– Счастливый случает, конечно, имеет место быть, но человек не просто так оказывается в нужном месте и в нужное время. Он стремится к этому. Слепое везение бывает крайне редко, но если такое случается, то упорный человек может достигнуть недосягаемых высот. Люди же второй категории свой счастливый случай с умом не используют, они никчёмно растеряют удачу. – Шелестов помолчал и, нахмурившись, продолжил: – Хотя я и испытываю вину перед Томилиным, и мне жаль его, но граф оказался слабым человеком. Разорить себя, семью… Оставить сестру с испорченной репутацией и без приданого… – осуждающе покачал головой князь и вдруг спросил: – Да, кстати, а как его сестра?

– Mademoiselle Томилина держалась на похоронах достойно, – ответил Вересов.

– И что с ней? – задался вопросом Шелестов. – Насколько мне известно, кроме брата у девушки никого не было.

– Да, она сирота, – отозвался Вересов. – Мы с товарищами собрали для неё некоторую сумму. На какое-то время ей хватит.

– Наверняка у барышни найдутся дальние родственники, которые не оставят её в беде, – предположил Белозерский.

– Кажется, Андрей Павлович рассказывал о тётке под Тамбовом, – подтвердил предположение Вересов.

– Да, но о балах и кавалерах ей, скорее всего, придётся забыть, – вздохнул Белозерский.

– Думаю, ты прав, Пьер, – согласился Шелестов.

– Ничего, в провинции тоже люди живут. Пристроят замуж за помещика средней руки, она нарожает ему детей и будет счастлива, – предположил Вересов.

Мужчины согласились с мнением, что девушка не пропадёт, и, стараясь больше не вспоминать о печальном случае, перешли на другие, более приятные темы.

Смерть Томилина неприятным осадком осела в душе Шелестова, и он дал себе слово: больше никогда не заключать никаких пари.

Жизнь продолжалась, сезон только начинался, и все благородные дома наперегонки устраивали светские рауты. Матери выводили в свет молоденьких дочерей, а отцы наставляли неженатых сыновей на поиск подходящих невест. Дебютантки, активно стреляя глазами, выискивали поклонников, а кавалеры открыли сезон охоты на богатое приданое.

 Сергей Дмитриевич вёл жизнь столичного аристократа: посещал балы и приёмы, был завсегдатаем элитных клубов и салонов и всё реже наведывался к мадмуазель Катуш. Отношения с Мари стали тяготить Шелестова. Женщина являлась живым напоминанием о его промахе и завышенной самооценке, о чём князю вспоминать совсем не хотелось. Серж находил всё новые поводы избежать встречи с актёркой, объясняя это своей занятостью и необходимостью проводить время в светском обществе. Да и сами свидания стали скомканными и серыми. Хотя князь искренне любовался привлекательной женщиной, но былых волнений крови она уже не вызвала.

Тонкая душа актрисы, конечно, почувствовала изменение в отношениях с любовником. Не понимая причины охлаждения, Мари поначалу пыталась вернуть расположение князя и первым делом подумала о появлении соперницы. Она то была послушна и мила, то устраивала Шелестову сцены ревности, но однажды не выдержала и спросила напрямик. Некоторое время Сергей Дмитриевич молчал, сомневаясь, стоит ли рассказывать подноготную своего знакомства с актрисой. Но прекрасно понимая, что после подобного признания между ним и француженкой может произойти окончательный разрыв, решил больше не тянуть и «спалив мосты» рассказал и о пари, и его последствиях.

На удивление Шелестова, вспыльчивая мадмуазель Катуш довольно спокойно отнеслась к известию, а дальнейший разговор с женщиной ещё больше утвердил князя в его убеждениях: Мари оказалась исключительно расчётливой девицей.

– Серж, тебя беспокоило, что меня оскорбит факт заключённого на меня пари? – улыбнулась актёрка. – А ты не думал, что сам мог стать объектом подобного пари? – сверкнула она глазами. – Как только мне показали тебя, гордо сидящего в твоей ложе, я поспорила с мадмуазель Дюмаж, что ты станешь моим.

– А как же стойкая оборона ухаживаниям графа Новицкого? Или это была только игра? – догадался Шелестов.

– Конечно, Ваше Сиятельство. – лукаво улыбнулась она. –  Я как женщина знаю себе цену. И я прекрасно понимала: сделайся я любовницей не очень богатого, старого и вовсе не привлекательного графа, то я закрою себе возможность получить кого-то более достойного. И оказалась права. Не будь я недосягаема, разве заинтересовала бы я тебя, Серж?

Шелестов покачал головой:

– Действительно, как часто нам мужчинам кажется, что охотниками являемся мы, – усмехнулся он. – И увлечённые собственной игрой даже не замечаем, как сами становимся чей-то добычей.

– Да, Серж, – промурлыкала Мари и с грустью вздохнула. – Только я быстро поняла, что тебя мне надолго не удержать… Но нам было хорошо вместе, – пытливо заглянула она в глаза князю. – Надеюсь, мы останемся друзьями? Мы с тобой во многом похожи.

Удивительно, но объяснившись с Мари, Шелестов почувствовал облегчение. Он от души поблагодарил любовницу за откровенность, ему вовсе не хотелось разбивать женщине сердце. Они действительно были в чём-то схожи. Оценив ум и целеустремлённость разбитной француженки, Сергей Дмитриевич даже ещё больше её зауважал.

Но отпуск капитана Шелестова заканчивался, и ему предстояло отбыть на место службы. Князь разумно полагал, что восхитительная мадмуазель Катуш не станет смиренно дожидаться его возвращения, но стараясь сгладить оставшиеся уколы совести, Шелестов решил сделать любовнице прощальный красивый подарок и повёз Мари в салон мадам Буланже.

В царстве французской модистки одевался весь высший свет Петербурга, и этот салон считался самым дорогим и престижным. Мадам Буланже, кроме платьев, предлагала шляпки из самого Парижа, а также веера, сумочки и прочие приятные женскому сердцу мелочи. Мари просто сияла от счастья и, пользуясь случаем, заказала себе с дюжину нарядов. Наблюдая за щебетанием двух француженок, Шелестов подсчитывал в уме, во сколько обойдётся ему его широкий жест, и снисходительно усмехался.

Вскоре Сергей Дмитриевич покинул Петербург, и тяготы воинской службы вовсе заставили его забыть и о мадмуазель Катуш, и о бессмысленной гибели поручика Томилина.

Глава 5

Неповоротливый дилижанс, останавливаясь чуть ли не у каждого придорожного столба, почти пять дней тащился по раскисшему тракту до Петербурга. Дорога казалось бесконечно нудной, и, наконец увидев пригороды столицы, Дашенька с горничной облегчённо выдохнули. Петербург встретил путниц неприветливо: промозглая слякоть хлюпала под копытами коня, а холодный ветер пытался пробраться под одежду, и mademoiselle Томилина, плотнее запахнув салоп7, поинтересовалась у возницы, где можно снять недорогое жильё. Оглядев растерянных девушек, ямщик остановил свой взгляд на траурном чепце Дашеньки и, сжалившись, предложил подвезти до места.

– Недорого возьму, барышня. Там сестра моя в соседнем доме прислугой работает, вот заодно и проведаю, – добродушно улыбнулся мужик.

Плутать по большому городу с поклажей было не самым приятным занятием, и Дашенька, от души поблагодарив возницу, согласилась. Вскоре экипаж остановился у трёхэтажного здания на Моховой. Возница помог девушкам донести вещи до парадного и, получив полагающееся вознаграждение, уехал, а привратник проводил барышню к хозяйке. Дородная дама оценивающим взглядом окинула барышню и любезно провела её до комнаты на втором этаже. Глазам Дашеньки предстала уютная обстановка, но услышав цену, девушка обеспокоенно нахмурилась. «Так не успеешь оглянуться, как вовсе без денег останешься», – подумал она и вздохнула. Заметив в глазах потенциальной жилички разочарование, хозяйка догадалась о ходе её мыслей и предложила более дешёвый вариант.

– Есть комната в цокольном этаже, – проговорила она.

«В подвале» – догадалась девушка, но услышав цену, согласилась.

– Но договор на год заключать не буду, – заявила Дарья Павловна. – Как только найду работу, я намерена снять более приличное жильё.

Состроив недовольную гримасу, хозяйка всё же согласилась и велела привратнику проводить барышню. Комната оказалось больше похожей на каземат. Расположенное под самым потолком маленькое зарешётчатое окошко пропускало мало света. В подвале было холодно и сыро, но стены всё же радовали взгляд свежей краской. В углу расположилась небольшая печь, напротив входа стоял стол и лавка, а за дверью спрятался древний шкаф и вполне приличная кровать.

– А Дуняша где спать будет? – взглянув на узкое ложе, поинтересовалась Дашенька.

– Да что вы, Дарья Павловна, сморите какая лавка широкая, – отмахнулась горничная.

– Тогда принесите ещё хотя бы матрас и подушку, – попросила барышня.

Привратник ушёл, и вскоре на пороге появился истопник со свёрнутым матрасом в руках. Положив ношу на лавку, мужик услужливо посоветовал.

– Барышни, а столоваться можете в соседнем трактире. Здесь недалече. А если договориться, можно и на вынос брать. Да и недорого там, – уточнил он и, взглянув на Дашеньку, спросил: – Дров прикажете принести? Только за них отдельно платить придётся, – предупредил истопник и, понизив голос, добавил: – А вообще, я бы вам не советовал здесь задерживаться, лучше доплатить да повыше подняться… Заливает во время наводнений подвал-то … Чувствуете сырость?

Дашенька догадалась о причине дешевизны комнаты и вздохнула, но пока она не найдёт работу, ей придётся довольствоваться тем, что есть.

Чуть позже истопник принёс дрова, и когда в печке затрещали поленья, стало гораздо веселее. Заполнившее комнатёнку тепло сделало её уютнее, и печальные мысли уже не так досаждали Дарью Павловну. Взглянув на суетящуюся по хозяйстве Дуняшу, барышня порадовалась:  «Всё не одна… Какая ни какая, а близкая душа». Бескорыстная забота горничной вызвала в сердце девушки искреннюю благодарность.

– Спасибо тебе, – улыбнулась Дашенька.

– За что? – вылупила горничная глаза.

– За то, что не оставила меня.

– Да ладно вам, барышня, – смущённо покраснев, отмахнулась деваха. – Вот увидите, всё наладится! – решала она поддержать хозяйку.