Ольга Горовая - Битая грань

А вот у ее колена что-то точно увеличивалось, и не думая сжиматься. Особенно, когда Катя наклонилась еще ниже и поцеловала, прикусывая нижнюю губу мужа. Добралась при этом до ширинки рукой, расстегнув молнию и мягко, но с той же жадностью, обхватила подрагивающими пальцами горячий, твердый и пульсирующий, чуть влажный от их общего накаленного возбуждения, член мужа.

Саша аж зарычал, серьезно! Сипло и требовательно рыкнул горлом, как-то дернув ее на себя.

И Катя поняла, что все — ее верховенство окончено! Ее тут же усадили поверх твердых мужских бедер, нажал рукой на крестец. И, видно, чтобы пресечь дальнейшие подтрунивания и такое своеволие, Саша однозначно надавил ей на ягодицы, будто и через кружево готов был протолкнуться, втиснув себя в нее… Против воли у Кати из горла вырвался стон. Она ясно поняла, что не хочется ни прелюдий, ни игр дальше — они реально долго не были близки, а кто знает, насколько на самом деле у Саши сил, и не игнорирует ли он ради их общего желания собственное самочувствие…

А потому, и не думая вырываться, она чуть стянула кружева в сторону, освобождая для него самое себя… И уже в голос вскрикнула, запрокинув голову, когда Саша двумя мощными толчками заполнил ее всю, кажется. Всхлипнула, снова не удержала протяжного стона, когда муж еще глубже бедра в нее вдавил, упираясь в диван спиной. Откинулся, притянув ее на свою грудь.

Мгновения прошли, а оба мокрые от испарины, тела пылают, воздух обжигает губы; целуют, слизывают эту солоноватую влагу друг с друга, распаляя только больше. Какая-то странно исступленная страсть: бедрами вжимаются друг в друга, вскидывают, не могут притормозить, словно по нарастающей, как камни с горы катятся, набирая силу…

А Саша еще и, как специально, берет и проходится жадными, твердыми и такими нежными при этом пальцами по ее влажным складкам, дразня клитор, подталкивая к грани!

— Саша!

В голове шумит и перед глазами белое марево, пелена от удовольствия, которое захлестывает тела. И не только в животе, в голове этим оргазмом выстреливает вдруг, заставляя Катю судорожно хвататься за Сашу, кусать его шею и хрипло стонать, упираясь лбом в спинку дивана, каким-то вообще задним участком сознания все же помня, что нельзя ему упираться слева на тело…

И мужа вдруг трясти начинает, ощущает, как по его телу, мышцам удовольствие пульсирующей волной проносится, заставляя Сашу ее к себе дико крепко прижать…

Будто переплавило их этой вспышкой, сделало чем-то единым и новым. Действительно целым.

— Ну вот и обновили жилье, — силы, чтоб сипло хмыкнуть, появились только спустя минут пять.

Его так накрыло этим их «экспресс-сексом», что в голове стучало до сих пор. Или все же зря отступил от рекомендаций поберечься, и это ранение сказалось, что так в груди тарахтит, отдавая в черепе? По х*ену!

Санек ради такого вот времени и секса, единения со своей котеной готов был и рубцом рискнуть. Соскучился по ней так, что руки зудели! И сейчас еще не унял какого-то внутренного мандража где-то в животе, в паху, в груди… Хотел ее еще…

Но был реалистом и понимал, что первый голод утолили, и пока хватит. Нагонят еще, теперь вся жизнь впереди.

— Да, можно сказать, что адаптация прошла легко и с удовольствием, — отозвалась таким же охрипшим смехом Катя откуда-то с его плеча, дразня нежными поцелуями шею и подбородок Саньку. — Так бы всю жизнь наслаждаться…

— Ну так, а кто мешает, малышка? — подмигнул ей Ольшевский.

А встать у обоих сил нет. Провалялись на этом диване еще минут двадцать, Катя чуть не уснула, задремала так точно уже. Зато и осмотрелась немного: гостиная, видимо. Красиво, даже камин есть у одной из стен, настоящий, а не электрический, как в квартире у Саши; стены светлые, но на треть снизу обиты деревянными панелями; высокие потолки, но все без вычурности, в том самом, так любимом Сашей, минимализме оформлено, только черного в этот раз меньше. Но даже кирпич над камином проглядывает — любит такое ее муж, куда ж деваться. Окна высокие… точнее, стеклянная стена-дверь, как выход во что-то типа зимнего сада — целиком застекленную небольшую веранду позади дома. Спасибо, они роллеты с тех окон не успели поднять, а то вдруг охрана территорию патрулирует… Было бы парням, чем вечер скрасить.

Но Ольшевский, конечно же, о наблюдении всегда помнил и бдел, что с камерами когда-то, что тут теперь.

— Ни фига, никому не дам на тебя любоваться такую, моя! — со смехом, но твердо отрезал, когда Катя ему вслух эти шутливые мысли огласила. — Ладно, пошли спальню искать, малышка, а то я уже на другие подвиги не способен, — он осторожно помог ей подняться и сам аккуратно встал, стараясь не сильно двигать левым плечом.

— Мы тебе там ничего не сорвали? Не повредили? — запереживала Катя. Но повязка вроде выглядела целой и невредимой.

— Ничего, я побитый жизнью и закаленный. Крепче, чем может показаться на первый взгляд…

— И даже укус, — поддела его Катя счастливо, поцеловав вместо этого в щеку.

— Кусать точно не советую, можно и зубки обломать о грани, котенок, — поддержал ее шутку Саша.

И они все же побрели дальше по дому в поисках спальни, то ли обнимая, то ли поддерживая друг друга. Чего скрывать, Катю этот день, хоть и полный счастья, тоже вымотал — спать теперь хотелось невероятно.

После такого непростого начала года и тяжелой зимы было страшно поверить, что все закончилось. Катя подсознательно опасалась расслабиться почему-то, хотя жизнь пошла на лад. А Саша то и дело поддевал и подзуживал ее, чтобы о плохом не думала.

Родители уехали на следующий день после свадьбы, заглянули к ним в гости, осмотрели дом, одобрив задумку Саши. Но Андрею надо было на работу возвращаться, так что не задерживались.

А Катя принялась в этом доме обживаться, не сидеть же месяц на чемоданах!

Да и прав оказался ее муж — Катерине смена обстановки помогла, встряхнула. Отпустил страх, что после похищения буквально терзал душу, несмотря на логику и доводы, расслабилась.

Первые пару дней Саша еще оставался все время дома, восстанавливаясь, да и времени вместе не хватало после тех нервов. Отсыпались, валяясь в кои-то веки в кровати, наслаждаясь непривычной тишиной частного сектора. Завтракали в том самом «зимнем саду», ну, в остекленной веранде, впитывая тепло все чаще выглядывающего солнца. Весна вступала в свои права, как-то быстро пробиваясь сквозь землю зеленой травой и первоцветами, высаженными во дворе, за которыми тщательно следила приходящая садовница. А они надышаться не могли свежим воздухом, даже открывали уже окна, когда играли в карты или просто валялись на диванных подушках рядом, читая книги или вместе смотря фильмы.

Потом Саша все чаще стал отлучаться на работу, дела требовали присмотра. Но и Катя не скучала: доставили рояль, так что она могла репетировать. Возобновила свои занятия, куда теперь добираться было дольше, конечно, но не так уж и проблематично. И на курсы вождения наконец-то пошла! Тогда, записавшись в декабре, так и не начала посещать, не до прав было… Теперь же с удовольствием ходила на теорию, и с какой-то ребячливой радостью, тренировалась то с инструктором, то с тем же Кириллом время от времени. Но больше всего ей нравилось, когда за обучение брался Саша… Ольшевский много чему ее в жизни научил: в те же карты играть, к примеру, или стрелять вот. Даже базовым приемам самообороны ее учил когда-то Саша. Но то, как он учил ее водить авто… Это было несравнимо ни с чем! Честно сказать, Катю иногда подмывало просто так какие-то мелкие ошибки делать или глупости говорить, чтобы полюбоваться, как он смотрит на нее, словно на дите, дурное, но все равно безгранично любимое. Будто смиренно принимал ее промахи с поворотами и пролеты с угадыванием знаков… Разумеется, Катя прилежно училась, и делала такие ошибки лишь в самом начале… Но было так забавно наблюдать, как Саша настраивался, чтобы сесть справа от нее и не вычитывать, а лишь контролировать и подсказывать…

Не выдержала как-то, и искренне рассмеявшись, повисла у него на шее, признавшись, что давно усвоила все, просто тащится, когда он рядом…

— Ну ты, блин, котена, даешь! — когда до него дошло, расхохотался и Санек, крепко обняв Катю в ответ, даже приподнял ее. — А я въехать не мог, что происходит? Ты же умная, я же точно знаю, и все на лету хватаешь, а тут никак не давалось…

— Уже решил мне мягко намекнуть, что вождение — не мое, и выделить водителя? — с хитрым прищуром, поинтересовалась Катя, продолжая широко улыбаться.

— Были такие мысли, — и не думал отрицать Саша. — И тебе еще придется мне доказать, что это не так, кстати. На практике, — пригрозил муж, крепко целуя ее смеющийся рот.

И да, пришлось, но Катя с честью выдержала «экзамен», как ей показалось, даже более строгий, чем на самих автокурсах будет.

— Окей, малышка, убедила, — в конце согласился Ольшевский, по глазам которого было четко видно, что и правда дико доволен. — Теперь поедем выбирать тебе машину, чтоб уж полноправно, — видно, в награду, удивил муж, заставив Катю от радости почти завизжать, хотя до получения самих прав еще месяц был почти.

Кроме того, она впервые выступила как музыкант на публичном мероприятии. На том самом поэтическом вечере, с восторгом и искренним вдохновением сопровождая чтение прекрасных стихов столичного поэта музыкальным оформлением. Этому предшествовало немало репетиций, когда вместе с этим парнем они выбирали музыку и «сыгрывались», чтобы мелодия не заглушала, а словно окутывала слова… Ее сопровождали охранники. Несмотря на то, что, по словам самого же Саши, никаких угроз уже не было, Ольшевский теперь всерьез относился к этому моменту. И одна она уже просто никуда не выходила.

— Слушай, ну я же не за Горбатенко замуж вышла, не жена губернатора, — иногда шутила Катя, когда Саша начинал прямо расписание перекраивать, если вдруг оказывалось, что ему нужно больше парней, а у Кати репетиция или курсы.