Эльвира Смелик - Безнадёжная любовь

Комната залита нежным, не режущим глаза светом. В ней порядок, мирный, слегка небрежный, уверенный, чем-то знакомый. Смутно осознав толчок памяти, Аня поискала глазами Никиту.

Что это? Нет, ни при чем здесь Никита. Прямо перед ней, не вдали и не слишком близко. По-прежнему, удивительные, особенные, от которых нельзя оторваться. Как странно! Ей вдруг показалось, она чувствует того, кому принадлежат эти глаза, она чувствует его мысли, его желания, они откликаются в ней, витают призрачными ощущениями, которые невозможно выразить словами. Вот почему непонятно знакомыми предстали дорога, дом, квартира. Все знакомо, хоть и изменилось, обновилось, постарело.

Значит, о нем рассказывала глупая Инка ее влюбленному сыну?

Волшебница! Она вряд ли могла выдумать что-либо еще более гениальное.

Как так случилось? Ничего не подозревая, полный негодования и ненависти, Никита прибежал к…

Аня ухватилась рукой за спинку стула и облегченно рассмеялась. На нее пораженно смотрели четыре пары глаз. И две из них – очень похожие.

Интересно, он узнал ее? Так безвозвратно повзрослевшую, а, может, уже и постаревшую, без сомнения, изменившуюся.

– Ну, вот! На этот раз я первая тебя нашла. Познакомься. Это мой сын.

Аня повернулась к застывшей от изумления Инке.

– Инна! Что ты стоишь? Объясни Никите.

Девчонка послушно кивнула головой и, чувствуя неминуемость серьезной ссоры, в которой исключительно сама была виновата, поплелась к Никите, признательно заглядывая ему в глаза.

– Не говори ничего. Здесь. Давай уйдем.

У Никиты губы неприятно дернулись, но возражать он не стал. В его глазах не было ни осуждения, ни злобы. Только холод. Холод, с помощью которого замораживают боль.

– Мам, я тоже пойду. Ладно? – Саша растерянно топталась в дверях.

Как все странно!

А хозяин квартиры молчал – куда же пропал теплый, ласкающий голос? – и не двигался с места.

Аня посмотрела на дочь.

– Да! – и опять повернулась к нему. – Мы ушли. Извини.

И шаг к выходу, первый, второй, третий.

– Подожди!

Может, ей послышалось? Может, показалось? Так невероятно зовуще, знакомо.

Аня улыбнулась.

Столько времени прошло, а голос по-прежнему ласкает, манит, и кажется: вот сейчас оглянешься и вернешься на восемнадцать лет назад, а может даже, на все двадцать с хвостиком.

Нет! Смешно! Наивная, доверчивая девочка, глупо влюбившаяся в загорелого, циничного красавца.

Аня прислонилась спиной к стене. Он подошел, остановился рядом, и что-то дерзкое, мальчишеское, насмешливое загорелось в его глазах, а из далеких закоулков памяти, по давности и ненадобности затянутых паутиной ловкого паучка – времени, негаданно вырвалось:

– Мы, кажется, виделись когда-то.

Когда необходимо отвлечься и не думать о чем-то определенном, а заодно создать видимость, будто ты невозможно занят для всех, подойдет что угодно.

«Числовой характеристикой степени возможности появления события в тех или иных условиях, которые могут повторяться неограниченное число раз, является вероятность. Вероятность осуществления события А обозначается Р(А).

Событие, которое в определенных условиях:

происходит обязательно, называется достоверным (Р(А)=1);

не может произойти, называется невозможным (Р(А)=0);

может произойти, но может и не произойти, называется случайным (0≤Р(А)≤1).

Однако, равенство Р(А)=1 еще не означает, что событие А достоверно. Оно лишь означает, что случайное событие А практически всегда происходит в данных условиях. Аналогичное замечание можно сделать и по поводу равенства Р(А)=0».

Никита перевернул сразу несколько листов случайно попавшего ему в руки «Курса теории вероятностей», озадаченно взглянул на бесконечную вереницу формул, все удлиняющихся и усложняющихся по мере увеличения номера страницы. Неужели это может быть понятным? Невероятно!

Хвала же тому, кого не уничтожают превратности времени и не поражают никакие перемены, кого не отвлекает одно дело от другого и кто одинок по совершенству своих качеств.4

Аня уже давно не думала, что такое когда-нибудь случится: он будет сидеть рядом, достаточно руку протянуть и можно дотронуться до него, все такой же уверенный, улыбающийся уголками губ, и она опять услышит его голос и произнесет его имя. Не запретное, как прежде, неразрешенное к упоминанию даже в мыслях, обыкновенное, выговариваемое с легкостью обращения к старому знакомому.

Аня заметила, его безымянный палец на правой руке, как и у нее теперь, пуст. Но мужчины редко носят обручальные кольца.

– Ты так и живешь холостяком?

– А что делать? – он улыбнулся. – Женщина, на которой я мог бы жениться, уже замужем.

Аня тоже улыбнулась в ответ, без сомнения принимая его слова за шутку.

– Ну, если я не ошиблась в угадывании кандидатуры, то, могу заметить, она уже разведена.

– Разведена?

– Да. Только какое это имеет значение? Я много раз пробовала представить. Мне кажется, у нас были такие необыкновенные, чудесные отношения только потому, что они не имели будущего.

– Чудесные? – он отвел в сторону глаза, и его ладонь, до того спокойно лежащая на столе, сжалась в кулак. – Я ненавидел тебя за твой отъезд. Я думал, что никогда тебе не прощу.

– Я должна была уехать.

Недавние улыбки растаяли без следа, и напряженные выражения лиц, печать прежней боли во взглядах на какое-то время оттолкнули их друг от друга, разделили, противопоставили.

– Кому должна? – по-мальчишески вызывающе, с несоглашающейся неприязнью уточнил Богдан.

– Мужу. Дочери. И, наверное, себе. Я разрывалась на части. А так невозможно жить.

– Я знаю! – он холодно усмехнулся. – Нельзя иметь все сразу. Надо выбирать, – но, увидев расстроенную, затихшую Аню, смущенно дернул губами. – Зря я об этом заговорил. Старею. Временами становлюсь слезливо сентиментальным. Извини!

Аня коснулась его руки.

– Ты-то стареешь! Да на тебя совсем юные девчонки обращают внимание! – Аня уперлась локтями в стол и положила подбородок на сплетенные пальцы. – Кстати, как так вышло? С Никитиной подружкой. Где она тебя нашла? Откуда узнала адрес?

Богдан пожал плечами.

– Не понимаю. Я незнаком с ней. Может, видел пару раз.

Он замолчал, пристально разглядывая Аню, а она, как девчонка, смутилась под напряженным вниманием его глаз.

– Почему ты на меня так смотришь? Я постарела? Да? Подурнела?

– Нет. Ты совсем не изменилась.

– Ой! Скажешь тоже.

Она не верит, она, конечно, не верит, что в сорокалетней женщине он может видеть ту далекую девчонку. Да как же! Те же глаза, те же волосы, те же руки. Неужели через восемнадцать лет он все еще помнит свои ощущения от прикосновения к ее коже?

– А я глазам не поверил, когда вдруг увидел тебя в своей комнате. Думаю, галлюцинация, бред. Сначала взбешенный мальчишка, потом ты. Я думал, что мне кажется, думал, что ошибаюсь, принимаю за тебя какую-то другую. Так бывает, когда немного похожи.

– А я поверила сразу. У меня даже сомнений не было. Твоя квартира. Ты. Невероятно!

– Мам, ты что, его знаешь? – когда в тот странный вечер вернулись домой, спросила Саша.

Аня кивнула утвердительно.

– Вы с ним познакомились, пока жили здесь с папой?

– Раньше.

– Раньше?

– Двадцать с лишним лет назад.

– Расскажи! – Саша удобно расположилась на диване, обняла подушку и приготовилась слушать.

– Зачем? – удивилась Аня.

– Интересно же! – что ж тут непонятного, недоуменно пожала плечами дочь. – И вообще, так необыкновенно получилось. Инка придумала, мы прибежали, а, оказалось, вы знакомы. Расскажи!

Аня присела рядом.

– Это случилось давным-давно… – она рассмеялась.

– Мам! – осуждающе протянула Сашка.

– Как мы познакомились с твоим отцом, ты никогда не спрашивала.

– Просто мне казалось, что вы всегда были знакомы. Я ведь вас по-другому не знала.

Саша прислонилась к маминому плечу.

– Хочешь, я расскажу тебе, как познакомилась с Гришкой?

Аня насторожилась.

– Твои многозначительные интонации меня беспокоят.

– Но ничего же страшного! – дочь заглянула в мамино лицо и загадочно улыбнулась. – Я уронила ему на голову таз.

– Что?

– Ну, мам! Он был старенький, маленький, легонький. Мы в нем разводили краску. Он стоял на подоконнике, а я случайно задела локтем. Грохоту было на весь город! Но ведь ничего страшного! – Саша виновато боднула Аню в плечо. – Зато Гришка в меня сразу влюбился.

Аня молчала.

– Мам! Теперь расскажи ты.

– Хорошо, – Аня прижала Сашку к себе. – Мы приехали сюда с девчонками на каникулы. В августе. К Жанкиной бабушке. Может, ты помнишь, Жанна к нам когда-то приходила.

– Нет! – дочь мотнула головой.

– Вот! – Аня поставила точку в своем коротком рассказе.

– И это все? – возмутилась Саша. – Приехали к бабушке. А как же познакомились?

– Так и познакомились. Случайно встретились, – Аня не удержалась и, улыбнувшись, добавила: – А потом ему на голову упало ржавое ведро…

– Мама! – Саша даже подскочила.

– Но это не я его уронила.

Саше трудно представить маму своей ровесницей. Даже когда Саша только родилась и мама была совсем молодой, все равно, для дочери она всегда оставалась недосягаемо взрослой, умудренной опытом прожитых лет. Так странно представлять маму двадцатилетней: юной, наивной, беспечной, влюбленной в загорелого, самоуверенного парня. Да, тот мужчина, несомненно, тогда был парнем, таким, как Гришка, и мама с ним встречалась, целовалась и…