Поворачиваю голову. Дверь отлетает в сторону.

Демченко…

И я надорвано хрипло начинаю смеяться, закрывая глаза. Я выиграла…

Дальше все мельтешит, я слышу как рычит Лёха и что-то там про… «несовершеннолетняя», «камеры», «свидетели», «статья», «полковник милиции», «проблемы».

Я понимаю только обрывочно. Да мне вообще глубоко пое*ать на смыслы. Голос Лёхи — это всё, что мне надо сейчас, чтобы больше ни о чем не думать.

Абсолютный кайф!

Е*ать! Да это, наверное, сабспейс!

Кажется, я начинаю смеяться громче…

Подхватывая меня с пола, Лёха, укутывает меня в свое пальто, мои колени подкашиваются. Чувствую, как он несет меня на руках.

В голове несется всякая чушь в форме жесткого стёба на тему изнасилований, убийств и самоубийств, но глаза не открываются. Хочется озвучить, чтобы развлечь моего спасителя, но остатки здравомыслия тормозят мои звуковые процессы. Ни к чему шокировать его еще сильнее. Я слышу, как испуганно бьется его сердце. Он выносит меня на руках, в глазах, которые я иногда открываю, все мелькает и на лестнице я, кажется, вижу испуганное лицо Лоры.

Потом улица, машина…

— Мой рюкзак… — сворачиваюсь я на переднем сиденье, поджимая голые ноги под его черное пальто.

И что-то опять происходит вокруг. Голоса, люди…

Мы едем куда-то.

Я что-то неосознанно несу, не открывая глаз. Мне щекотно под носом, я пытаюсь стереть это ощущение, размазывая что-то мокрое и липкое по лицу. Демченко периодически срывает и вколачивает кулаки в руль, притормаживая и пытаясь меня успокоить.

Успокаивать меня не надо… Я в раю!! У меня все зае*ись, игра была веселая… Я выиграла!

Но Лёха не в себе и пытается что-то отвечать на мой бред. Меня выключает… выключает… выключает… стробоскопы, карусели, невесомость… чувствую запах квартиры Олега. И прохладную поверхность кровати.

Дома!

Всё…

Аут.

Глава 11 — Каталепсия

Попробуй разбить меня — ты не поверишь глазам,

Попробуй сломать — ты скорее сломаешься сам.

Холодный и твёрдый в израненных пальцах — орудие неандертальца.

Согнуть меня даже гораздо сложней, чем сломать,

Я маленький камень — зато я умею летать.

Холодный и острый осколок гранита,

Смерть Голиафа в руке Давида.

По мне ударяют железным прутом,

Но я камень — холодный и твёрдый гранит,

Я падаю, не разбиваясь, потом

Мне не больно — я делаю вид…

Встревоженные голоса и шум проникают в моё отсутствие сна и на ровной темной глади идут какие-то круги и другие всплески. Всё ломит… горло сводит от жажды… Но больше всего хочется спать. Прячу лицо в подушку, обнимая крепче ее руками.

— Женечка… — словно скальпелем по внутренностям…

Пальцы, чуть касаясь, проходятся по моим плечам, обжигая жаром. Становится гораздо больней, но на порядок спокойнее. Хотя казалось, что более спокойно мне уже быть не может. Жалобно мычу в подушку.

— Не надо…

Вырубаюсь опять в свою кому.

— Олег… — голос Лёхи. — Не буди её.

— Какого… случилось?!

— Я не знаю, — Лёха… расстроенно…

— Ты, б*ять, не знаешь?! Ты забирал её оттуда!!!

— Да не орите! — шикает на них Крис. — Уйдите пока…

Её теплые губы гладят мою спину. Ложится лицом сверху обнимая меня. Это здорово…

— Малышка… — шепчет она мне, — проснись на секундочку… Что там случилось?

Мне снится, что я рассказываю… а потом снова не снится ничего.

* * *

Чувствую сквозь сон, как Крис чем-то прохладным смывает с меня макияж, периодически тихонечко зацеловывая мое лицо. Это больно…

Чувствую движение в комнате…

Чувствую его обжигающие руки…

— Женечка… — как удар в солнечное сплетение.

Гораздо больнее чем моё разбитое лицо. И я начинаю жалобно хныкать сквозь сон.

Не надо…

— Маленькая моя… — поцелуй в ладонь.

— Ммм…

Он зачем-то оттягивает мои веки вверх, и я зажмуриваюсь, внутренне упрашивая его не трогать меня пока.

— Тихо-тихо… — успокаивает он, и его пальцы ложатся мне на горло, ловя пульс.

Пытаюсь перевернуться, и его заботливые руки тут же подхватывают, помогая.

— Детка…

Меня обжигает болью в районе моих разбитых пересушенных губ, чувствую, как его пальцы изучают мое лицо, оно ужасно ноет.

— Девочка моя… — болезненно.

Зачем он трогает меня?! Зачем ему больно?!?

— Попить… — бормочу я.

Через какое — то время ощущаю трубочку в губах. Делаю два глотка и вырубаюсь от бессилия.

* * *

Одеяло ползет вниз, и его руки аккуратно исследуют мое истерзанное тело. Беззвучно хныкая, я прячусь от его рук, поджимая колени и переворачиваясь на бок.

Зачем они меня трогают…

Крис что-то тревожно шепчет, а его пальцы съезжают ниже, и я чувствую, как что-то холодное и жгучее касается моей расцарапанной кожи.

Вздрагиваю и громко втягиваю воздух через сжатые от неприятных ощущений зубы.

— Всё, всё… — успокаивающе шепчет он, закрывая меня одеялом. — Не трогаю.

Его пальцы замирают на моем плече, прожигая четыре горящих точки…

Пусть…

* * *

Не знаю сколько человек… Чувствую несколько….

Переругиваются… агрессивно спорят… очень хочется всех успокоить… всё же уже хорошо…

И пить хочется очень….

— Александр Владимирович? — слышу я голос Крис. — Это Литинская Кристина Сергеевна… тётя Жени Тумановой… Она в больнице… жуткая ангина… мхм… Давайте, найдем способ перенести комиссию? Справки? Всё будет! Спасибо Вам огромное, Александр Владимирович! Обязательно передам!

* * *

— Почему она не просыпается!? — Крис. — Сутки!

— Шок.

Моя ладонь в его руках. Так же, как и тогда после больницы, он сидит у моей кровати, спиной ко мне. Не вижу, но чувствую, слышу. Ощущаю, как иногда он прикасается губами к моей ладони.

— Он изнасиловал её?

Чувствую ладонью, как вздрагивает его лицо.

— Олег! — требовательно.

— Как я должен проверить?! — зло рычит он.

— Врача…

— Стрессовать ее еще сильнее я не буду. Она и от моих рук прячется.

Мне хочется сказать им, что ничего не было, и чтобы они успокоились, но полотно сна меняется с белого на черное, и с черного на белое. И я забываю, чего мне хочется.

— Олег…

— Уйди, Крис.

— Приляг, поспи с ней.

— Никто больше не будет с ней спать…

— Аронов, не гони! — сердито шепчет ему Крис. — Это тут при чем?!

— А ты не видишь, что она ребенок еще? Посмотри внимательнее! Я один это вижу?!

— Олег, она просто… похудела очень. И…

— Что «и»? Выглядит на тринадцать?!

— «Выглядит»! Не является! Не надо загоняться, Олег.

— Уйди. Ты ничего не знаешь о ней.

Вырубает. Фоном слышу их переругивания.

Его губы на моих пальцах, он шепчет мне что-то успокаивающее.

Я постанываю. Всё затекло. Сил двигаться так и нет. С трудом разлепляю веки, всё плывет.

Вижу его синий-синий взгляд, тревожно ищущий что-то в моем.

— Попить…

И пока я делаю еще пару глотков, он гладит меня по волосам. Всё начинает снова уплывать.

— Моя маленькая…

И мне, как маленькой хочется сказать ему, что я уже взрослая. Но его слова так пронзительно открыты… Что я начинаю действительно чувствовать себя маленькой. Из моих глаз зачем-то текут слезы.

Чувствую его пальцы. Он аккуратно убирает пряди волос с моего лица. Мне очень хочется отключиться от его чувств. Они рвут мою грудную клетку, болезненно отдавая в живот страхом. И я отталкиваю его руки, прячась в подушку. Мне сниться какой-то сон, в нем его шепот и мне, возможно, даже нравился бы этот сон, если бы в нем не было столько боли.

— Олег…

— Ну что?!

— Вторые сутки… Это же ненормально! Пусти меня к ней.

— Нет.

— Почему?!

— Потому что это всё мы виноваты — ты и я. Не надо ей больше с нами…

— Ты чего несёшь?! Я люблю её!

— Я тоже люблю, но она — ребенок.

И я вас люблю… очень-очень!

Вот проснусь и вправлю обоим мозги.

Но это потом…

— Не сходи с ума, Аронов!

— Я вменяем как никогда, Крис.

* * *

— Ключ мне отдай от сейфа! — требовательный шепот Крис.

— С чего вдруг? — Олег.

— Лёша, скажи ему! — умоляюще.

— Я не идиот, Крис. Успокойся. Не таким способом.

— Просто отдай ей этот долбанный ключ! — Демченко. — Пусть успокоится!

— Это моё оружие, я за него несу ответственность и ключ останется у меня. Вопрос больше не обсуждается.

— Попить… — прошу я, и чувствую, как все приходит в движение.

Вода, теплые, ласковые руки, сон…

Кайф!

* * *

— Женечка… Это коктейль… нужно чтобы ты поела… — я чувствую пластиковую трубочку у своих губ и делаю несколько глотков. Больше не хочется. Открываю глаза, ловя его внимательный взгляд. — Просыпайся, моя девочка.

Подтягиваю под щеку, его руку, обхватывая кистью большой палец, чтобы он никуда не ушел.

Мне хочется успокоить его, но на его лице ужас. Он закрывает глаза и, словно не веря себе, качает головой.

И я что-то говорю ему, но это во сне… Он целует мой висок.

Во сны потихонечку начинают закрадываться образы и сюжеты. Моя энергия восстанавливается. Это значит, я скоро проснусь.

Еще немножко этой безмятежности…

* * *

Сквозь сон слышу звонок в дверь.