Л. Шэн - Бездушный

Когда она умерла, Джо и папа забросили комнату. А потом Дэрил Райлер, брат-близнец Джо, стал использовать ее для совершенно других поводов.

Чтобы тут избивать меня.

Наверное, мне следовало возненавидеть эту комнату, особенно после того, что Дэрил творил здесь со мной. Но, оказавшись в этом месте, я всегда возвращался в прошлое. И стоило мне переступить порог библиотеки, как в памяти всплывала заботливая улыбка мамы, проливающаяся бальзамом на мою израненную душу.

А не то, как Джо запирала меня здесь, а Дэрил дубасил меня кулаками, с надетыми на пальцы перстнями, пока моя грудь не покрывалась синяками и ссадинами. И не то, как она лгала о произошедшем, когда ее брат отхлестал меня ремнем так, что ноги покрылись рубцами и кровоподтеками.

Опустив голову, я уставился на свои руки, которыми упирался в столешницу. Эту позу я прекрасно знал. Именно так мне приходилось стоять, пока они истязали меня.

Ладони сотрясала мелкая дрожь, так хорошо знакомая мне. Скоро я отключусь, провалюсь в забытье, которое настигнет меня и потребует расплаты за часы бодрствования. Но сначала мне предстояло заручиться помощью Служанки в своих планах относительно завещания, а также сообщить о ней Дину прежде, чем он узнает об этом от собственного отца.

Я достал сотовый из кармана брюк и, набрав его номер, включил громкую связь, а затем опустил телефон на стол. Дин ответил мне после третьего гудка.

– Ты отправил ко мне Сью! – вместо приветствия выпалил он в расстроенных чувствах.

Я прислонился к столу.

– А что тебя так огорчило? Мне показалось, ты ее трахаешь. Поэтому я решил, что тебя это обрадует.

– Ну да… я ее трахаю. Вот почему ей совершенно не понравилось, как я пожираю киску другой на твоем рабочем столе.

Я нахмурился. Из-за подобных высказываний я чувствовал себя намного лучше, что встал между ним и Служанкой. Как она вообще могла начать встречаться с таким дерьмовым парнем, как Дин? Или Трент? Или я? Мы все были скроены из одних и тех же эгоистичных побуждений. Я покрутил губу между пальцами, борясь с желанием сжать челюсти.

– Ты подписал с ней нестандартный контракт, даже не посоветовавшись со мной. Что за дерьмо творилось у тебя в голове, придурок?

– Да ничего там не творилось. Но могу рассказать, что происходило под столом, когда я это делал.

На другом конце трубки явно слышалась ухмылка.

Я вздохнул и покачал головой.

– Я припомню тебе это, когда мы в следующий раз соберемся на нашу ежемесячную встречу.

– Ну напугал, сейчас в штаны наложу. – Дин фыркнул с показным равнодушием. – И кто же тебе помогает в Нью-Йорке? Ты же уволил болтливую дьяволицу, которая здесь работала. Я видел вчера, как она собирала вещи.

Тиффани, моя бывшая помощница, на работе вела себя как настоящая стерва. Не со мной, конечно, но остальные в офисе ненавидели ее. Почти так же сильно, как ненавидели меня. А это о многом говорило.

– Я нашел другую помощницу.

– Даже не сомневался в этом. – Он рассмеялся. – Дай угадаю. Это старая, но опытная седоволосая карга, которая расставила по всему столу фотографии своих внучат?

Его слова отдались эхом от кафельной плитки ванной, а затем раздался скрип «молнии» и журчание мочи. Типичный Дин.

– Вообще-то моя новая помощница – Эмилия ЛеБлан, – сказал я и замер в ожидании его реакции.

Но ее не последовало.

Я не собирался подыгрывать ему. Но после двадцати секунд тишины понял, что должен что-то – хоть что-то – сказать.

– Эй, ты там?

Но в ответ услышал гудки. Дин повесил трубку.

Сукин сын.

Эмилия

Я переоделась в более приличную одежду и угостила своих родителей ужином в ресторане на пристани. Мы заказали бутылку вина, которое я смогла себе позволить благодаря своей приличной зарплате, а затем закуски и первые блюда. Мама с папой рассказали мне о своей жизни, которая, как ни странно, стала намного спокойнее и приятнее. За Бароном-старшим ухаживали сиделки. Я даже и не предполагала, что он настолько плох. А Джозефина Спенсер редко появлялась в особняке, потому что надолго уезжала в путешествия.

Ресторан находился на яхте под названием «Ла Белль» и выглядел, на мой взгляд, немного причудливо, но родители сами выбрали это место. Я никогда бы сюда не пошла. Все в городе знали, что Вишес с друзьями подожгли «Ла Белль», когда учились в выпускном классе, но никто не знал почему.

Здесь подавали хорошую еду, а скатерти выглядели такими белыми, какие обычно показывали в рекламе порошка «Tide». Так что я не собиралась жаловаться. А набивала живот едой и вином, не забывая улыбаться.

Ведь ужин был отвлекающим маневром к причине моего появления здесь. Что я вернулась в город лишь из-за него.

И он представлял опасность.

– Ты теперь работаешь на Барона-младшего? – Мама многозначительно улыбнулась, что мне совершенно не понравилось.

За многие годы трудной работы и поедания жирной домашней пищи, которую она никогда бы не приготовила своим работодателям, ее тело располнело, но внутри мама оставалась все такой же прекрасной.

– Расскажи нам об этом.

– Да тут нечего рассказывать. Ему понадобилась помощница, а мне работа. И он, оказывается, не забыл обо мне с тех пор, как мы учились в старшей школе, – осторожно объяснила я.

Мне не хотелось лгать им и называть его «старым другом».

А еще я не стала упоминать тот факт, что Вишес попросил о какой-то сомнительной услуге.

Что строил в отношении меня не совсем приличные планы. Что уже дважды угрожал мне увольнением.

И я определенно не стала говорить о том, что он намеревался трахнуть меня на стеклянном столе в своем стеклянном кабинете у всех на виду.

– Он привлекательный мальчик. – Мама одобрительно щелкнула языком, а затем сделала щедрый глоток вина. – Удивительно, что он еще не нашел себе жену. Но, думаю, именно так и бывает, когда ты молод и богат. Ты можешь позволить себе быть избирательным.

Я внутренне содрогнулась. Мама восхищалась богатыми людьми. В отличие от нас с Рози. Потому, возможно, что нам довелось посещать Старшую школу Всех Святых, где мы с лихвой вкусили презрение и снобизм богатеньких одноклассников. Даже после отъезда из Тодос-Сантос мы еще долго ощущали эту злобу.

– А мне никогда не нравился этот парень, – неожиданно встрял папа.

Я резко повернулась к нему. У Спенсеров папа работал разнорабочим, но чаще всего на улице. Чистил бассейн, ухаживал за садом, чинил то, что ломалось, и менял то, что требовалось заменить. Его волосы уже давно поседели, на лице появились морщины от постоянного пребывания на солнце, но тело оставалось мускулистым и подтянутым. И он впервые сказал что-то плохое о Вишесе.

– Почему? – с притворно-беспечным видом спросила я, пока наливала себе еще один бокал вина.

К моменту возвращения домой я уже буду навеселе, но меня это не сильно волновало.

– Он источник неприятностей. А то, что он творил, пока жил здесь… я никогда этого не забуду.

Папа сжал губы с таким неодобрением на лице, что у меня сжалось сердце.

Я знала его. И он редко плохо отзывался о ком-то. Если ему не нравился Вишес, это означало лишь одно – он грубил и папе. Мне хотелось побольше расспросить об этом, но я понимала, что вряд ли получу ответы. Папа не станет это обсуждать.

Я оплатила счет, хотя родители пытались воспрепятствовать этому, а затем папа отвез нас домой.

Моя комната нисколько не изменилась за последние десять лет. Плакаты группы Interpol и фильма «Донни Дарко». Рисунок с цветами вишни, слегка поблекший от времени. Вот что мне нравилось в масляных красках – они старели вместе с тобой. Несколько совместных фотографий с Рози. Комната прекрасно отражала мои подростковые годы. Не хватало только огромной картины, как Вишес гнобит меня, пока я не сломаюсь.

Я плюхнулась на кровать с розовым одеялом в цветочек, которое сшила мне бабушка, и погрузилась в полудрему, вызванную алкоголем…

Но ее прервало появление хмурого Вишеса в костюме и с пугающим до чертиков выражением на лице. Он так и не научился стучаться.

И это прекрасно отражало наши отношения. Мне требовалось разрешение, чтобы войти на его территорию, а он врывался на мою без предупреждения. И то, как мы встретились в баре «У МакКоя», – еще одно тому подтверждение.

– Пора, – засунув руки в карманы, сказал он и отвернулся в сторону.

Мне показалось, что Вишес был чем-то взволнован. И даже больше обычного.

Все еще приходя в себя после сна, я села на кровати и схватила сумку с прикроватной тумбочки. Во рту пересохло от того, что я выпила много алкоголя и при этом не так много съела.

Пока я шла к двери, Вишес даже не шелохнулся. Просто уставился на меня, как психопат, как равнодушный богатый придурок, смотрящий на меня как на свою добычу, но так и не решивший, достаточно ли я хороша, чтобы мною полакомиться.

А я так и оставалась дочерью прислуги, которой хотелось, чтобы он либо полюбил ее, либо оставил в покое, но главное – перестал мучить.

Я склонила голову набок, отказываясь протискиваться мимо него, чтобы не допустить случайного прикосновения.

– Может, пропустишь меня? – проворчала я.

Вишес обвел меня медленным, ленивым взглядом и вернулся к моим глазам. На его лице появилась легкая улыбка, как бы говорящая: «Заставь меня, Служанка». Да пошел он. Я и с места не сдвинусь, пока он не уберется отсюда.

– Помнишь, Илайю Коула? – спросил он.

Конечно же, помнила. Это отец Дина. Адвокат по бракоразводным процессам, который брался за громкие дела. Человек, который всегда смотрел на меня с теплотой, когда я встречалась с Дином. Он вел себя учтиво. И мило. Как и его сын по отношению ко мне.