- Меня, конечно, сложно назвать гостеприимным, но с наглецами я обычно

разговариваю коротко. Даже если они – мои друзья.

Осматриваясь, итальянец, прилетевший в Дели, наверное, прямиком из

Рима, иногда бросает на меня негодующие взгляды. Проклятье… Почему я сразу

не сообразил?

- Лукас с тобой, да? – отчаянно вздохнув, предполагаю.

Не сказал бы, что я ожидаю ответа, не дыша. Я, в принципе, уже знаю, о чем мне

скажет Маркус. Если он сохранит безмолвие, то и в этом случае я буду осведомлен

в том, о чем он молчит. Но Марк, как ни странно, отвечает:

- И не только. Лео Моска не смог прилететь, он отправил с Лукасом своего

главного помощника. А я приехал – как ты уже догадался – в качестве бонуса.

Надеюсь, ты доволен подарком?

Циничный Маркус разводит руки в стороны и награждает меня

мимолетной не искренней улыбкой. Та быстро пропадает с его губ, а лицо вновь

делается напряженным. Он продолжает оглядывать комнаты люкса, в котором я

остановился.

- Хороший отель, − комментирует Ферраро.

- Я тоже так считаю. – Моя очередь складывать на груди руки. – Алистер вызвал

Лукаса?

Марк, осматриваясь, пожимает плечами.

- Ну, а что ему оставалось делать? Говорит, ты с катушек съехал.

Ничего другого, кроме как безрадостно прыснуть на его замечание, мне не

остается. Теперь я уже намеренно пинаю ногой маленький столик, расположенный рядом. Завожу руки за голову, взлохмачиваю волосы и смотрю на

себя в широкое зеркало слева: светлые пряди подняты торчком, голубые глаза

горят – помню, Майя однажды сказала мне, что когда в них появляются яркие

оттенки, это означает, что я уже на грани. Мы тогда ссорились, и в тот день я не

знал, что вижу ее в последний раз перед долгой разлукой. Прежде чем оставить

меня, Майя высказалась о моих глазах, с тех пор я часто в них заглядывал, как

будто смог бы там найти частичку ее. Когда мне стало ясно, что я ее безоговорочно

потерял, чувства, которые я к ней испытывал, усилились. Словно мне перекрыли

дыхание. Да, она стала моим воздухом. Бывает, дышишь ты, дышишь… Живешь

вроде себе, и живешь… Но так дела обстоят только с телом, душа же, точно то ли в

спячку впала, то ли вовсе умерла.

Чего они от меня хотят? Это же мои друзья! Я хочу, чтобы мы с Майей были

счастливы, только и всего. Деньги и бизнес-сделки – это еще не самое главное.

- Прекрати, − бросаю Маркусу, направившись в ванную комнату, − я не хочу, чтобы ты цитировал этого уродца Шеридана.

Ферарро следует за мной. Я закрываю дверь перед его лицом и принимаюсь

раздеваться.

- Алистер, конечно, отнюдь не душка, но в данном случае я на его стороне, −

доносится из-за прозрачного стеклянного барьера между нами. – Хотя ты, наверное, не удивлен.

Я закатываю глаза, а потом закрываю их и останавливаюсь перед

деревянной столешницей и накладной раковиной на ней. Собственное отражение

в зеркале каждый раз говорит о разном: вчера, например, я гордился собой за

принятые решения и твердую позицию, а сегодня, вспоминая прошлое, я ощущаю

омерзение.

Включаю воду, отгораживаясь от потока слов, который щедро выливает на

меня Маркус. Я становлюсь под душ, и мне крайне безразлично на мнение друга, прилетевшего из другой страны, чтобы «не дать мне совершить ошибку».

Я ничего не слышу, поэтому просто плевать.

****

Оказывается – я об этом не знал – отель «Лила» оснащен несколькими

конференц-залами. Какие-то больше, какие-то – меньше. Меня позвали в тот, который входит во вторую категорию. Но я бы, скорее, назвал это помещение

переговорной комнатой. Окна закрыты плотными вертикальными жалюзи. Через

них солнечному свету не пробиться, а жаль – закат в Нью-Дели имеет свое

особенное очарование. На самом деле, я абсолютно равнодушен и к природным

явлениям, и к речам, которые подготовили мои друзья. Для этого ведь они меня

сюда пригласили?

В апартаментах с высокими серыми потолками вся мебель из темного

дерева. Софа, на которой расположился Лукас, облачена в кожу совершенно

черного цвета. Это очень гармонирует и с его костюмом, и с настроением. Лукас

так смотрит на меня, будто готов сожрать. Ну, с учетом того, что им наплел

Алистер… Рядом с моим другом Блэнкеншипом сидит, по всей видимости, помощник его партнера, Лео Моска. А возле моего второго лучшего друга, Маркуса восседает еще один незнакомый мне парень. Я не знаю, кто он. Бизнес-

консультант? Наверное. Марк разместился напротив Лукаса Блэнкеншипа, он

бесцеремонно закинул ноги на журнальный столик между двумя диванами и

скрестил лодыжки. Ферраро в своем фирменном стиле под названием: «Хорошие

манеры – для неудачников».

Я не заметил, присутствует ли в переговорной акустическая система, но

откуда-то – возможно, из чьего-то айпода – льется песня «Red, Red Wine» Нила

Даймонда. Алистер Шеридан отворачивается от окна, убрав руку от жалюзи, и все

внимание парней сосредотачивается на мне, когда я закрываю за собой широкую

дверь с декоративной отделкой. Перед тем, как войти я остановил на ней взгляд, но ничего перед собой не видел. Просто заставлял себя сосредоточиться и суметь

выстоять перед нажимом тех, кто не может меня понять.

- Дейл! – восклицает Маркус, выбросив руку вверх.

Незнакомые ребята кивают головой в знак приветствия. Алистер

закатывает глаза, а Лукас выдает черствое:

- Здравствуй.

Мой друг. Это мой друг. И я его серьезно подвожу. Он имеет право на

нечуткость по отношению ко мне. Спрятанные в карманах ладони сжимаются в

кулаки. Ясное дело, они все приехали. Будь эта сделка частью чего-то невероятно

важного для меня, я поступил бы так же. Несомненно. В чем я хочу переубедить

их – четверых парней с туго затянутыми галстуками на шее и одного идиота, пришедшего на встречу в свободной гавайской рубашке. Маркус счастливо

улыбается и продолжает пить свой коктейль. Я поигрываю желваками в

ожидании, что нас ждет дальше. И тут Лукас кивает рукой, на запястье которой

надеты часы в золотой оболочке, на место рядом с Ферраро.

- Присаживайся.

Я прохожу вперед, не удержавшись от ироничного замечания:

- Какой теплый прием.

Маркус пытается пошутить и разрядить обстановку:

- Я тоже так подумал. Когда увидел твое лицо, сразу захотелось тебя обнять.

Бросаю на него беглый взгляд, лишенный вообще какого-либо веселья.

Глубоко вздыхаю. Кажется, от этого вздрагивает каждая клетка в моем организме.

Не хочу здесь быть. Чересчур темно и напряженно. Приспешник Лукаса берет из

бара стакан и хрустальный штоф с янтарной жидкостью внутри. Высокий и

худощавый паренек лет двадцати восьми наполняет стакан с резными гранями до

половины и не спеша подталкивает его ко мне. Наши взгляды с ним встречаются.

Вероятно, он ощутил, что мои холодные глаза могут сейчас превратить его теплое

тело в камень.

Не хочу быть здесь, черт возьми!

- Я не буду пить, − отрезаю четко. – Я прекрасно понимаю, зачем вы приехали. И

это очень хорошо, что ты здесь, − смотрю на Лукаса, а он не сводит от меня взора

ни на секунду.

Высокие резкие скулы Блэнкеншипа побелели, а губы плотно сжались. Я

киваю, словно самому себе, прежде чем продолжить:

- Да… Я… Я хочу покинуть проект, Лукас.

Реально с трудом получилось выдавить это. Я прикусил нижнюю губу почти

до крови, но все же решился сказать то, что хотел.

- Ты просто дубина, Мёрфи! – позади не сдерживающий себя Алистер покрывает

меня матом, от которого любая школьница, смутившись, покрылась бы румянцем.

Блэнкеншип вскидывает ладонь – и Шеридан замолкает, как по команде.

- Ты любишь Еву. Ты должен меня понять.

Не знаю, почему я взялся продолжать эту беседу, а не просто вышел вон, но

упорное молчание лучшего друга приводит меня в некоторое замешательство.

Теперь даже Маркус не вставляет свои красноречивые комментарии. Но, наверное, я был бы им рад в этом случае.

Лукас сглатывает, опускает взгляд на свои ладони со сплетенными

пальцами. Когда он не злится, а что-то тщательно обдумывает, означает, что я в

полной заднице. Я подписал контракт. Я не могу его нарушить. Если я бросаю их

всех нафиг, то мне нужны деньги, которые я должен заплатить компании Лукаса и

Лео в качестве неустойки. Проклятье-е-е!.. У меня у самого этих денег попросту

нет. Они есть у моего отца, они есть у моей матери. Родители не выпишут мне чек

на такую сумму, потому что… Все потому, что они не позволят своему

единственному сыну оставить место в процветающей корпорации. Они хотели, чтобы я работал на Лукаса. Это, проще говоря, была идея отца. Пора уже

признать, что я – марионетка в руках людей, которые произвели меня на свет.

Маркус вдруг встревает в мои довольно печальные рассуждения:

- Послушайте, откройте кто-нибудь окна или включите кондиционер. Он, что не

работает?

Голос, который я до этого не слышал, отвечает: