Эльвира Смелик - Безнадёжная любовь

Аня открыла дверь, и он сразу заметил: она чем-то расстроена и обеспокоена.

– Что-то случилось?

– Нет. Почти ничего. Просто, мой сын не такой паинька, как мне бы хотелось.

– Думаю, все сыновья такие. Я тоже никогда не был паинькой.

Ничего странного не произошло. Аня не отреагировала на его намек, не насторожилась, не удивилась, произнесла, улыбнувшись:

– А об этом я давно догадалась, – и, чуть помолчав, продолжила: – Представляешь, Сашка на днях заявила мне, что, кажется, выходит замуж. «Кажется».

– Аня! – ее имя прозвучало слишком значительно и твердо, и она стала серьезной.

– Что?

Богдан молчал. Он никак не решался высказать вслух свои мысли. Он не представлял, что будет делать, если услышит «да» в ответ на свой вопрос. Но «нет» пугало его тоже.

– Я сегодня встретился на улице с твоим Никитой.

– Почему ты рассказываешь мне об этом? Он что-то натворил?

– Нет. Ничего. Но его приняли за моего сына.

Он не отводил взгляда от ее лица, и Аня досадливо качнула головой.

– Не смотри на меня так. Не надо изучать мою реакцию. Мне неприятно. Ты решил сказать и поглядеть, что я сделаю? Узнать по моему лицу, прав ты или нет в своей безумной догадке. Я ошибаюсь?

– Нет, – он был несколько смущен, но по-прежнему тверд.

– Ты хочешь узнать… – Аня замолчала, ожидая от Богдана продолжения фразы. – Говори же! Может, я не понимаю тебя.

У него не хватало решимости даже самому себе произнести эти слова, он боялся, что окажется прав или нет. Они звучали невероятно, непонятно, необъяснимо. Губы не могли выговорить их.

– Это мой сын?

Уголки Аниных губ слегка выгнулись вверх. Какая странная улыбка!

– Не знаю.

Оказывается, возможно и такое – ни «да», ни «нет». Только разве это похоже на ответ – «не знаю»?

– Я же была замужем. И Никита вполне может быть Алешкиным сыном.

– Да, – задумчиво соглашается Богдан.

Все та же неопределенность вместо ясности и точности.

– Ты тоже так думаешь? – Анины брови изумленно поднялись. – Одна я – дура. Неверная жена. Пропащая женщина. Я все время считала, что он твой. Спасибо, ты помог мне понять мою ошибку! – она вдруг опомнилась, испугалась, но не замолчала, а торопливо продолжила, растерянно и виновато: – Господи! Да не слушай же ты меня! Я не ожидала, что ты спросишь. Совсем не ожидала. Вот и наговорила невесть что от страха. А ты сам действительно хочешь об этом знать?

Аня поняла, что беременна, почти сразу после отъезда, и, конечно, сразу задалась вопросом, чей это ребенок. Как честная и порядочная жена, она, несомненно, должна была молить о том, чтобы это оказался ребенок ее мужа. Но она недоуменно вслушивалась в себя, не в силах понять, кого хотела бы видеть отцом своего второго, неожиданного дитя. Она так и не ответила себе на мучавший ее вопрос.

Она сказала Алешке, что ждет ребенка, и он обрадовался, рассуждая, что второй обязательно должен оказаться сыном, а какой отец не мечтает о сыне. Он был доволен, когда его надежды оправдались, и только Аня со временем начала понимать: Алешка, видимо, так и не дождался наследника, а родившийся у его жены ребенок является сыном другого отца. Она не настолько была неуверенна в этом, как говорила сейчас Богдану.

И зачем он только догадался? Разве не лучше ли было ему ничего не знать? Да и она сама могла бы сдержаться, сказать, что он бредит, выдумывает всякую ерунду, а она глупо проболталась, добавив себе новых проблем. К чему ему точный ответ? Для торжества правды и справедливости? Пусть сомневается. Тогда он сам сможет решить, нужен ли ему сын. Если не нужен, пусть убедит себя, что это чужой ребенок. У него есть такая возможность. А если нужен… Что тогда?

Господи! И зачем она проговорилась!? А вдруг ему захочется предъявить права на свое внезапно обретенное отцовство. Как посмотрит Никита, столько лет называвший папой Алешку?

– Где ты отхватила такого мужика? – поинтересовалась на работе приятельница Вера. – Что-то я давненько таких не встречала. Идешь по улице, и даже взгляду не за что зацепиться: один хлестче другого.

– Хотя, может, нормальные мужики не ходят пешком, – чуть погодя, задумчиво предположила она и тут же вернулась к озаботившему ее вопросу: – Признавайся, где ты его нашла?

Аня улыбнулась.

– Нужно быть предусмотрительной и заранее делать запасы, – попробовала отшутиться она, но, кажется, выбрала не очень удачное направление мыслей, потому как глаза у Веры вспыхнули еще большим любопытством.

– Что ты имеешь в виду?

Аня решила больше не шутить, а ответила коротко и прямо:

– Мы познакомились много лет назад.

– Странно! – вновь озадаченно воскликнула Вера. – Ты ведь не так давно сюда приехала?

– Да, – согласилась Аня и дополнила: – Но уже не в первый раз.

– О-о-о! – многозначительно протянула неугомонная приятельница. – Бурные события молодости!

Сорокалетняя женщина едва не смутилась, вовремя остановила краску, готовую залить щеки.

– Ну, и болтушка же ты!

– Так что, я угадала? – вновь с невероятной точностью ухватив смысл Аниных не слишком откровенных восклицаний, торжествующе возопила Вера. – И он до сих пор не забыл тебя? Все еще бегает за тобой? Фантастика! Неужели такое возможно?

Конечно, невозможно. Вера преувеличивала, он вовсе не бегал за ней. Они встречались иногда, скорее всего из любопытства, наблюдая друг за другом, стараясь понять, что непременно изменяется, а что остается прежним спустя двадцать лет. Не такая уж это ординарная ситуация – увидеться вновь после долгой разлуки. Неужели и нынешняя их встреча будет похожа на предыдущие, двинется по тому же пути, уже проложенному не однажды?

Нет, нет, нет. Смешно даже думать об этом. Просто, он все еще пытается выяснить, кем ему приходится Никита, хотя и не заводит больше разговоров на эту тему, но уж слишком пристально вглядывается в мальчика, очередной раз увидев его. Вот и объясняется его интерес к Ане. А Никита, конечно, не подозревает ни о чем, сдает выпускные экзамены и имеет о происходящем собственное мнение.

– У тебя завтра последний экзамен, – возмущается Аня, озабоченно наблюдая за сыном, – а я до сих пор не знаю, что ты собираешься делать потом. Что за сюрприз ты мне готовишь?

– Мам, ну какой сюрприз! – пожал плечами Никита и невозмутимо, оптимистично воскликнул: – Ты же не думаешь, что я непременно останусь здесь! Тут же ничего нет.

Аня вздрогнула, сердце тревожно стукнуло, и она слишком торопливо опустилась в кресло.

– Ты хочешь уехать? – мамин голос наполнился страданием и болью, словно сын собственноручно подписал ей смертный приговор.

Никита, конечно, представлял, что мама воспримет его планы без превеликой радости, но такого сильного смятения он не ожидал.

– Мам! Ты сама подумай, что мне тут делать! К тому же, я не на край света собираюсь, а в Краснодар. Совсем недалеко. Буду каждую неделю приезжать.

Несомненно, насчет последнего он слегка подзагнул, но все остальное прозвучало довольно умно и убедительно. А мама все молчала.

– Ты хочешь, чтобы я остался с тобой? – сын начал вызывающе, а закончил сочувственно.

– Ох, Никита! Ты еще спрашиваешь! – Аня коснулась ладонью лба и, не удержавшись, пожаловалась. – Все вы меня бросаете: Саша выходит замуж, ты уезжаешь. Словно сговорились. Хоть бы не оба сразу, – она с надеждой посмотрела на сына.

Для нее не стало неожиданностью заявление Никиты об отъезде. Она уже не раз размышляла над тем, что он решит делать после школы, и его отъезд она включала в число возможных вариантов, но он относился к тем, о которых не очень-то хотелось думать. Ее сын – уже большой мальчик, очень независимый и очень непослушный. Но, боже мой, как она сможет прожить без него, а он без нее? А вдруг что-нибудь случится!

– Что же вы оставляете меня одну?

Никита, готовивший речь о своей взрослости, самостоятельности и рассудительности, сбился, ожидая услышать совершенно иные слова, и, слегка смущаясь, проговорил:

– Ты же не совсем одна. У тебя же есть… этот…

Аня изумленно вскинулась, пораженная догадкой.

– Так ты из-за него?

Она уже готова была пообещать, что угодно, но Никита насмешливо хмыкнул:

– Ага! Я что, идиот!? Конечно, я не испытываю особой радости… – он вдруг запнулся, замолчал, будто прислушиваясь к собственным ощущениям, потом довольно ухмыльнулся: – Хотя…

Аня насторожилась.

– В какой-то мере я даже доволен. Могу теперь уезжать со спокойной совестью. Есть кому за тобой присмотреть.

– Ах, мой ехидный сын! – Аня улыбнулась, но через мгновенье снова стала серьезной. – Ты действительно уезжаешь не из-за него?

Аня почему-то и не предполагала, что детей могут обижать или тяготить ее отношения с другим мужчиной. Да и какие там отношения! Несколько встреч, разговоров, чуть-чуть воспоминаний. У Саши есть Гриша, она собирается за него замуж и, может, поэтому снисходительно относится к маминому приятелю, но Никита… Он тяжело переживал их разрыв с Алешкой и теперь ему неприятно, что мама завела еще кого-то, кроме его и Сашки, и он назло уезжает, намекая: «Ну и оставайся с ним, раз он тебе милее, чем я!»

– Ты действительно уезжаешь не из-за него?

– Конечно, нет! – убежденно восклицает Никита. – Я же не маленький, – он придает большое значение этому слову.

Он не маленький во всех отношениях: и чтобы понять мать, представ не глупым, ревнивым ребенком, обижающимся из-за чужого дяди; и чтобы жить и решать самостоятельно, одному, без родительского покровительства и участия.

– Да, ты не маленький, – покорно соглашается мама. – Ты не маленький, Сашка не маленькая. И вы считаете, что теперь вполне можете обойтись без меня, – она вздыхает тихонечко, жалобно-жалобно. – Но как мне пережить то, что моя дочь уходит от меня к какому-то постороннему человеку, а мой сын уезжает неизвестно куда?