Она не пыталась остановиться, оттолкнуть его, застыв на установленной границе, она не могла, в безрассудном желании дойти до конца, познать то, что раньше никогда не испытывала, но что обязательно когда-нибудь должно было случиться, но не с ним, не сейчас. Нет, нет, нет! Именно с ним и именно сейчас. Пусть потом она, возможно, раскается и пожалеет, но бог с ним, с «потом».

У него все-таки хватает сил замереть в решающий момент. Он вопросительно смотрит на нее, а она отчаянно шепчет: «Пусть!»

«Я так хочу. Может, это плохо, постыдно, грешно? Но…».

А впрочем, нужны ли тут слова, когда рядом есть он?

Она обнимает его, прижимается щекой к его груди, целует, опять целует, и вдруг затихает, только теплое дыхание касается его кожи.

– Ты спишь?

– Нет. Думаю.

– О чем?

Жутко интересно узнать, о чем могут думать люди в такой момент.

– Я никогда не видела моря ночью.

Он был готов на большее. Ну, хотя бы достать звезду с неба.

– А сейчас – ночь? – на всякий случай уточнил он. – Тогда пойдем.

– Куда?

Он плохо видел ее в темноте, но хорошо слышал ее голос.

– На городской пляж? Очень романтично! – в ее словах пряталась усмешка, а на губах, он чувствовал, наверняка, ехидная улыбка. – Далеко мы не уйдем.

– Тогда уедем.

– На чем?

– Увидишь.

Она и не подозревала, сколько еще сокровищ таит в своих недрах бывший склад.

Захвати пару одеял и жди меня у дверей.

Он ушел по длинному, освещенному далекими отблесками коридору, а она послушно застыла возле белой стены, оглядываясь по сторонам.

Где-то совсем близко раздался шум, взревел мотор. Яркий луч света вырвался из-за угла.

– Держи! – он бросил ей куртку. – Садись!

Она не видела ничего вокруг, и вовсе не потому, что они неслись стремительно и быстро, отчего предметы по сторонам, и без того скрытые темнотой ночи, превращались в единую бесконечную летящую навстречу полосу. Она не хотела ничего видеть, она прижималась к его спине и рисовала на ней теплыми пальцами только ей одной понятные знаки. Она даже немножко удивилась, когда они вдруг остановились, а потом, скинув куртку и босоножки, почти с закрытыми от удовольствия глазами, неслышно ступая по мягкому песку, пошла в ту сторону, откуда доносилось до нее пряное и свежее дыхание огромного, ласкового существа, живущего миллионами жизней.

Маленькая волна бесшумно накатилась, лизнула ноги, позвала.

Аня незаметно для себя забрела уже по колено. Было очень приятно идти, ощущая кожей мягкое, упругое сопротивление воды. Кругом прозрачная темнота, тихий шелест, шепот.

Внезапно что-то черное, увесистое тяжело прочертило воздух и пошло на посадку. Как жаль, что камни не умеют плавать! Они звонко ударяют о воду, рвут ее ровную поверхность и падают на дно, а при этом вокруг разлетаются миллионы хрустальных брызг, которые неожиданным холодом колют кожу и мгновенно впитываются в одежду.

Аня смахнула с лица соленые капли. Ее изумленный крик, встретивший падение камня, наверное, еще витал где-то по побережью. А некто стоял на песочке и улыбался.

Аня набрала в ладони воды и направилась прямиком к его темнеющей на фоне белого песка фигуре. А что еще могла она сделать? Но коварный некто предусмотрительно отступил и, когда последние капли просочились сквозь сжатые пальцы, опять улыбнулся.

– Эй! Ты что задумал? – Аня, предчувствуя самое ужасное, сделал шаг назад, но темная фигура молча надвинулась на нее.

– Я так не согласна! – на всякий случай предупредила Аня и, не выдержав, бросилась наутек.

Конечно же, он догнал ее, схватил в охапку и, запинаясь, понес к воде. Она цеплялась за его плечи, за шею, болтала ногами, протестующе кричала, но он все равно сбросил ее в пенистую волну.

– Ах, так!

Он был сильнее, она толкала его, тащила, сама падала (какая разница, если уже мокрая с головы до ног), а он не поддавался.

Дикий стон восторга вырвался из Аниной груди, когда она наконец увидела его, барахтающимся в воде. Она не давала ему подняться, какое-то время он еще отбивался, потом смиренно затих, а когда она успокоилась и отпустила его, отплевываясь, на четвереньках выбрался на берег, выпрямился. Она уже стояла рядом, отжимала прядь волос и победно улыбалась.

– Получил?

– Я?

Богдан шагнул к ней, она не успела увернуться и почувствовала, как уходит из-под ног земля. Он подхватил ее на руки и пошел прямо в море, все дальше и дальше.

– Ты что?

Вода доходила ему уже до пояса.

– Вот найду место поглубже…

Аня испуганно замахала ногами.

– Я не умею плавать в одежде.

Для верности она покрепче обхватила его шею и случайно коснулась губами щеки.

– Ты соленый.

Он осторожно опустил её в воду.

7

Завернувшись в одеяло, Аня раскладывала одежду на все еще хранящий дневное тепло огромный валун.

– Не думаю, что она когда-нибудь высохнет.

– Ну и что? – Богдан потянул за угол ее одеяла. – Отдай!

Аня посмотрела немножко удивленно и рассержено.

– Возьми другое.

– Я хочу это.

Она недовольно сбросила свои зеленые одежды, а он подобрал их, накинул одеяло себе на плечи, развел руки, и словно два темных крыла раскрылись, загородив море, далекий горизонт, и сомкнулись за Аниной спиной.

– Так теплее.

– Да.

Она выправила руку, убрала с лица мокрые волосы и дотронулась пальцами до его подбородка.

***

Аня смотрела куда-то в сторону, Богдан касался губами ее плеча и ни за что не хотел отодвигаться.

– Наверное, уже скоро утро.

Он молчал.

– Нам надо ехать.

– Угу.

Они по-прежнему лежали.

– Эй!

Плечо дернулось, куда-то пропало, и он почувствовал ее дыхание, оно коснулось теплой волной лба и шевельнуло волосы.

Одежда, конечно же, была мокрой и жутко неуютной, и свежий ветерок возник сразу откуда-то, наверное, из влажных, остывших складок, и не слишком дружелюбно обжег холодом.

Богдан наглухо застегнул куртку, Аня накинула сверху одеяло, завязала узлом под подбородком и плотно прижалась к его спине.

Когда, поставив мотоцикл, пробирались меж невероятного количества незнакомых в темноте вещей, чуть не наступили на Чоню, мирно дремавшего в каком-то закутке. Тот чертыхнулся сквозь сон, но просыпаться и не подумал.

Спасаясь от холода, они закопались в куче зеленых и красных одеял, немного подражали вместе.

– Я жутко хочу спать.

***

Она опять проснулась раньше его. Он открыл глаза, сладко потянулся, увидел ее чуть согнутую спину и провел пальцами по выступающим бугоркам позвонков.

– Что ищешь?

– Где-то здесь должны быть мои часы, – озабоченно объяснила Аня.

– Зачем тебе часы? Уже светло.

В щели между досками, которыми было заколочено маленькое, изнутри зарешеченное окно, заглядывало солнце.

– Тонко подмечено, – ехидно произнесла она.

– Наклонись.

Они поцеловались.

– И все же, зачем тебе часы?

– Узнать, сколько времени.

– Это ничего не решает.

Аня задумалась на мгновенье и согласилась, но потом на лице ее опять появилось озабоченное выражение.

– Девчонки, наверное, уже с ума сходят. Я почти сутки не показывалась дома.

– Они же знают, что ты со мной.

– Знают.

У нее был слегка виноватый вид.

– Ясно, ясно. Хорошего же они мнения обо мне.

– Согласись, у них есть причины.

– А я думал, ты скажешь: «Дуры! Они ничего не понимают!».

***

– Анька – ненормальная! – воскликнула Жанна. – С кем связалась!

– А что? – не согласилась с ней Ольга. – Он, по-моему, вполне ничего.

– Я так не думаю, – выглянула из-за книжки Настя. – После того вечера мне ни на кого из них смотреть не хочется.

– Между прочим, девочки, – Оля сделала многозначительное лицо, – вы заметили, что сейчас они обходят нас стороной?

Жанка хмыкнула.

– Ты хочешь сказать, что это заслуга Аньки?

– Кажется, она ей не в тягость! – Настя отбросила книжку. – Жарко!

– Привет! – в комнате появилась Аня, лицо ее сияло от счастья.

8

Время. Оно все меняет. Оно куда-то спрятало счастливый блеск из Аниных глаз. И дело заключалось не только в том, что она тосковала без очередной встречи.

Обычный исход подобных историй заранее знали все: он получил от тебя, чего хотел, и больше ты ему не нужна.

Неужели и с ней выходило то же самое? Неужели все умные и расчетливые и на этот раз оказывались правы?

Известный сценарий, и Ане по нему досталась самая глупая и предсказуемая роль. Обидно! Невыносимо обидно!

Почему он не сказал прямо? Почему вел себя так, будто дальше что-то обязательно должно быть?

Нет! Просто, это она – дура! Наивная дура! Вот и шагает теперь с опущенной головой и бесцветными глазами по дорожке, основательно утоптанной миллионами таких же как она наивных дур.

– Хлеб кончился, – пристально разглядывая засохшую белую горбушку, констатировала Настя. – Как мы будем ужинать?

Жанна недовольно шевельнулась в плетеном кресле, ее не очень-то прельщала перспектива предстоящего визита в магазин.

– Я схожу, – тихо предложила Аня, и даже если бы кто-то очень горел желанием сделать это вместо нее, возражений не последовало бы.

Надо ценить героические поступки совершенно несчастного человека. «Может, это ее взбодрит», – заботливо подумала Жанна.