– Кто он? – упрямо повторила Дашенька.

– Месье хотел сохранить втайне своё имя, чтобы вы не считали себя ему обязанной.

– Мадам, это князь Шелестов? – не отступала mademoiselle Томилина.

– С чего вы взяли? Говорю же: это не моя тайна, – стойко держала оборону Софи, но по её плутоватому взгляду Дашенька поняла, что она угадала.

– Я не возьму этот наряд! – протестующе нахмурилась девушка.

– Помилуйте, Дениз?! В чём же вы тогда будете выступать? И зачем вы хотите обидеть меня? – модистка скорчила несчастную гримасу и, опустив голову, показательно всхлипнула. – Я так старалась, мадмуазель! Так хотела вам угодить! Нашла мецената! А вы… – Она отвернулась и, увлечённая собственной обидой, действительно прослезилась.

– Мадам Буланже, простите, – растерялась Дашенька, и ей сделалось совестно. – Ну, зачем вы так. Хорошо, я надену ваше платье, только не плачьте, – сдалась она.

Модистка торопливо утёрла глаза и, сразу просияв, засуетилась.

– Вот и славно, мадмуазель. Давайте я помогу вам одеться.

Подгоняя платье по фигуре, Софи мастерски колдовала над нарядом, а закончив работу, отошла в сторону и придирчивым взглядом осмотрела результат. Увидев себя в зеркале, Дашенька оробела: с другой стороны стекла на неё смотрела сказочная нимфа или древнегреческая богиня. Девушка просто не узнавала себя. Платье получилось восхитительное и безусловно ей шло.

– Даже лучше, чем я ожидала! – с торжествующим видом воскликнула мадам Буланже и положила перед мадмуазель веточку, схожую с цветами на платье. – Вот смотрите, я подготовила вам украшение для волос. А вот ваши перчатки, веер, ридикюль и маска, – открыв коробку, продемонстрировала модистка.

С удивлением разглядывая аксессуары, Дашенька натянула перчатку. Белоснежный шёлк, вышитый по краю салатовой нитью, обтянул изящную ручку, и девушка не смогла сдержать улыбки. Веер, ридикюль и маска были обтянуты тем же шёлком и украшены зелёными листочками и нежно розовыми цветками цикламена.

– Мадам Буланже, у меня нет слов! – выдохнула Дашенька. – Вы просто фея из сказки!

– Нет, я лучше! – сверкнув глазами, возразила Софи. – Это всё настоящее и не превратится в тряпьё, как только пробьёт полночь, – гордо заявила она. – Ну что ж, к вечеру всё будет готово. Дениз, моя подруга согласилась сделать вам причёску. Вы подъезжайте чуть пораньше, а когда она закончит, я помогу вам одеться.

– Спасибо, мадам! Вы просто чудо! – обняла Дашенька модистку.

– Мы, бедные женщины, должны помогать другу ругу, – улыбнувшись, вздохнула Софи, повторяя своё любимое выражение, но вдруг она озабочено нахмурилась. – А как насчёт украшений, Дениз? На шее обязательно должно быть украшение! Без него просто неприлично! – разволновалась француженка и посоветовала: – Выберите в театре из реквизита.

– Не беспокойтесь, Софи. Я смогла сохранить украшения матушки. Думаю, с этим платьем лучше всего будет смотреться изумрудный кулон в бриллиантах и такие же серьги, – mademoiselle Томилина с благодарностью улыбнулась .

Получив одобрение модистки, девушка поспешила на выход, но мадам Буланже вдруг вспомнила:

– Кстати, Дениз, вы не уступите мне Дуняшу на пару дней? С вашим нарядом мы забросили другую работу, и теперь надо навёрстывать упущенное, – умоляюще взглянула она.

Дашенька конечно же согласилась: какие могут быть разговоры, когда мадам сделала ей такой подарок? И полная предпраздничного волнения мадмуазель Легран отправилась в особняк Шелестовых.

Глава 26

Устав от повседневных забот, солнце основательно устраивалось на покой, и сумерки лениво наползали на Петербург. Опускаясь всё ниже, разомлевшее светило уютно куталось в розовый пух облаков и, скользя сонными лучами по оттаявшим водам залива, окрашивало ажур каменных стен сиреневыми красками. Но с приходом вечера столичная жизнь не собиралась утихать, а, наоборот, чем ближе подкрадывалась ночь, тем оживлённее громыхали кареты по мощёным улицам.

Подъехав к особняку Шелестовых, мадмуазель Легран надела маску и вышла из экипажа. Нервно стиснув руками ридикюль, Дашенька вспомнила, как когда-то, сгорая от стыда, стояла у этих деверей, а теперь она приглашена развлекать здесь благородную публику. На мгновение девушка оробела, но светящиеся окна дома ободряюще ей подмигнули, и, стараясь скрыть дрожь, mademoiselle на ватных ногах вошла в парадное.

У дверей гостью встретил почтительным поклоном всё тот же дворецкий, и Дашенька, оказавшись в вестибюле, растеряно огляделась. Чувствовала она себя несколько неловко: воспитанной девице не пристало приходить в дом одной, без сопровождения, и увидев тревожно расхаживающего вдоль лестницы господина Кошелева, Дарья Павловна обрадовалась:

– Трофим Акимович! – окликнула она антрепренёра.

Кошелев, в недоумении разглядывая даму под маской, на секунду замер, но быстро сообразив, кто перед ним, расцвёл в улыбке:

– Мадмуазель Легран, голубушка! Заставили вы меня поволноваться! Все уже в сборе! Только вас и дожидаемся! Давайте я вам помогу, – принял он салоп и, передав его лакею, просто ахнул: – Господи, Дениз! Да вы ли это?! Я знал, что вы очаровательны, но сегодня! У меня просто нет слов! – рассыпался в комплементах Трофим Акимович. – Ну, пойдёмте же, надо уже начинать, – проговорил он и провёл примадонну по украшенному по случаю праздника дому.

Минуя галерею, они зашли в просторную гостиную, до отказа заполненную народом. Господа успели рассесться по местам, и воздух вибрировал нетерпеливым гулом пчелиного роя. В первом ряду подле хозяев приёма восседала великая княгиня Елена Павловна – вдова великого князя Михаила Павловича. Младший Шелестов занял место по левую руку от особы царских кровей и со всей учтивостью отвечал на вопросы дамы. Хотя Сергею Дмитриевичу безумно хотелось увидеть Дашеньку, его положение не позволяло ему вертеться, и, продолжая «держать лицо» он, сидел как на иголках.

Трофим Аркадьевич, оставив мадмуазель Легран у входа, поспешил к импровизированной сцене, и Дашенька, не желая привлекать внимания, присела в задних ряд и огляделась. Зал пестрел масками весёлых арлекинов, носатых уродцев, великолепных султанов и воинственных янычар. Боярышни прошлых веков в роскошных кокошниках и сарафанах сидели рядом с восточными красавицами в тюрбанах и шароварах, русалки шептались с греческими богинями, а римские патриции дружески переговаривались с пастухами. Среди гостей мадмуазель Легран узнала и актёров. Красавчик Ален Бошар в костюме Аполлона очаровывал Даму червей, а сердцеед Габриель Виллар в маске Мефистофеля любезничал с величественной Клеопатрой. Шаловливая Жози порхала нимфой по залу в компании фей и пастушек.

Кошелев сделал знак, и человек в ладном фраке вышел к роялю. Осторожно кашлянув, конферансье  привлёк внимание публики и начал концерт. Первым номером тенор Бошар исполнил итальянский романс, а следом баритон Вилар спел арию из оперы, затем танцевальная группа показала фрагмент балета. Порадовали зрителей и французской пантомимой на тему любви. Публика, благосклонно принимая артистов, не забывала благодарить исполнителей дружным рукоплесканием и возгласами одобрения. Ближе к финалу вновь вышел Бошар с арией Фигаро, а на десерт господин Кошелев оставил мадмуазель Легран.

Чувствуя, что представление подходит к концу, Шелестов начал уже волноваться: не передумала ли строптивая примадонна выступать в его доме? Но тут объявили арию Розины, и Серж облегчённо выдохнул.

Дашенька, судорожно сжимая веер, поспешила выйти к инструменту. Следом за струящимся колыханием юбок «Весны» пронёсся восторженный шёпот, словно шорох ветерка в свежей траве тронул зал. Mademoiselle Томилина буквально кожей ощущала оценивающие взгляды и старалась не смотреть по сторонам. Выступать на театральной сцене, конечно, было волнительным занятием, но там от публики тебя отгораживает свет рамп и оркестровая яма, а потому гораздо легче отвлечься от зала. А здесь зрители находились всего в одном шаге, и актриса слышала каждое негромкое бормотание.

Остановившись перед лоснящимся зеркальным блеском роялем, Дашенька осмелилась поднять ресницы, и первым кого, она увидела, был младший Шелестов. Серые глаза князя смотрели с нескрываемым восхищением, и щёк девушки коснулся застенчивый румянец. Сергей Дмитриевич, желая её поддержать, чуть заметно улыбнулся, и примадонна, взяв себя в руки, обвела взглядом публику.

Звуки игривой мелодии заполнили зал, и мадмуазель Легран, лучезарно улыбнувшись, запела. Чарующий голос звоном весеннего ручейка сливался с весёлым журчанием клавиш рояля, и слушатели, захваченные утончённым обаянием исполнительницы, внимая музыке, улыбались, а она продолжала петь.

Я так безропотна, так простодушна, вежлива очень, очень послушна

И уступаю я, и уступаю я всем и во всём, всем и во всём.

Но задевать себя я не позволю и настою я на своём!

Сто разных хитростей, и непременно всё будет так, как я хочу!

Ни перед кем я не оробею, поставлю всё я на своём

Сто разных хитростей, и непременно поставлю я всё на своём.


Девушка исполняла арию безукоризненно и, излучая чистоту и свежесть, точно светилась изнутри. Все движения певицы были наполнены изяществом и благородством, и в своём великолепном наряде мадмуазель Легран выглядела настоящей принцессой. Сидя в первом ряду, Шелестов не мог оторвать от Дашеньки глаз и, прислушиваясь к звенящему колокольчиками голосу, чувствовал, как грудь заполняется волнующим теплом, мешающим ему дышать. Он ожидал, что девушка будет восхитительна, но даже не предполагал, что настолько.

Последние хрустальные переливы арии взмыли ввысь трелью сладкоголосого жаворонка, и публика, опасаясь спугнуть столь чудное наваждение, восторженно замерла. Но стоило музыке стихнуть, как стены зала вздрогнули, и крики «браво» и «бис» потонули в потоке оваций. Дашенька, растеряно улыбаясь, благодарила слушателей изящными поклонами, а грудь Шелестова распирало от гордости, будто это ему, а не исполнительнице рукоплескали зрители.