– Всё равно хотя бы раз поцеловать я тебя успею, – заявил Серж, загребая Дашеньку в охапку.

Пара наслаждалась поцелуем, когда нарочито громко хлопнула дверь. Mademoiselle Томилина вырвалась из рук князи и, сердито на него шикнув, поспешила привести себя в порядок. Он поднялся и, засмеявшись, направился встречать горничную.

– Держите, барин. Здесь и окорок, и сыр, и хлеб свежий, – деваха подала  корзинку.

– Вот спасибо! Теперь я с голоду не помру, – подмигнул Шелестов, и вскоре они все втроём уселись за стол.

Быстро перекусив, Сергей Дмитриевич засобирался:

– Мне пора. Если не успею зайти вечером, то с утра обязательно загляну, – пообещал он и скрылся за дверью.

Проводив кавалера, Дашенька присела на стул и задумалась.

– О чём грустите, барышня? – убирая со стола, хмыкнула Дуняша.

– Да так, – вздохнула mademoiselle Томилина и виновато взглянула на горничную. – Осуждаешь меня?

– Да бог с вами! – отмахнулась деваха и улыбнулась. – Чего осуждать? Разве ж перед таким красавцем кто устоит?

– Только пустое всё это, – грустно усмехнулась Дашенька.

– Понимаю, – сделав серьёзное лицо, вздохнула горничная и, усевшись напротив, примерно сложила руки на коленях.

– Что ты понимаешь? – взглянув на компаньонку, не удержалась от улыбки Дашенька.

– Чего же тут не понять. У меня вот тоже с конюхом вашим, Семёном, было… Уж как я его любила! – покачала она головой. – А как он клялся, будто любит меня… А женился на дочке Прокопьевской, – поджала губы Дуняша. –  Правильно… Кто я? Сирота безродная. Да ещё Андрей Павлович без гроша всех отставил. А за Фроськой отец приданое давал. Вот и сосватали его. У Фроськи и перина, и подушки, и бельё всякое, да ещё батюшка пятьдесят рублей сверху положил. – Деваха многозначительно подняла пальчик.

– Да что ты Дуняша, я и не знала! – сочувственно заморгала барышня.

– А опосля Сёмка всё равно ко мне пришёл, – продолжала рассказ горничная. – Только не пустила я его более. Вот и с вами, барышня, я ж не просто так поехала, – виновато взглянула она на хозяйку. –  Лишь бы глаза мои его больше не видели.

– Да что ж мы с тобой такие неприкаянные? – вздохнула Дарья Павловна.

– И не говорите, барышня. – Горничная, нахмурив бровки, покачала головой, и Дашенька улыбнулась. Её всегда забавляло серьёзное выражение веснушчатого лица Дуняши. А вздёрнутый носик и ямочки на щеках всегда придавали девушке такого задора, что грусть с ней никак не вязалась.

– И что? Ты до сих пор сохнешь по Стёпке своему? – спросила Дашенька.

– Вот ещё! – повела Дуняша плечиком, но вдруг покраснела и опустила голову.

– Ну-ка, ну-ка! Давай, рассказывай, – пытливо уставилась на горничную хозяйка.

– Да чего рассказывать, – смущённо отмахнулась девица. – Как-то попросила меня мадам Буланже обувь в мастерскую снести. Там недалече от неё. А в той мастерской парень служит при отце. Егорка. Чернявый такой, рукастый. – Дуняша даже раскраснелась, вспоминая молодца. – Ну а как он обувку для мадам починил, я ему свою снесла – каблук прибить. А он мне ботиночки новые пошил, – весело тарахтела горничная. –  Видали? В прихожей стоят.

– А я-то думала, разбогатела моя Дуняша, такую красоту себе справила, – засмеялась Дашенька. – Нравится?

– А как не нравятся? И удобные, прямо на ножку мою.

– Вот дурёха! Да не ботинки, а Егорка твой.

– Ой, как нравится! – засияла девушка. – Я про Сёмку и думать забыла.

– Надо же! Я-то полагала, тебе так подработать хочется, что всё у мадам Буланже пропадаешь, а ты, оказывается, там друга сердечного завела, – засмеялась Дашенька.

– Егорка и за свадьбу говорил., – похвасталась Дуняша, но вдруг резко погрустнела. – Да вот только… Боюсь, не позволит ему батюшка девку без приданого взять. А я и скопить ещё не успела. Думала, у мадам Буланже с годик поработаю и наберу. Но разве станут его родичи меня поджидать? В раз парня женят.

Веснушчатая мордашка горничной сделалась настолько печальной, что Дашеньке стало её от души жаль.

– Я подумаю, как твоё счастье устроить, – пообещала она.

– Да чего ж вы придумать можете? Сами вон – голь перекатная. Простите, барышня, – потупилась деваха.

– Вот ведь скажешь, – хмыкнула Дашенька. – Не такая я и голь. У меня драгоценности от маменьки остались.

– Да неужто матушкину память заложить решитесь?! – всплеснула горничная руками. – И думать не смейте! – пригрозила она. – Да и как вы без меня будете, ежели я замуж уйду?

– Ничего, справлюсь. Ты вон всё у мадам Буланже обитаешь, так что я уже привыкла многое сама делать, – отмахнулась Дашенька и улыбнулась. – Не переживай, сосватаем мы тебя за сапожника твоего, и матушкины драгоценности сохраним, – заверила она.

Утром следующего дня Шелестов, как и обещал, наведался к мадмуазель Легран. Одарив хозяйку цветами и коробкой конфет, князь прошёл в комнату, и Дашенька, предложив гостю чаю, спровадила Дуняшу к мадам Буланже. Горничная охотно собралась: ей самой не терпелось встретиться со своим Егором, и как только за служанкой закрылась дверь, Сергей Дмитриевич поднялся с места с вполне конкретными намерениями.

– Подожди, Серёжа, – строго остановила его Дашенька. – Мне нужно с тобой поговорить.

– Я слушаю тебя, – целуя изящные руки и поднимаясь губами всё выше, промурлыкал Шелестов.

– Ты бы не мог помочь мне с приданым для Дуняши? – сразу перешла к делу мадмуазель Легран, и Сергей Дмитриевич от неожиданности даже остановился. Заметив его удивлённый взгляд, девушка пояснила: – Видишь ли… Дуняше нравится один молодой человек. И он вроде не против жениться. А я не могу дать за своей горничной приданого…

Шелестов задумался. Нет, денег ему было нисколько не жаль. Просто Дашенька никогда его ни о чем не просила… Для себя. А вот для служанки решилась.

– Хорошо, но с одним условием, – Сергей Дмитриевич внимательно взглянул в глаза девушки. – Ты мне позволишь заботиться о тебе и перестанешь отказываться от моей помощи.

– Серёжа… – хотела было возразить mademoiselle Томилина, но, не давая ей договорить, князь шутливо пригрозил:

– Иначе твоя горничная останется старой девой, – он строго нахмурил брови, и Дашенька надула губки. – Ну как, договорились, Дарья Павловна?

Понимая, что загнана в угол, девушка согласилась, и Шелестов расцвел в счастливой улыбке.

– Вот и славно. Тысяча рублей серебром хватит?

– Этого даже много! – всплеснула она руками.

– Ну и хорошо. И где проживает наш жених?

– Зачем тебе? – недоумевала Дашенька.

– Полагаю, если сватом нашей Дуняши выступлю я, отец жениха не посмеет артачиться, – усмехнулся князь.

– Серёжа, ты хочешь сам сосватать Дуняшу?

– А почему бы нет? Мне кажется это забавным, – улыбнулся Шелестов. – Я хочу, чтобы она как можно скорее вышла замуж. Тогда твоя квартира будет в полном моём распоряжении, – засмеялся он, сгребая девушку в охапку. Она покраснела, понимая, по какой причине князь так быстро согласился ей помочь, и, заметив её пылающие щеки, Сергей, нежно прикасаясь к ним губами, хрипло прошептал: – И ты больше не будешь смущаться посторонних, поскольку их просто не будет.

В тот же день Шелестов направился на Садовую и, отыскав нужную мастерскую, встретился с отцом возлюбленного Дуняши. Знатного гостя не знали куда посадить, а услышав о цели его визита, сапожник потерял дар речи. Подивившись столь благородному свату, мастер с подозрением покосился на господина, и Сергею Дмитриевичу пришлось объяснить своё участие в судьбе девушки, а озвученная сумма приданого растопила последние сомнения в глазах мастера. За такие деньги он готов был женить сына даже на приспешнице дьявола, а не только на служанке княжеской любовницы.

Сергей Дмитриевич попросил не затягивать с венчанием, и свадьбу решили играть уже через пару недель, благо к этому времени заканчивался пост, и ничто не мешало таинству.

Дуняша не верила своему счастью, и Шелестов стал для неё ангелом во плоти.

 Последующие дни девушки усиленно готовились к торжеству. Срочно шили платье, подбирали фату и прочите мелочи, и у алтаря горничная выглядела не последней из невест.

После прощания с компаньонкой, Дашеньке немного взгрустнулось. В квартирке без постоянной суеты Дуняши стало одиноко, но скучать ей пришлось недолго. Сергей Дмитриевич взялся наведываться в дом на Мойке регулярно, и даже часть вещей перевёз сюда. Хозяйственные проблемы князь решал довольно просто: еду он заказывал в соседнем трактире, где готовили очень даже «недурственно», а для уборки и прочих нужд приходила горничная хозяйки доходного дома.

К своему удивлению, Шелестов вскоре перестал замечать убогость жилища мадмуазель Легран. Здесь он ощущал себя по-настоящему уютно и спокойно. Здесь ему не приходилось притворяться и, опасаясь сказать или сделать чего-то не так, держать себя в постоянном напряжении. Здесь не нужно было любезно улыбаться, когда этого совсем не хотелось, здесь он мог оставаться самим собой. И когда князь переступал порог скромной квартирки, светящиеся искренней радостью глаза Дашеньки приятно грели его душу, а от нежной улыбки девушки по телу живительным бальзамом разливалась тепло.

Стараясь не задумываться о будущем, Дарья Павловна научилась жить сегодняшним днём. «В конце концов, жизнь одна и так быстротечна, что не стоит её тратить на бессмысленные терзания, а следует радоваться тому, что имеешь», – поняла она. Дашеньке было так хорошо и надёжно рядом с Шелестовым. А какой женщине не приятно ловить восхищённые взгляды, принимать трогательную заботу и таять от нежности сильных рук. Хотя нет-нет, но mademoiselle Томилину всё же навещали дурные мысли, и придуманная вина перед братом или упрёки ханжеской морали напоминали о себе, впиваясь острыми колючками в сердце.

Между тем, весна окончательно растопила оковы зимы и прикрыла парки Петербурга изумрудной дымкой. Свежие ароматы нежной листвы пьянили голову, а буйное цветение садов заставляло сердце взволновано биться. Столица, радуясь солнцу и теплу, птичьими голосами воспевала торжество жизни, и господа потянулись в свои поместья: поближе к земле, к природе, к родным истокам и подальше от каменных колодцев-дворов и грязных мостовых оттаявшего города.