Татьяна Милях - Безрассудная любовь

– Конечно, Сергей Дмитриевич.

– И вы принимали в них участие?

– О нет! Тогда я ещё маленькой была. Для нас устраивали детские вечера. А танцевала я только с учителем танцев и с братом.

– Так это будет ваш первый бал. И вы на нём будете настоящей дебютанткой, – торжественно проговорил Шелестов и добавил вина в бокалы.

– О чем вы? Я приглашена лишь для развлечения публики, – девушка опустила глаза, сосредоточено разглядывая содержимое своей тарелки.

– Опять вы за своё. Ну, почему вы не хотите посмотреть на своё выступление более оптимистично?

– Я знаю правила света, Ваше Сиятельство, и не собираюсь пренебрегать общепринятыми нормами.

Осуждающе покачав головой, Сергей Дмитриевич решил не препираться с упрямой актрисой:

– Но после этого выступления вас наверняка начнут приглашать и в другие дома. Вы могли бы неплохо заработать.

– Сомневаюсь. Я не намерена открывать своё инкогнито. А маскарады устраиваются не так часто.

– Чего вы так боитесь, мадмуазель Легран? – не понимал Шелестов.

– Дело в том, что я надеюсь вернуться в общество. Конечно, не в высший свет, но всё же… – призналась Дашенька и, заметив удивлённый взгляд собеседника, поспешила объяснить: – Не так давно сестра моего отца написала, что всё же готова меня принять. Не знаю, совесть у неё проснулась, или моя тётушка не хочет выглядеть в глазах окружающих неприглядно, но она снизошла до меня. Только в приданом мне отказала, заявив, что об этом я должна позаботиться сама. Но я полагаю, моему будущему мужу не понравится, если кто-то из знакомых признает во мне певичку театра.

Слушая девушку, Шелестов, желая скрыть недовольство, неспеша отпил из бокала. Он осознал: ему вовсе не хочется, чтобы она уезжала из столицы, а представить «свою» мадмуазель Легран рядом с другим мужчиной оказалось крайне неприятно.

– Понятно, – сдавлено хмыкнул Сергей Дмитриевич и, не удержавшись, съязвил: – Так вы мечтаете получить в мужья недалёкого увальня? И сделаться хозяйкой особняка, больше похожего на деревенскую избу.

– Вы считаете, я не достойна большего? – Дашенька обижено нахмурилась.

– Как раз наоборот. Я считаю, что вы достойны блистать в столице, а не прозябать в нищей глубинке, – возразил Шелестов и усмехнулся. – Значит, вы намерены скрыть от вашего будущего мужа, что служили в театре. Вот почему вся эта таинственность.

– Вовсе нет. Я не собираюсь от него скрывать своё прошлое. Считаю, зарабатывать своим трудом не зазорно. Правда сам факт работы в театре подрывает репутацию и вызывает осуждение в обществе. Но я уверена, если человек любит, он должен понять своего избранника. Тем более я стараюсь не давать поводов говорить обо мне дурно.

Методично поглощая угощения, князь поспешил сменить неприятную тему и поинтересовался, заказала ли примадонна костюм для выступления. Получив утвердительный ответ, он успокоился и заговорил о пустяках. Сергей Дмитриевич рассказывал истории из жизни общества, балагурил и много шутил.  Под влиянием шампанского Дашенька расслабилась, и скованность, вызванная присутствием князя, прошла. Она охотно откликалась на остроты, заразительно смеялась и была настолько мила, что Шелестов еле сдерживал желание заключить девушку в объятия, но воспитание заставляло его соблюдать приличия.

Вечер пролетел незаметно, и князь, взглянув на часы, вздохнул:

– Дарья Павловна, полагаю, мне уже пора.

– Да, Сергей Дмитриевич, уже поздно, – согласилась хозяйка.

– Тогда прощальный тост…

Шелестов встал с места, поднялась и Дашенька, но неловко задев вилку, уронила её на пол. От подобного конфуза mademoiselle смутилась, а кавалер предупредительно подошёл и, подобрав прибор, отложил его в сторону. Сергей Дмитриевич протянул фужер, бокалы звонко соприкоснулись.

– Может, выпьем на брудершафт? – неожиданно предложил князь.

– О чём вы, Ваше Сиятельство? – девушка растерялась и, не успела она опомниться, как оказалась в стальных объятиях.

Губы Шелестова обожгли, и, плавясь под их страстным натиском, Дашенька обмякла. По телу разлилась сладкая истома, комната завертелась в стремительном хороводе, и девушка, не понимая, что с ней происходит, прикрыла глаза. «Это всё шампанское!» – пыталась оправдать она собственную слабость, а упоительный поцелуй продолжал кружить голову. Удушливая волна заполнила грудь, земля исчезла из-под ног, и Дашеньке казалось, будто она парит над облаками.

Наконец Шелестов выпустил губы девушки и покрыл её лицо поцелуями. Неожиданно опомнившись, mademoiselle Томилина пришла в себя и возмутилась:

– Ваше Сиятельство, что вы себе позволяете?!

– Дашенька, прекратите сторониться меня, – задыхаясь, прошептал он. – Я же чувствую, вас тянет ко мне так же, как и меня к вам.

– Вы ошибаетесь! – оттолкнув мужчину, воскликнула она. – Похоже, вы считаете, раз я актриса, то стоит меня поманить, так я упаду к вашим ногам?

– Нет, Дарья Павловна, – насупился Серж.  – Я знаю, вы заслуживаете уважения.

– Тогда уходите! Не заставляйте меня пожалеть, что я доверилась вам и согласилась принять ваше участие.

– Простите, мадмуазель, – отдёрнув мундир, отчеканил Шелестов и вытянулся в струнку, словно стоял перед вышестоящим офицером. – Уверяю, подобное недоразумение больше не повторится.

– И я надеюсь на это, – строго произнесла Дашенька, гордо вскинув носик.

Щёлкнув каблуками, Сергей Дмитриевич молодцевато склонил голову и, резко развернувшись, пошагал к выходу. Наблюдая за удаляющейся статной фигурой, mademoiselle Томилина застыла на месте, но громкий стук двери заставил её вздрогнуть.

Щёки девушки пылали, сердце бешено колотилось, а тело пронзила мелкая дрожь. «Нет, это всё шампанское», – убеждала она себя, вспоминая постыдное головокружение. Не в силах избавиться от ощущения горячего поцелуя, Дашенька прикоснулась кончиками пальцев к губам и прикрыла глаза. Она вновь видела внимательный взгляд серых глаз, завораживающую полуулыбку, аристократический наклон головы, уверенное движение рук, слышала приятный голос Шелестова. Окончательно рассердившись на себя, mademoiselle Томилина тряхнула головой и упрямо подумала:  «Это всё шампанское! Не смей думать о нём! – приказала она себе. – Он погубил Андрея, а теперь хочет погубить тебя!» Но сколько ни старалась Дашенька освободиться от мыслей о князе, он словно её преследовал.

– Дуняша, где ты?! Живо убирай со стола! –  крикнула барышня, выплескивая на горничную злость за собственное постыдное безволие.

– А что, Его Сиятельство уже ушли? – выглянула из-за двери деваха.

– Ушёл.

– И чего это вы такая сердитая, барышня? – насторожено покосившись на хозяйку, спросила Дуняша. – Обидел чем?

– Обидел, – фыркнула Дашенька. – Он меня поцеловал.

– Да неужто! – всплеснув руками, воскликнула горничная и захихикала. – И чего ж вы обижаетесь? Вот если бы не поцеловал, тогда бы и сердились.

– Что ты говоришь такое?! – Дашенька чуть не задохнулась.

– А чего ж к девице ходить, ежели она не нравится? Неужто князя дома не накормят али чаем не напоят? Ясное дело! Нравитесь вы ему, Дарья Павловна.

– Не нужно мне этого! – Mademoiselle Томилина в протестующем жесте сложила руки на груди.

– Ох, и глупая вы, барышня, – покачала головой Дуняша. – Любовь – она всем надобна.

– Так не любовь это, а похоть одна.

– Ну, не знаю, похоть не похоть, только он вокруг вас, словно кот вокруг сметаны бродит, – собирая тарелки, ворчала горничная. –  Я разве не вижу? Вы бы с князем поласковее были, глядишь, и жили бы лучше, а не в этой конуре.

– Уйди с глаз, срамница!

Дуняша надула губы.

– Как скажите, барышня. А вот как обидится Сергей Дмитриевич и не придёт боле?

– Вот и хорошо!

– Так и будете до старости свои песни распевать, пока мхом не покроетесь и никому не нужной станете, – проворчала девушка и удалилась.

Дашенька сердито хмыкнула, но вздрогнувшее сердце заставило задуматься:

– А как и правда не придёт? – подумала она, но, закусив губу, упрямо фыркнула. – Вот и хорошо!

Захлопнув дверь квартиры певички, Шелестов  скатился с лестницы и, опрометью выскочив на улицу, глубоко вздохнул.  «Упрямая девчонка! – стучало в висках. – Чёрт, ну почему меня так тянет к ней? Прямо наваждение какое-то!»  – злился он и, стараясь успокоиться, шумно глотал промозглый воздух.

Прислушиваясь к гулкому биению сердца, Сергей поднял голову и взглянул на светящееся окно мадмуазель Легран. Рваные клочья туч тревожно неслись над крышами домов, и его душа такими же клочьями металась в груди. Шелестову казалось, будто он свалился с обрыва и теперь, распластавшись о камни, пытается собрать ошмётки своих, давно сложившихся убеждений.

 Нервно натянув перчатки, Шелестов вскочил на подножку ожидавшего экипажа и приказал везти его домой. Упав на сиденье, князь откинулся на мягкую спинку и, старясь унять волнение, прикрыл глаза, но его неотступно преследовал образ мадмуазель Легран. Память напомнила, как он, словно пылкий мальчишка, ловил каждый взгляд этой незаконнорожденной девицы, млел от её улыбки и наслаждался звуком голоса. Сергей себя обругал: «Болван!» – раздражённо подумал он, но сердце робко возразило хозяину: – «Так как же ею не восхищаться? Этот взмах ресниц, изящный поворот головы, эти удивительные руки, такой манящий стан…. А её глаза?! Ну, как здесь устоять и не поддаться соблазну?»  – нашёптывало оно, и Шелестов грустно усмехнулся. Вспышка негодования постепенно отступила, но на его душе не сделалось спокойней. Он был почти уверен: Дашеньку тоже тянуло к нему.  Стоило ему прикоснуться к девушке, как он тут же почувствовал, какими податливыми стали её губы и тело…

«Да и сам ты хорош…» – мысленно фыркнул князь, вспоминая свои ощущения. На какой-то момент земля исчезла у него из-под ног… Это оказалось настолько непривычным и упоительным, что ему захотелось продлить этот момент как можно дольше. Но нет! Гордячка вдруг вздумала вновь его подразнить!