня, задержалась на фингале под глазом и улыбнулась: — Видела. Потому и пришла.

Я ничего не сказала. Опустила взгляд и поджала губы. Теперь уже я и сама не знала, зачем позвонила Александровской. Влюбленная девочка во мне твердила, чтобы я бежала отсюда и поговорила с Олегом. Но… Сколько можно разговаривать? Он просил два дня… У меня нет этих двух дней! Если Коршунов меня с грязью смешивает…

— Я хочу дать интервью, — холодно выговорила я. — Врать я не буду и наговаривать, — тоже.

— Он принуждал тебя к отношениям? — со всей серьезностью спросила Инга.

— Он не дал мне возможности отказаться, — выдавила я и наконец сделала глоток чая, оказавшимся едва теплым и горьким. Как раз для моего утопающего в горечи сердца. — Включайте диктофон, — выговорила я, и уверенно посмотрела на Александровскую.



В последующие два дня в Центре Коршунова я не появлялась. Съехала я и от Альки под предлогом, что не хочу ей надоедать, однако на самом деле мне просто не хотелось никого видеть. Ермакова скорее всего это поняла и отговаривать меня не стала. Я сняла номер в гостинице, и оба дня не вылезала из постели, пытаясь переварить все, что я сделала, что сделал Олег, что вообще происходит в моей жизни и куда она катится. Через полторы недели у меня второй этап гран при, мне нужно тренироваться, но я не могла представить, что снова увижу Олега. Правда увидеть его мне все равно однажды придется, хотя бы для того, чтобы забрать свои вещи. Да и после, когда я найду нового тренера, мы будем пересекаться. Но это в будущем. Сейчас же я не смогла бы находиться с ним рядом и очень надеялась, что когда-нибудь меня отпустит. Что когда-нибудь все пройдет, забудется, не будет причинять ломающей меня боли.

На следующий после нашей встречи день Инга написала смс, что интервью готово и предложила скинуть для утверждения, однако я отказала. Не могу перечитывать то, что, вполне возможно, станет причиной краха карьеры Олега.

Кстати об Олеге. Он звонил, писал, потом снова звонил, а после… после я добавила его номер в черный список. Он подключил другой и не оставлял попыток связаться со мной, писал, что хочет мне обо всем рассказать, но для этого нам нужно встретиться. Но я все для себя уже решила. Игнорировала его звонки и смс.

А потом наступил день, когда было опубликовано мое интервью. И звонки затихли. В этот день я наконец вытащила себя из постели, заставила привести в порядок и нормально поесть. В ванной уставилась на собственное отражение… Когда-то я считала себя некрасивой? Нет, тогда я была ошеломляющей красоткой по сравнению с тем чудовищем, которое смотрело на меня сквозь зеркало в тот момент. И я ненавидела Олега за то, что он со мной сотворил. И себя за то, что позволила сделать со мной такое.

Ко мне вдруг пришло осознание, что дальше так продолжаться не может. Мне нужно было найти если не тренера, то хотя бы лед, чтобы иметь возможность тренироваться. Я не позволю самой себе погрести свою карьеру. У меня есть еще один этап гран при и возможность выйти в финал. За ним чемпионат России, где меня будет ждать главное сражение за продолжение сезона и поездку на Европу и Мир.

С таким настроем я отправилась в Федерацию. Понимала, что написать заявление на смену тренера в середине сезона мне никто не позволит, но не дать мне возможность тренироваться они не имеют права.

Николай Сергеевич Паршин, президент Федерации фигурного катания на коньках России встретил меня не приветливо. Средних лет, в очках, он выглядел гораздо старше своих лет. Мне он всегда казался жестким, но справедливым, я его, признаться, всегда побаивалась, но сегодня… Сегодня я пришла к нему бороться за свое будущее и мне было плевать, как он относится ко мне. Я — фигуристка сборной России и…

— Садись, Абрамова, — кивнул президент на стул напротив его стола, перед этим мрачно окинув меня взглядом.

Я покорно присела, положила руки на колени и, вздохнув, твердо произнесла:

— Я хочу, чтобы Вы помогли мне найти нового тренера.

— А чем старый тебе не угодил? — насмешливо вскинул бровь Паршин.

Я выразительно глянула на него и покачала головой:

— Я считаю, что Олег Коршунов пользуется своим положением. Думаю, Вы уже прочли мое интервью.

— Прочел, Абрамова… Прочел, — вздохнув, он снял очки, потер их о рукав пиджака и снова посмотрел на меня. — И могу сказать, что ты только что закопала единственного человека, который верил в тебя.

— О чем Вы?

— Думаешь, Лапышева просто так тебя из группы выгнала?

— Она меня не выгоняла, я сама… сама ушла, — возразила я, однако, наткнувшись на предупредительный взгляд президента, нахмурила брови и опустила голову.

Что он такое говорит? В груди неприятно заныло, стало душно, я втянула в легкие побольше воздуха и непонимающе покачала головой.

— Что? — спросил Паршин без тени улыбки. — Нина Лапышева собиралась тебя из группы отчислить, Яна, о чем на собрании тренеров в открытую заявила, а Коршунов изъявил желание с тобой поработать. То, что ты считаешь, будто бы сама ушла от неё — исключительно заслуга Олега Евгеньевича. Которого ты растоптала несколько в своем интервью.

Я сидела, будто оглушенная, не в силах поверить в услышанное. Как такое может быть?! Лапышева… отчисление… Олег… Олег… Моя убежденность в том, что он нагло влез в мою жизнь таяла, оставляя вместо себя болезненное понимание, что он сего лишь пытался меня спасти. Глупую Яну Абрамову, которая никому была не нужна, только ему! Только ему, черт возьми! Он пытался сделать из меня фигуристку, настоящую спортсменку, которая может добиваться успеха. А я…

— Поздно слезы лить, — произнес президент, по всей видимости заметив, как заблестели мои глаза. — Ни один тренер тебя не возьмет, а уж тем более после всего, что ты натворила.

— Что я натворила?! — слезы потекли из глаз с такой силой, что я уже не могла их остановить. Вскочив, я взмахнула руками и воскликнула: — Вы же не знаете ничего! Я ни единого слова неправды не сказала! Он не оставил мне выбора! Откуда я могла знать, что именно это и было моим спасением?! Мне никто не удосужился рассказать, Николай Сергеевич!

— Успокойся, Абрамова! — рявкнул он. — Это уже не моего ума дело. Ваши отношения с Коршуновым — исключительно ваши, и ты не имела права выносить сор из избы! Теперь репутация Олега под угрозой, а ты можешь смело вешать коньки на гвоздь! Ни о каком тренере и не мечтай.

— Мне нужно где-то тренироваться! — выпалила я.

— В торговом центре на катке тренируйся, — гневно выдохнул президент. — Иди, Яна! Мне больше нечего тебе сказать!

— Вы не имеете права, я в сборной, я… — безуспешно пыталась достучаться до него. Понимала, видела в его глазах, он мне не поможет. Я осталась одна. Наедине со знанием того, что я не только карьеру Олега своим поступком разрушила, я и свою превратила в пепел.

Больше ни слова не говоря, я вышла из кабинета и, всхлипывая, пошла по коридору. Мне казалось, проходящие мимо меня работники Федерации были уже в курсе случившегося и смотрели мне в спину с укором.

— Какие отношения связывают тебя и Олега Коршунова, Яна?

— Я живу в его квартире.

— И все?

— Нас связывают более тесные отношения, чем должны быть между тренером и фигуристкой.

— Он принуждал тебя к отношениям?

— Он не оставил мне выбора. Либо я сплю с ним, либо ухожу из его Центра подготовки.

— А что ты знаешь о его отношениях с Еленой Селезневой?

— У неё есть своя комната в его квартире. Наверное, он её любит.

— Наверное?

— Любит. Разве можно Лену Селезневу не любить?

Разве можно Лену не любить?! Разве можно не любить?! Мне хотелось провалиться под землю, раствориться в воздухе, исчезнуть… Я ведь никто. Никто, и навсегда останусь никем. Она из многих… Хотя теперь, наверное, меня запомнят как ту, которая дала скандальное интервью о собственном тренере. Том самом, который заставил её поверить в то, что она не ничтожество и может чего-то добиться.

Не поднимая головы, я дошла до турникетов перед выходом, ладошками вытерла слезы, все льющиеся и льющиеся и спешно выбралась на улицу. Мне хотелось вдохнуть воздуха, будто бы это спасет меня от гибели. Но, стоило мне посмотреть перед собой, как поняла — мне уже ничто не поможет. Дежавю. Бесконечные дежавю. Олег Коршунов стоял в нескольких метрах от меня, оперевшись о капот своего автомобиля и сверлил меня мрачным взглядом.

Перед смертью не надышаться. Я, грустно улыбнувшись, шагнула к нему. Оказавшись рядом, подняла голову и заглянула ему в глаза. Наверное, стоило что-то произнести, но я не могла и слова вымолвить, а Олег продолжал смотреть на меня молча, возвышаясь надо мной, заполняя собой мои легкие, проникая в меня взглядом, в котором кроме льда и тьмы не осталось ни-че-го.



— Садись в машину, — коротко выговорил Олег.