Выпил кофе, принял душ, надел белую рубашку и темный костюм и уже обувался, когда в номер постучали.

Посмотрел на часы и довольно улыбнулся.

Но когда дверь распахнулась, улыбка с моего лица просто исчезла.

Кто-то там внизу сильно постарался. С распущенными локонами, неброским макияжем и в черном, блестящем платье до колена с глубоким декольте она смотрелась просто охренительно.

Соблазнительно.

И глаза ее снова сияли.

— Понравилось быть Золушкой?

Засмеялась. Светло и чисто.

А потом подошла ко мне и выправила воротничок рубашки из-под пиджака. Так, как это, бывало, делала Нина.

И замерла, ошеломленная собственной смелостью.

Я не двигался. Просто потому, что если бы шевельнулся хоть чуть-чуть эта девочка-женщина почувствовала бы, что я слишком рад ее видеть.

А Настя покраснела, прикусила губу и вдруг украдкой потянула воздух, вбирая мой запах.

Я чуть не застонал.

Она и правда невинна, раз не понимает, как это действует на мужиков. На меня действует.

Осторожно сделал шаг назад и кивнул в знак благодарности. А потом подал руку чтобы вывести из номера.

На приеме все было ожидаемо. Чинно, благородно, чуть помпезно. Скука, но полезная для бизнеса.

Я развлекался тем, что отслеживал Настю.

Настя все еще не ходит устойчиво на таких высоких каблуках. Она все еще чувствует себя неуверенно среди мужчин в костюмах и женщин с бриллиантами. Она боится выпить, съесть что-то, выронить, сказать.

Но это понимаю только я. Потому что весь вечер я совершенно удивительным образом настроен на нее.

С виду же девушка сдержанна, уверена в себе и невероятно притягательна. Лишь в глазах проскальзывает олененок Бемби, впервые оказавшийся в лесу без мамочки. И эти почти незаметные искры притягивают самцов, как магнит.

Таких как Настя хочется защищать и прикрывать своим телом. Желательно — сверху.

Или это мне хочется?

Я подаю своей помощнице бокал с шампанским, чтобы расслабилась, оттесняя очередного любопытствующего. И сам любуюсь ее далеко не невинным декольте и неожиданно длинными ресницами. И приглашаю танцевать, когда певица с высоким, томным голосом начинает очередную романтичную муть.

И получаю огромное удовольствие, ощущая молодое гибкое тело под своими ладонями.

Мы возвращаемся в отель молча.

Точнее, Настя счастливо вздыхает и что-то мурлычет тихонько под нос. Вряд ли в ее жизни были подобные праздники.

Это поинтересней букета цветов.

Я отдаю себе отчет, что игра уже не совсем похожа на игру. Меня слишком увлекает даже не ситуация — сама Настя. А если я увлекаюсь… Вряд ли меня реально остановить.

Я провожаю ее до соседнего номера и помогаю открыть дверь. Простой жест из американских фильмов, который бьет по ее нервам. Я чувствую. И когда она поворачивается ко мне, набирая побольше воздуха, что-то сказать, улыбаюсь и чуть наклоняюсь вперед.

Какая ты на вкус, Настя?

И девушка меня удивляет в очередной раз.

Завороженно смотрит своими глазищами, а потом вдруг привстает на цыпочки и нежно и быстро целует. Наверное, в благодарность и под влиянием момента.

И я бы принял эту благодарность и отпустил, да только этот невинный поцелуй обжигает меня до самого нутра. И потому я притискиваю ее к себе, кусаю, вынуждая раскрыть рот, скольжу языком по губам, зубам, а потом внутрь, неспешным воришкой, уверенным, что сегодня ночью добыча никуда от него не денется.

И сам же охреневаю от ощущений, которые мне дарит неумелый, но все более страстный, ответный поцелуй.

Я голодно впиваюсь в пухлый рот, сплетаюсь с ней языками, пью ее дыхание и просто тащусь от рваных вздохов, которые слышу. Я не могу оторваться. Ни в первые мгновения, ни спустя какое-то время.

Готов продолжать это до бесконечности. Стоя вот так, в проеме двери в дорогущем отеле…

Сладкие губы. Сладкая девочка.

Моя девочка.


Пять лет назад

Ду-ура…

Я сидела в кровати и дулась на саму себя, обзывая разными нехорошими словами. Потому что и правда дура.

А еще мне было мучительно стыдно. За то, как смотрела на Веринского. Как потянулась поцеловать. Да, он подарил мне сказку, я даже не Золушкой себя чувствовала, а принцессой. И мозгов же хватило полезть к собственному начальнику со слюнявыми поцелуями.

И ведь не могла противиться себе. Он показался мне настолько волшебным, настолько восхитительным. Я просто не удержалась.

Никогда не замечала таких порывов за собой, таких желаний — да откуда? — а тут вот тебе. Проснулась. Нет бы выбрать кого-то попроще, так мне принц понадобился. Черный. Которому я вообще не сдалась.

Он и ответил-то, наверное, от неожиданности.

А потом очнулся, отстранил и, буркнув что-то, развернулся и ушел.

Уволит, — подумала я с внезапной тоской. Как пить дать уволит. У меня не было времени на сплетни, которые его окружали, но и того, что я слышала и видела, хватало, чтобы понимать — Веринский не из начальников, которые спят с секретаршами. Особенно такими, как я. Он даже со своими роскошными сотрудницами не спит — а уж если случается, увольняет потом. Или они уходят сами, не выдерживая последующей холодности мужчины.

Сотрудниц он увольняет, временных любовниц выпроваживает, постоянной я сама букеты собираю…

Думать об этом было неприятно. Будто бы я хоть какие-то права на него имела. Ага, наивная чукотская девочка, права на одного из самых завидных холостяков Москвы.

Ну куда я сунулась?!

Уткнулась в подушку и взвыла.

А ведь мне через пятнадцать минут выходить на завтрак. Как я вообще смогу на него смотреть?

Вздохнула. Как-как. Спокойно. Если и был шанс хоть как-то выйти из этой ситуации, так это сделать вид, что ничего не было. Что у меня не екает сердце при мысли о его губах; что не плющит о ревности при мысли о его женщинах. Что я вот вообще ни о чем таком и не думала. Никогда. Потому что фригидна и вообще лесбиянка.

Я повторяла себе что я фригидная лесбиянка вплоть до того момента, как в мою дверь постучались и, открыв ее, я обнаружила там Михаила. В светлом костюме, рубашке в мелкую клетку с распахнутым воротом.

На это ворот я и уставилась.

На жилку, которая билась под ним и к которой так хотелось припасть губами.

Облизала губы, вздрогнула и поспешила поднять взгляд. Похоже, не очень-то и поспешила. Потому что Веринский смотрел на меня насмешливо.

Я почувствовала, что заливаюсь краской.

А он только спросил:

— Идем?

И подал мне руку.

Он никогда этого не делал. За исключением вчерашнего дня. Но вчера я была на высоченных каблуках и «спутницей», а сегодня просто секретаршей. Которой положено ходить на шаг сзади, я помнила из правил.

Посмотрела на эту руку, как на ядовитую змею. И что он полагает я должна с ней делать? Держать? Как в садике?

Михаил раздраженно вздохнул, дернул меня на себя, а потом взял под локоть и быстро пошел к лифту.

В полном молчании мы спустились в ресторан и сели за стол.

Я кое-как заказала себе завтрак и уставилась на белоснежную скатерть, надеясь, что мы наконец скоро начнем работать и я забуду про этот жуткий стыд и неловкость.

— Что не так? — голос мужчины прозвучал мягко, но я подпрыгнула и ошеломленно подняла взгляд. Он спросил меня? Разве ему не все равно? Да я счастлива была, что меня не вышвырнули из отеля и компании сразу, а он еще и моим состоянием интересуется?!

— Михаил Андреевич… — голос от волнения подрагивал. — Я… Мы… мы вчера… Я прошу прощения за эту сцену и обещаю, больше такого не повторится! — выпалила, наконец, с облегчением.

Брови Веринского взлетели вверх:

— Ты просишь прощения за то, что я тебя поцеловал?

— Вы…Что? Да! То есть нет… То есть… Как поцеловали? Вы?

— То есть ты не заметила? — в глазах его снова появились смешинки, а я рассердилась.

— Ну знаете… Это ни в какие ворота уже не лезет!

— Почему?

— Потому что!

— На-астя…

— Я не эти ваши…вот эти! Чтоб целовать меня и вообще! У вас уже есть женщина, и не одна… Даже думать не хочу, что они чувствуют, что вы так вот ходите направо и налево!

— Скорее, налево, — искорки в глазах Веринского превратились уже в настоящее пламя.

— Вот я и не собираюсь их обижать, раз вам все равно!

Расхохотался.

Эта наглая морда хохотала при мне второй раз в жизни, и это было…

Это было так же чарующе, как и тогда.

Все таки я непроходимая дура.

Отсмеявшись Веринский отпил кофе и умилительно посмотрел на меня:

— Никто не заботился о моих любовницах так, как ты. Это ми-ило.

Он издевается. И, кажется, я его сейчас убью. Несмотря на то, что я просто Настя, а он — великий и ужасный. Вот за это издевательство и убью. И за то, что целует меня после всех них… Ну или перед. И вообще, какое он имеет право…

Я постаралась взять себя в руки. Я просто секретарша.

И нечего.

Сделала каменное лицо — ну, как мне казалось. Достала свой блокнот и холодно перечислила все дела и встречи на сегодня.

Рука Михаила, накрывшая мою, меня остановила.

— Тебе же понравилось?

На этот раз он смотрел серьезно. А я по-настоящему разозлилась. В какую игру он играет? Еще недавно Веринский меня совершенно не замечал — и что такое с ним произошло? Вчера пелена с глаз спала, когда увидел меня в красивом платье?

— Вы прекрасно целуетесь, Михаил Андреевич. С вашим-то опытом, — добавила ядовито. — А теперь давайте работать…

— Повторим еще?

Он будто меня не слышал. Я залилась краской. Внутри все скручивало от противоречивых эмоций и непонимания, что происходит.