через запасной выход, поймала такси и примчалась к тебе.

Я снимаю свой пиджак и бросаю на двухместную кровать, около которой

стоит Майя. Она дрожит. Сумка с ее хрупких плеч падает на пол. Касаюсь ее скул

нежно-нежно, идеально гладкая кожа оливкового цвета покрывается румянцем.

Розовые от природы губы приоткрыты. Мне снова хочется поцеловать их, но, крепко зажмурившись, я заставляю себя сконцентрироваться.

- Не возвращайся к нему, – почти умоляю на выдохе.

Одному Богу известно, как мне сложно просить ее об этом. Потому что я уже

знаю ответ – она не согласится.

- Пожалуйста, пожалуйста, – я спускаю ладони вниз и сжимаю в них края ее

черной блузы, – не уходи к нему. Останься со мной. Стань моей.

Я чувствую, как уткнувшись лбом в мою ключицу, Майя качает

отрицательно головой.

- Дейл, он имеет слишком большое влияние на меня, у него даже мой паспорт.

Мне кажется, я перестала принадлежать самой себе.

Она поднимает глаза цвета жареного миндаля вверх.

- Я так хочу, чтобы это закончилось…

Вероятно, последний ублюдок на планете – это я, потому что мне так и не

терпится спросить, спит ли Майя с ним. Просто задать вопрос прямо, без намеков, но я не могу. И это, наверное, дает мне еще хоть какие-то шансы не испытывать к

себе самому омерзения.

Она отходит к окну, обнимает себя руками. В номере не наблюдается

кондиционера, есть только работающий вентилятор на потолке. Здесь душно. Но

наш непростой разговор внес в комнату прохладу.

- Компания моего отца собирается инвестировать много денег в компанию твоего

друга, – слышу ее студеный голос.

Мне даже не хочется что-либо отвечать на это. Факт остается фактом. Как-

нибудь оказать воздействие на решение Лукаса я не могу, я пытался.

- Давай не будем об этом…

- Дейл, все очень серьезно! – развернувшись, Майя на меня кричит.

- Зачем ты тогда пришла? – произношу громко, ей в тон.

Она прикладывает руку к голове, будто дурно себя чувствует.

- Не знаю. Я сама не знаю.

Схватив с пола сумку, она уверенно быстрым шагом направляется к двери, но я действую оперативно – перехватываю ее у самого выхода. Хватаю за локоть, запираю дверь на замок и иду вперед, наступая на нее, принуждая смотреть мне в

глаза. Хочет, не хочет – безразлично.

- Я тебе не дам уйти, уяснила? Пока не поговорим, пока во всем не разберемся, я

не выпущу тебя отсюда, Майя.

Да, на роль «Мистера Совершенство» я не подхожу, но плевать. Я хочу лишь

одного, чтобы она мне доверилась. И все. Разве я прошу многого? Немного

успокоившись, беру ее в очередной раз за руку. Мы оба выдыхаем так, словно

ранее задержали воздух на долгое время. Я веду ладонью вверх под рукавом

блузки, тот задирается. В общем-то, ничего особенного… Я задаюсь целью

продолжить, однако внезапно…

- Что это? – Майя принимается вырываться, но я держу крепко и обнажаю ее

предплечье полностью.

Синяки. Тут везде синяки.

- ЧТО ЭТО? – реву, не чувствуя никаких тормозов.

Майя кидается в слезы. Свободной ладонью она закрывает лицо, отказываясь отвечать мне. Взбесившись, я силком притягиваю ее к себе и срываю

блузку. Брачное ожерелье рвется, черный и золотистый жемчуг вместе с

медальоном падают вниз, рассыпаясь по ковру. Майя не пытается прикрыться, ввергнутая в шок. Вот, что происходит, когда правда ускользает от меня – я

становлюсь неуправляемым зверем.

Ее руки опущены. Она стоит передо мной в лифчике и джинсах. Такая

хрупкая, маленькая, такая красивая и… избитая. Изувеченная им. Не знаю. Не

понимаю, как мне на это смотреть. Ссадины, синяки, кровоподтеки, порезы на

тонкой смуглой коже. Этот… как назвать эту сволочь? Человеком – нельзя.

Животным – не совсем правильно. Как назвать ее законного мужа? Подлая тварь!

Не могу. Не могу видеть. Отшатываюсь назад. Образы встают перед

глазами. Меня тошнит от представлений того, как он ее бьет. Нет. Нет-нет-нет. Он

так с ней поступить не мог. Ну, не позволительно кому бы то ни было трогать

Майю! Разве она заслуживает?

Ну, разве, мать вашу, заслуживает?!

Я упираюсь стеной в стеллаж. Нащупываю рядом с ним высокую тумбу: на

ней стоит лампа и две декоративные вазы. Может, что-то еще… Хрен его знает. Но

все летит на пол. Без разбора. Я рушу все, ломаю, бросаю в стену с правой стороны

какие-то предметы, что попадаются мне в руки. В дверь ванной комнаты

прилетает торшер. Он ломается тут же от сильного столкновения.

Наступила зловещая тишина. Ужасающая. И я не сразу осознал, что кричу.

Все это время я орал, словно умалишенный. Я не сразу увидел Майю, стоящую

посреди комнаты, плачущую и закрывающую уши ладонями. Моя девочка. Она

перестает жмуриться, когда в дверь стучат.

- У вас все хорошо? – звучит из коридора по-английски. – Сэр? Мисс? Эй… Что там

у вас происходит?

Я медленным шагом подхожу к Майе, проигнорировав менеджера за

дверью. Меня удивляет, почему она отшатывается? Почему не желает моих

объятий?

- Я не посмею тебя обидеть, – объясняю с нескрываемой дрожью в голосе.

Мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Я так сильно зол! Я так остро

ненавижу весь мир, родителей Майи, родителей ее мужа и, в особенности, его

самого.

ТВАРЬ! ТВАРЬ! ТВАРЬ!

Как он посмел? Как у него… рука поднялась?

Я не отвечаю за свои действия. Отвращение, ярость, жажда мести

ослепляют меня. Я бью ногой по изножью кровати. Странно, что мои туфли не

становятся месивом – ведь я не жалею ни их, ни себя. В дверь стучат настойчивее.

Майя плачет сильнее. Кажется, теперь с той стороны двое мужчины. Они болтают

на хинди, временами обращаясь ко мне.

Нужно отдышаться. Хожу, как тигр в клетке. Из угла в угол. Из угла в угол!

Уперев ладони в бедра. Мысли в голове разбегаются, пытаюсь ухватиться за одну

– какую-нибудь, но ни черта не выходит. Бл**ь! Что за фигня происходит со мной!

С нами! Да за что это все?..

Я ныряю пятерней в свои всколоченные волосы, а затем, постаравшись не

напугать пуще прежнего, завожу любимую в ванную комнату. Закрываю за ней

дверь. Краем глаза я замечаю на ней царапины, кое-какие погрешности, которых, по-моему, не было до нашего прихода.

Жарко. Моей душе жарко. Моему сердцу тесно в грудной клетке. Боже, как

же я зол, кто бы знал!.. Пиджак. Где мой пиджак? Я нахожу его в купе сломанных

вещей. Достаю из внутреннего кармана бумажник, а после извлекаю из него всю

наличку. Здесь больше двух тысяч американских долларов и пару сотен

британских фунтов. Я открываю дверь номера настежь и сую в руки деньги

менеджеру.

- Если этого не хватит, – говорю слегка ошарашенному администратору, – там

еще. Возмещу весь ущерб. Только оставьте меня в покое.

Управляющий мотелем и молодой паренек за его спиной во все глаза

смотрят на то, что стало с номером. Справившись с собой, менеджер выпрямляет

спину и интересуется деловым тоном:

- С вами была девушка. Где она? Мы предполагаем, что она – индианка?..

- С ней все в порядке, – произношу с сухой интонацией и закрываю перед их

лицом дверь.

Мне нет никакой разницы, что эти двое обо мне подумают. Главное, чтобы

они не смекнули вызвать копов. Перед тем, как пройти к Майе в ванную, я хватаю

с ковра телефон и набираю номер Алистера.

Подписание договора не должно состояться.

____________

*1* – Дилли Хаат – это рынок ремесленных изделий под открытым небом в Дели.

Рынком представлены 62 ремесленные мастерские, в которых ремесленники со

всех уголком огромной страны собираются, чтобы продать и продемонстрировать

свои изделия.

10

ГЛАВА

{Майя}

Я раньше никогда не видела, чтобы Дейл курил. Для меня необычно

наблюдать за тем, как после разрушающих действий с номером отеля, в котором

мы находимся, он вышел на тесный балкончик и поджег сигарету. Он бросил

пачку и зажигалку куда-то влево, это все упало ему прямо под ноги. Дейл Мёрфи

нервно оттолкнул их краем туфли от себя.

Постаравшись быть сдержанной и, насколько возможно, милой, я отмечаю:

- Я, честно говоря, и не знала, что ты куришь.

Не знаю, почему я улыбаюсь. Может, потому что хочу хоть как-то отогнать

от себя дурные мысли. Я надела блузку обратно, но ожерелье уже не вернуть. Оно

испорчено, жемчуг закатился наверняка подо все существующие щели в комнате.

Я просто не хочу думать, что будет, когда об этом узнает Джей. Я не хочу

размышлять на тему, а понимал ли Дейл в порыве ярости, что вообще делает? То

есть, соображал ли он хотя бы на один процент из ста, когда срывал с меня

мангалсутру. Это очень важно для нас – для индийцев. Только, чтобы отойти от

этой и других не самых приятных мыслей, я пытаюсь поговорить с Дейлом. Так бы

мне хотелось верить в сказку, как три-четыре года назад, например. Я перестала

быть наивной и мечтающей. В какой-то момент все стало ясно, как белый день: я

не могу больше принимать никаких решений. Это тяжело – терять надежду, но