– Я знаю на что ты намекаешь, но это не так.

– А на что я намекаю?

– Макс! Хватит.

– Это твоя Аврора рассказала блогерше о золотых билетах. Сколько месяцев тишь да гладь была, а тут вдруг на тебе – двадцать тысяч человек в курсе, что закрытые вечеринки в «Манхэттене» – регулярное дело. Инфа появилась сразу после того, как вы перестали общаться.

– Это не она, – с раздражением говорит Даня, опустив ладони на гладкую поверхность стола. – Не она.

– Откуда тебе знать?

– Потому что ты её совершенно не знаешь! Аврора…чудесная девушка, – задумчиво говорит он, словно проваливаясь в воспоминания. – Совсем не такая, как все.

– …И?

– Что «и»? Это не она.

Даня никогда особо не отличался говорливостью. Особенно в отношении девушек. Когда нам было по семнадцать, он по уши втрескался в нашу одноклассницу, невыносимую зазнайку Настю Ковалеву. Цветы оставлял с запиской у двери её квартиры, создал страничку в соцсети от чужого имени и переписывался с ней, пока она, наконец, не предложила встретиться. Меня вся эта ситуация забавляла только так. Короче, Настя эта была в бешенстве, узнав, что красавчик с фотографии (какой-то блондин с рельефным торсом) – её высокий и худощавый одноклассник Даня. Растрепала об этом всей школе, даже учителя были в курсе. И любовь как ветром сдуло. После этого мой друг перестал делиться с кем-либо историями своих любовных приключений.

– Знаешь, что я вспомнил сейчас? – с улыбкой спрашиваю я, сцепив руки в замок. Даня с раздражением поглядывает на меня, небрежно застегнув молнию на сумке, а потом его недовольная физиономия сменяется глубокой усталостью, словно он целый день мешки с картошкой таскал по футбольному полю. – Да, мой друг. Именно о ней.

– Заткнись.

– Эта Ковалева, чтоб её, нарушила твою психику.

– Пошел ты!

– Уже двенадцать лет прошло, а ты все не можешь выбраться из болота, куда эта негодяйка затянула тебя. – Даня поспешно надевает кожанку, намереваясь отвязаться от меня как можно скорее. – Ладно! Погоди! – поднимаюсь я с кресла. – Выслушай меня. На самом деле мне вообще побоку, откуда эта блогерша узнала о билетах и прочее. Я просто пытался выведать у тебя правду, о которой лишь догадываюсь. Ты ведь молчун редкостный!

– Макс, встреча, – нетерпеливо говорит он, ткнув пальце на свои часы.

– Да, да, одну минуту. Короче, эта Аврора предложила тебе снять маски и попробовать познакомиться по-настоящему, на что ты, естественно, отказался, ведь нарушение правил – наказуемо! – говорю я деланно грозным голосом. Даня закатывает глаза и протяжно вздыхает. – Сюда бы выпускника института психологии позвать, вот бы он работенку написал о тебе! В семнадцать лет наш объект Данил пережил эмоциональное потрясение – его высмеяла девушка, в которую он был чертовски влюблен. И теперь, спустя двенадцать лет он боится называть свое настоящее имя, страшится раскрыть свою личность даже той, в которую безумно влюблен сейчас. И цель нашего исследования – определить истинные причины, по которым объект «Д» отказывается быть собой и, возможно, обрести, наконец, вторую половинку. Благодарю за внимание, – с улыбкой заканчиваю я и делаю поклон. – А теперь докажи мне, что я не прав.

Даня молчит, его глаза устало моргают, а плечи заметно сутулятся. Тяжело выдохнув, он, наконец, понуро говорит:

– Знаешь, что меня поражает в тебе, Макс? Ты как аппарат МРТ, видишь болячки каждого и моментально сообщаешь о них, абсолютно не задумываясь, хочет ли знать об этом человек или нет. Ты озвучиваешь даже самые мелкие недостатки, оцениваешь их, критикуешь… А в своем глазу не видишь вот такого бревна.

* * *

В последнее время парни стали какими-то странными. Оба задумчивые, неразговорчивые, раздражительные. Кирилла я вообще не видел с прошлой субботы, а голоса его не слышал с утра воскресенья, когда он позвонил мне не в самый удобный момент и стал случайным свидетелем вопиющей истерики Милы. По словам Дани, он помогает родителям с ремонтом подвала в их загородном доме, а когда дело касается строительных работ – Кирилла лучше не трогать.

По пути к зданию нашего будущего кабака, мне звонит бабушка и обеспокоенным голосом сообщает, что Мила заболела и теперь несколько дней будет сидеть дома. С Милой, кстати, мы тоже не виделись с того злосчастного утра воскресенья. Она заперлась в своей спальне и вышла оттуда ближе к вечеру, сославшись на жуткую усталость после прошедшей ночи.

– Бедная Мила, они с Дашей всю ночь готовились к экзамену! – охала бабушка, неодобрительно качая головой. – У нее голова раскалывается, отнесу ей таблетку и фрукты.

Бог мой, а я и не подозревал, что моя сестра умеет так правдоподобно врать. Я больше чем уверен, она была в клубе вместе с каким-то прыщавым упырем, в которого, как ей кажется, она бесповоротно влюбилась. Знаю я, о чем грезит этот говнюк, сам когда-то был таким. Но как только выясню, кто он, взгляну в бегающие туда-сюда от страха глаза – без промедления оставлю на мыльной физиономии фиолетовый отпечаток на память. Я узнаю кто он. Обязательно узнаю.

– Родной, ты не собирался, случайно, заехать к нам сегодня? – спрашивает бабушка.

Вообще-то нет.

– Да, наверное.

– Ой, Максимушка, не можешь купить Миле кое-какие лекарства в аптеке? Я бы деда отправила, да уже темнеет, а он сам знаешь, не видит ничего…

– Конечно, без проблем. Отправь сообщение, что нужно купить и я привезу.

Останавливаю машину с торца здания и глушу двигатель. Белая «Ауди» Дани уже здесь. Надеюсь, он уже обо всем договорился с новым дизайнером и мне не придется в тысячный раз слушать одно и тоже про проводку и наши предпочтения.

– …небольшая кладовка для различных материалов: упаковок с салфетками, чистящими средствами, швабрами и прочим, – слышу голос Дани, что эхом отдается в огромном пустом помещении. – А здесь кладовка значительно больше. Проходите. Тут у нас будет спиртное, вода, соки.

– Можем закрыть стены панелями. Это дешевле, чем клеить обои и выравнивать для этого стены, – говорит женский голос. – Да и опрятнее выглядеть будет.

Прохожу мимо будущей барной стойки, миную зону для больших компаний и заглядываю в узкий коридор, ведущий в служебные помещения. Из кладовки выходит Даня с сосредоточенной физиономией. Он замечает меня и на пару секунд его серьезный взгляд расслабляется.

– Я точно нужен? – спрашиваю одними губами, пока дизайнер, по-видимому, делает фотографии небольшой комнаты. – Может, я поеду?

– Будь здесь! – так же бесшумно отвечает мне Даня.

Из кладовки раздается тихое чиханье.

– Будьте здоровы, – вежливо говорит Даня и улыбается.

– Ой, спасибо. Извините, я еще толком не выздоровела. Лучше держитесь от меня подальше, – со смешком говорит женский голос. Мы с Даней переглядываемся: он по-доброму улыбается, не то мне, не то девушке, а я демонстративно закатываю глаза. – Здесь всё. Можно идти дальше.

– Хорошо. Каролина, тут, наконец, подоспел мой компаньон, – говорит Даня, пропуская девушку с айпадом в руках. Блондинка поворачивает ко мне голову и смущенно улыбается, заправив за ухо выпавшую прядь из небрежной косички.

– Здравствуйте, – говорит она с улыбкой, и протягивает мне руку. Потом вдруг резко убирает её и хмыкает: – Ой, не стоит этого делать. Я могу заразить вас. Каролина, – представляется она, глядя на меня сквозь прозрачные стекла очков в модной черной оправе.

Клянусь богом, в ушах разрывается невыносимый звук сирены.

Каролина?

Многих ли девушек я знаю с таким именем?

Только одну.

Многих ли девушек я знаю с таким именем и губами, похожими на воздушные зефирки?

Только одну.

Многих ли девушек я знаю с таким именем, губами, похожими на зефирки и нежным чувственным запахом, что не спеша насыщает воздух?

Только одну.

Блондинка, темные глаза, миниатюрная фигурка, мягкая улыбка…

– Не обращайте внимания, он странный тип, – говорит Даня, заставив девушку обернуться. – Это М…

– Матвей! – выпаливаю я не своим голосом. – Я – Матвей.

Каролина сконфуженно улыбается мне, потом снова оборачивается к Дане, а тот пялится на меня, как на идиота. Наспех задираю воротник кожаной крутки, чтобы скрыть татуировку на шее.

Она не узнаёт меня. Только что смотрела в упор и не поняла, кто я.

– Молчи, – говорю ему одними губами, и тут же улыбаюсь Каролине, что снова поворачивает ко мне голову. – Ну, что, идем дальше?

16

В носу как будто застыла рисовая каша. Из-за того, что не могу нормально дышать, голос у меня словно из дна унитаза. Дайте мне в руку громкоговоритель и я распугаю всех детишек во дворах. Одного парня уже испугала, да так, что он наверняка за моей спиной семафорил Данилу, мол, где меня – такую больную и заразную тот отыскал?

Вообще, день не заладился с самого утра. Во-первых, я пролила кофе на белую блузку; чихая, лучше не держать в руках кружку с какой-либо жидкостью. Во-вторых, в чертовой решетке у самого подъезда дома у меня застрял каблук от ботильонов. Он провалился так глубоко, что пока я отчаянно пыталась вытащить ногу, мужик, что выходил из подъезда и таращился в экран своего телефона, толкнул меня вперед, и я свалилась прямо на мокрый асфальт. Пришлось снова подниматься домой, наспех обуть кроссовки, а дутую куртку заменить серым пальто. Ну, а в-третьих, пожалуй, самое дикое, ужасное и невероятное – какая-то сволочь проткнула два передних колеса на моей машине! Прекрасное утро? Потрясающее!

– Вы уже как-то разделили зал по зонам? – спрашиваю я, включив на айпаде заметки.

Отвечает Данил. Парень высокий, с короткими русыми волосами и ярко-зелеными глазами. Где-то читала, что зеленоглазые люди – редкость. Фиксирую каждое слово, предлагаю свои варианты – все как всегда. Его компаньон Матвей, молча следует за нами и всякий раз, когда я оборачиваюсь к нему, парень задумчиво опускает голову и хмурит широкие темные брови. Думаю, он и будет тем, кто станет придираться к мелочам в готовых эскизах.