- Не нужно никуда приезжать, – почему-то мой голос кажется мне поникшим. – Я

не доверяю ни тебе, ни Алистеру. Я рассказывал ему только что о том, что муж

Майи ее избивает, но ему плевать! Это не просто моя прихоть, моя влюбленность

– да называй, как хочешь! Он. Ее. Бьет.

Лукас ругается себе под нос, но это никак меня не касается. Скорее, ситуация на дорогах Нью-Дели не радует. Впрочем, как обычно.

- Алистер мне об этом рассказал, – тише и спокойнее доводит до моего сведения

Блэнкеншип. – Но ты же взрослый человек, Дейл. Ты ведь понимаешь, что

ситуация усложнится, если ты не поступишь верно?

Я сжимаю свободную ладонь в кулак. Как же я устал, что все мне говорят о

какой-то правильности! Как же задолбало то, что даже собственные друзья меня

не понимают!

- Ты серьезно говоришь мне об осложнениях? В данном случае, Лукас? Я сказал о

систематических избиваниях со стороны ее мужа. Я видел синяки и… Вы с

Алистером, похоже, вообще меня не слушаете. Черт с вами.

Наверное, следует оборвать вызов, закончив нашу напряженную беседу

своими словами, но Лукас бросается переубеждать меня дальше, подкидывая все

новые и новые доводы, подтверждающие, как он считает, его правоту.

- Ты в курсе, что в этой стране делают с изменницами? Их убивают. Кроме того, перепасть может и тебе. Нет, разумеется, такой акт не является законным, но, поверь, нарушение правил в Индии – повсюду. Скажут, что человек пропал, а

выбор уже за тобой – верить или не верить. Это все очень серьезно, Дейл! Ты

подвергаешь риску и себя, и Майю. Она окажется в гораздо худшем положении, если ты ее не отпустишь.

Не знаю, слышно ли Лукасу, как облокотившись спиной о дверь, я шепчу

едва слышно:

- Не могу… Не могу…

Как я сумею осознанно отвезти Майю к тому мудаку? Как я могу позволить

ей снова страдать?

- То есть, по-твоему, пускай он бьет ее и дальше?

Не имею понятия, как это предложение вырвалось из моего горла, миновав

ком размером с футбольный мяч.

- Дейл…

- Нет, скажи.

- Дейл, послушай же…

- А если бы на месте Майи была Ева?

Еще какое-то время после этого вопроса Лукас на связи, но через секунды

три или четыре он отключается. Я уже было поворачиваю ручку двери, но тут он

снова звонит.

- Ты издеваешься? – Да, я реагирую остро на перепады его настроения.

- Дейл, отпусти ее. Ты создаешь очень опасную ситуацию.

Подойдя к стойке с раковиной, я довольно долго смотрю на свое отражение

в зеркале. Оскал молодого мужчины по ту сторону пугает меня самого.

- Значит, беспокоишься за свою компанию, Лукас? Или Лео присылает тебе

четкие указания из Рима?

Я отчетливо слышу, как Блэнкеншип срывает злость, ударив по чему-то –

вероятнее всего, по приборной панели.

- Я беспокоюсь за своего дебильного друга, которого могут убить! Включи мозги, идиот! Я просто… не знаю, как разговаривать с тобой, чтобы ты понял! Дейл, ваши

судьбы – это не игрушка. Отпусти ее, отвези на ближайший проспект, пусть Майя

возьмет такси и едет домой, а потом…

План Лукаса разбивается о мое категорическое несогласие с ним.

- Пошел ты в ж**у! – я ору и сметаю с полки под зеркалом находившиеся на ней

банные принадлежности.

У меня болит ладонь. Кажется, я порезался еще в спальне. Но это ерунда.

Это все абсолютно неважно по сравнению с тем, что ежедневно довелось

испытывать Майе.

Моей Майе.

Моей.

- Не перебивай меня, – рычит в трубку Лукас и продолжает без зазрения совести: -

Потом мы что-нибудь придумаем. Мы посоветуемся с нашими адвокатами.

Помнишь, ты говорил, что вы с Алистером наняли гида? С ним можно

проконсультироваться насчет этой ситуации. Наверняка он знает лучше, как быть, к кому обращаться…

Я закрываю глаза и дышу размеренно. Все. Этот пустой диалог пора

заканчивать.

- Ты слышишь себя?

- Да! – орет Лукас не своим голосом. – И это логично!

- Будь твоя Ева на месте Майи, ты бы доверился здравому смыслу и логике?

Я уже готов к тому, что он снова разъединится, но этого не происходит.

Блэнкеншип всего-навсего молчит. Возможно, он думает. Возможно, он

размышляет над моими словами. Потому что я прав.

- Дейл.

- Лукас, – говорю в ответ.

Понимаю, что ему нечем мне противостоять. В этой словесной борьбе

победитель один. И это не он. Каким бы ни был итог, если ты любишь человека, ты не позволишь ему мучиться – еще хоть день, час или минуту.

А я Майю люблю.

- Я верну тебе все деньги, Лукас.

- О чем ты?

Он прочищает горло. В его машине заработал звуковой зуммер – Лукас

поворачивает.

- Заплачу неустойку и разберусь с родителями, но я больше не готов на тебя

работать. Никто из нас троих, включая Маркуса, не может похвастаться

образцовой жизнью и безукоризненными поступками. Но я не могу принять то, что ты считаешь свои чувства серьезными, а мои – нет.

Я держусь о край раковины левой ладонью, правой прижимаю телефон к

уху. Лукас тяжело вздыхает. Я не знаю, какое у него в данный момент выражение

лица, но воображаю, что он выглядит раздосадованным и переутомившимся.

Проведя рукой по волосам, все-таки надвигаюсь в сторону двери.

- Мне нужно идти.

Лукас говорит со мной в унисон:

- Я помогу тебе. Обещаю, что помогу тебе.

- Но я все равно брошу твой бизнес, – произношу не без труда, остановившись на

миг перед преградой из белого дерева.

Лукас отвечает не быстро:

- Я знаю.

Затем он опять завершает вызов, но, мне кажется, что теперь он не станет

звонить повторно. Я выхожу в комнату и заранее подыскиваю нужные слова, которые бы смогли приподнять дух Майе. Мне так нужно, чтобы она мне

доверяла. Осмотревшись, я выбегаю на балкон, потом снова шарю глазами по

номеру, зачем-то врываюсь в ванную, как будто Майя могла бы спрятаться там.

Не может быть…. Нет. Нет и нет!

Я должен признаться себе в очевидном, однако сил для этого не хватает.

Кожа покрывается мурашками, из горла вырывается свистящее дыхание

вперемешку с полнейшим отчаянием.

Она ушла.

****

Администратор за стойкой – одному из которых я сунул денег – несколько

огорошен. Минуту назад при других гостях-иностранцах я схватил его за воротник

полосатой рубашки. Позволил я себе это не потому, что здесь нет и, наверное, никогда не было охраны, а потому, что бешенство и гнев во мне преобладали над

трезвостью ума. Взвесив все «за» и «против», я все-таки отпустил его и заставил

себя выдохнуть. После того, как менеджер отдал ключи молодой парочке, я вновь

вернулся к своему вопросу, на который ответ не получен.

- Со мной была девушка. – Без прелюдий. – Я спрашиваю снова: где она?

Мужчина напротив протирает потный лоб платком, поджимает губы и

говорит мне то же самое, что пять минут назад.

- Сэр, был большой наплыв клиентов, я мог не заметить…

- Да мне плевать! – Знаю, что перехожу границы, но бью по деревянной стойке

рукой. Удар пришелся такой мощный, что некоторые вещи на нем взлетают не

очень высоко в воздух. Они падают обратно, однако какие-то оказываются уже за

стойкой. Вдруг в приоткрытой двери чуть справа высовывается лицо второго

администратора. Испуганным голосом он лепечет:

- Мистер… Эта девушка выбежала отсюда. Она не попросила вызвать такси, просто

убежала.

В довершение густоволосый мужчина открывает дверь шире и указывает

рукой на выход из мотеля. В считанные секунды я вылетаю из дешевой

гостиницы. Черт, я же без машины, как я буду ее искать?! Здесь невозможно

поймать такси, значит, Майя недалеко ушла. Я перехожу дорогу, иду вдоль рынка.

Много людей. Так много людей! Ужасно жарко и хочется пить, но единственное, о

чем я могу думать – это желание увидеть среди уймы народа в пестрых нарядах ее

черную длинную блузу и голубые простые джинсы. Я расталкиваю людей – и мне

приходится делать это, – когда оказываюсь возле другого рынка. Понятия не

имею, как он зовется, но на площади рядом какое-то шествие. Черт возьми! Снова

какой-то праздник.

Мои мысли путаются, пока посреди всего этого безумия, разукрашенных

лиц, оглушительных песен и пронзительных голосов я ищу одного-единственного

человека.

Майя, где же ты? В толпе все толкаются. Меня тоже не миновала эта участь.

Я оказываюсь то в одном ряду, то в другом, и просто хочу выбраться отсюда, но не

получается. Кто-то, заметив меня в многочисленном сборище празднующих, говорит другому. Через пару мгновений несколько десятков человек то воздевают

руки к небу, то хлопают меня ими по плечу. Хаос, в конце концов, окончательно

запутывает мое сознание. Я уже и не знаю, в какой части квартала нахожусь.

Толпа несет меня по облитому водой асфальту, ноги повинуются, потому что у

меня попросту нет другого выхода. Я пытаюсь что-то им сказать, но, вероятно, большинство из них либо не знают английского, либо не слышат меня из-за

всеобщего, неумолкающего шума. Впереди появляется что-то синее, люди