– Ты отчасти прав. Твоя актёрка меня не интересует, – задумчиво согласился князь. – А вот mademoiselle Воронцова мне кажется достойной партией.

– Но ты же не влюблён в неё, – удивился поручик, и Шелестов поморщился.

– Выбирать жену исключительно из охвативших тебя чувств крайне глупо. Чувства быстро проходят, а жена остаётся. И что тогда делать, когда ты начинаешь понимать, что она глупа, ветрена и капризна?

– Может, ты и прав, – насупился Вересов. – Но неужели тебя никогда не захватывали чувства? – горячо воскликнул поручик. – Настолько, чтобы ты просто терял голову? Когда все мысли только о ней! И тебе кажется, что ты не можешь дышать без неё, не то что жить?

– Ты очень правильно сказал: «кажется», – скривился в ухмылке Шелестов. – Полагаю тебе хорошо известно, что следует делать, когда «кажется». Не в моих правилах терять голову, тем более из-за женщины. Да, дамы меня увлекают, но поставить на карту своё положение и карьеру ради эфемерных чувств я себе не позволю.

– Какой же ты скучный, Серж, – фыркнул поручик.

– Рассудительный, – поправил князь друга и с любопытством на него взглянул. – Лучше скажи, ты успел добиться благосклонности мадмуазель Легран?

– Не совсем… Но она мне дала надежду, – встрепенулся Вересов, но тут же настороженно покосился на товарища и замолчал.

– Да ладно, не тяни! Я же сказал, твоя актёрка меня не интересует, – ободряюще улыбнулся Шелестов. – Неужели твоя мадмуазель больше не желает сидеть в заточении? – лукаво усмехнулся князь.

– Нет. Поклонников она так же не принимает. Мы с ней переписываемся.

– Мило, – хмыкнул Сергей Дмитриевич. – Ну что ж, желаю успеха. – Он хлопнул друга по плечу и, поскольку объявили польку, поспешил разыскивать свою пару.

Танцы сменяли один другим, и гостям скучать не приходилось. Наконец зазвучала мелодия вальса, и Шелестов закружил mademoiselle Воронцову.  Несмотря на сложность движений, Сергей Дмитриевич сумел отметить, что девушка довольно мила, и, вглядываясь в стыдливо опущенные серые глаза, подумал: «Возможно, действительно стоит остановить свой выбор на Натали? Отец наверняка будет доволен такой невесткой. Да и матушка тоже…»

Бал продолжался, за вальсом последовал котильон, далее – кадриль, и, наконец, пришло время горячо любимой мазурки. Сюжет танца был наполнен особым смыслом и игрой: от романтической мечты и воспоминания о душевном до сожаления о несбывшемся. Мазурку всегда ждали даже с большим нетерпением, чем вальс, и стоило зазвучать восхитительной мелодии, как в зале развернулось театрализованное представление. В танце публику привлекала возможность импровизации, и зрелище всегда выглядело захватывающе, недаром мазурка считалась душой бала.

Ведущая роль в танце доставалась мужчине, и его умение ценилось исключительно высоко. Дама имела возможность исполнять фигуры по своему желанию, но главное – ей следовало сохранять грацию и изящество. Каждый имел возможность показать себя во всей красе и поразить зрителей собственным умением. Мазурка могла длиться до двух часов, и её участникам позволялось передохнуть. Такую возможность пары, конечно, не упускали, и зачастую прямо во время танца завязывались новые романы, делались пылкие признания, и выбирались будущие спутники жизни.

Танцевал Шелестов отменно, да и партнёрша попалась ему под стать. Князь успел убедиться в достойном воспитании девушки, и чем дольше он общался с Натали, тем больше приходил к убеждению, что именно на mademoiselle Воронцовой следует остановить свой выбор. Оказывая девушке знаки внимания, Сергей Дмитриевич не задумывался о чувствах Белозерского. Он был абсолютно уверен: у Пьера нет ни единого шанса добиться от графа Воронцова согласия на брак. А потому князь не терзался муками совести, тем более в таком деле, в котором, как говорится, каждый сам за себя.

После мазурки объявили традиционный перерыв и гостей пригласили к столам. В зале царила непринуждённая атмосфера, и благородная публика, охотно поглощая изысканные угощения, не забывала при этом вести беседы. Конечно, господа не могли обойти вниманием и театральную жизнь. Высказывая авторитетные суждения, ценители сценического искусства одаривали актёров искренним восхищением или не менее страстной и жёсткой критикой. Вспомнили гости и недавнюю постановку в Михайловском. Восторженно отозвавшись о премьере, господа перешли на обсуждение личностей исполнителей.

– Всё-таки иностранные актёры во сто крат превосходят наших! –  пафосно заявил князь Шахофской. – Итальянцы, французы! Сразу видно школу! Одна мадмуазель Легран чего стоит! Какой голос, какое изящество! Одно наслаждение слушать столь искусную певицу, – пылко воскликнул он, и, гости живо подхватив тему, взялись перечислять достоинства примадонны.

Сосредоточено поглощая пищу, Шелестов в разговоре не участвовал, а, наблюдая за восторгами князя и других гостей, размышлял. «Интересно, что бы сказал Иван Фёдорович, если бы узнал, что мадмуазель Легран на самом деле русская», – мысленно хмыкнул он, но тут одна из дам, ревниво зыркнув на Шаховского, воскликнула:

– Ах, князь, как вы можете восхищаться порочными певичками!

– Отнюдь, я слышал, мадмуазель Легран исключительно целомудренная девица. Ещё ни один кавалер не смог попасть в её гримёрку, – парировал Иван Фёдорович.

– В гримёрке же нет постели, – хихикнула худощавая девица, но получив от матери гневный толчок в бок , тут же прикусила язык.

Разговор плавно перешёл на другие темы, и по окончании застолья публика переместилась в бальный зал и к другим развлечениям. Остановившись неподалёку от карточного стола, Шелестов с интересом наблюдал за игрой, но лёгкое прикосновение к плечу заставило его обернуться.

– Серж, я так соскучилась, – томно прошелестела мадам Гулевская.

– Ирен, вы так неосторожны, нас могут увидеть, – недовольно поморщился князь.

Прикрывшись веером, дама блеснула глазами.

– Я буду ждать тебя завтра, в полдень. У мадам Буланже.

– Ты хочешь встретиться со мной у модистки? – Шелестов удивлённо взглянул на даму.

– Заходи с чёрного хода, – заговорщически прошептала Ирен. – Мадам Буланже сдаёт апартаменты несчастным влюблённым, но об этом знают только избранные. Выбор тканей фасонов и украшений занимает очень много времени, Серж, – дама многозначительно улыбнулась. – Ни у кого не вызовет подозрений, если я там задержусь, – хихикнула она и, взмахнув веером, поплыла навстречу мужу, всем своим видом изображая заботливую супругу.

 Провожая баронессу растерянным взглядом, Шелестов немало подивился изобретательности женщин. «Оказывается, отпуская жену к портнихе, муж даже не подозревает, что вместо пошива нарядов она занимается украшением его головы развесистыми рогами», – мысленно хмыкнул он.

Бал подходил к концу, и Сергей Дмитриевич, вполне довольный проведённым вечером, поспешил домой.

Глава 20

Пронзительный гомон воробьёв сливался с весёлым звоном капели. Зима снисходительно улыбнулась неожиданной оттепелью, и Шелестов, мартовским котом щурясь на солнце, спешил на свидание с мадам Гулевской. День стоял по-весеннему тёплый, а предстоящая встреча обещала быть горячей.

Проведя в пылких объятиях около двух часов, любовники распрощались: Ирен, как ни в чём не бывало, вышла через главные двери салона, а Шелестов, немного подождав, направился к лестнице чёрного хода. Беззаботно мурлыкая под нос незамысловатую мелодию, князь проходил мимо завешанного шторой входа в зал для клиентов, как вдруг услышал знакомый голос. Заинтересовавшись, он остановился и, чуть отодвинув полог, увидел мадмуазель Легран. Девушка разглядывала отрез лёгкой ткани, напоминающий цветом молодую листву, с чуть заметным акварельным орнаментом.

– Нравится, мадмуазель? – заметив интерес клиентки, поинтересовалась модистка.

– Очень, мадам, – улыбнувшись, призналась Дашенька.

– Так берите, Дениз! – воскликнула мадам Буланже и поспешила пояснить: – Шёлковый бареж16 исключительно моден в этом сезоне. Как раз хватит на прекрасное бальное платье.

– Нет, мадам. Мне это не по карману. Да и куда мне в нём выходить? – Дашенька грустно улыбнулась.

– Понимаю, – вздохнула Софи – Тогда взгляните на этот замечательный шерстяной батист: плотный и долго не промокает. Очень актуально в местном сыром климате! Сейчас тоже в моде, – бойко прощебетала модистка и вытащила из-под прилавка кусок синей материи, но заметив неуверенный взгляд клиентки, поспешила успокоить: – Не переживайте. Вам я отдам за полцены. Сам рулон выкупила одна знатная дама, а это остаток. Конечно, на полноценное платье не хватит, но к нему я добавлю отрез другой ткани, а соединив оба куска, вы сможете сшить элегантный наряд, – проговорила мадам Буланже и развернула другой рулон.

Оценив ткань и услышав цену, Дашенька тут же согласилась, но от пошива платья в салоне отказалась. Софи понимающе кивнула и, заворачивая покупку, посоветовала, какую модель для наряда лучше выбрать.

Шелестов нахмурился. Он сам привык жить на широкую ногу и никогда не задумывался, каково это – ограничивать себя в своих желаниях. В его сердце кольнуло что-то, похожее на жалость, а вспомнив, с каким непреклонным упорством девушка отвергает дорогие подарки, князь проникся к принципиальной гордости актёрки искренним уважением.

Покинув мастерскую, Сергей Дмитриевич дворами вышел на Невский и, остановив экипаж, не спеша последовал по проспекту. Шелестов бездумно разглядывал прохожих, как неожиданно вновь увидел Дашеньку.

Девушка стояла у известной кондитерской и, вглядываясь в стеклянную витрину, явно терзалась сомнениями: зайти или нет. Высыпав на ладошку монетки, Дашенька, сосредоточенно сморщив носик, пересчитала сбережения. С сожалением взглянув на двери заведения, она печально вздохнула, сложила деньги обратно в кошель и уверено пошагала дальше. «Так наша Дениз сластёна» – печально ухмыльнулся князь и, прислушиваясь к всколызнувшейся внутри жалости, напряжённо сложил губы.