Ясуси Китагава - Благодаря встрече с тобой. Семь свиданий, которые изменили мою жизнь

– Что ты имеешь в виду?

– Взрослые животные достаточно сильные для того, чтобы избавиться от пут. Но они этого не делают. Никакой агрессии. Привычка. Инстинкт.

– Наверное, не только это. Ты прости, но я опять обращусь к разуму животных. Они думают так: «Мне хватает ума понять, что идти наперекор бесполезно. А если я буду брыкаться, все решат, что я полный отстой, если до меня не доходит очевидное».

Харука рассмеялась.

– А ты знаешь, это используют дрессировщики. Пока животное не сообразит, что от него требуется, пока оно брыкается, его крепко связывают, а когда до него доходит, необходимость в веревке отпадает.

– Дааа… – протянул я. – Не сказать, чтобы это было приятно слышать. Ведь мы и правда очень похожи.

Девушка кивнула.

– Папа тоже так говорил. Нас, конечно, не связывают веревками и не сажают на цепь, но к семнадцати-восемнадцати годам мы бываем накрепко связаны стереотипами. И не сказать, что это хорошо, потому что стереотипы ограничивают.

– Да уж. Стоит только получить плохую отметку на контрольной, и сразу начинаешь думать, что ты ни на что не способен…

– Это касается не только учебы, – вздохнула Харука. – Много чего в нашей жизни происходит именно так. Из-за каких-то дурацких стереотипов ты вдруг решаешь, что тебе не под силу сделать то, что ты хотел бы сделать. И это держит, как самая крепкая веревка.

Ого, это ведь про меня. В младших классах такого не было, а сейчас я все чаще говорю себе: «У меня это точно не выйдет», «Всегда найдется кто-то лучше и сильнее меня» – и в результате я даже и не пытаюсь что-то предпринять. Решил: «Мне не потянуть» – и распрощался с мечтами.

А Харука продолжала:

– Где это написано, что ты ни на что не способен, если за первые пятнадцать-двадцать лет жизни у тебя что-то не получилось? Возможно, через год или через пять лет ты справишься с этим без труда. Папа однажды отругал меня: «Если ты с чем-то не справилась в прошлом, нет никаких оснований считать, что и в настоящем или в будущем не справишься. Так нельзя. Ведь человек меняется. Самое главное – избавиться от стереотипов».

То, что сегодня день рождения Харуки, я узнал после этих слов.

На ней было белоснежное платье с бантом, а шляпку (да, на ней была шляпка!) украшали белые цветы. Мне было даже как-то неловко за то, что я пришел в своих обычных штанах и футболке. Хорошо хоть душ успел принять с утра.

Я купил мягкую игрушку – слона – в киоске с сувенирами и подарил ей. Самая обычная игрушка, но Харука очень обрадовалась.

– Спасибо! Какой он симпатичный!

Она прижала слоненка к себе, а потом, подняв на меня глаза, неожиданно сказала:

– Ёскэ… Мне пора домой.

Этого я никак не ожидал. Неужели в свой день рождения она не могла побыть со мной хоть немного подольше? Но с другой стороны, не слишком ли я эгоистичен? Еще совсем недавно я и мечтать не мог о том, что мы будем встречаться, а теперь мы видимся почти каждый день, и мне этого мало. Мало!

Я подумал, что нужно ее остановить, но не сделал этого. Скорее всего, она спешит вернуться домой, потому что ее мама будет ворчать. Однако я не угадал.

– Ёскэ, я не хотела тебе говорить, но у меня сегодня с утра температура…

Только сейчас я заметил, что сегодня она бледнее обычного.

– Ты как? Давай я тебя провожу?

– Нет, не надо. Все нормально, Ёскэ. Я одна дойду. Тем более мне недалеко.

Она улыбнулась через силу, и я понял, что она не хочет, чтобы я шел с ней.

Мне оставалось одно – стоять у ворот зоопарка и смотреть ей вслед.

Харука обернулась и помахала мне рукой. Тоненькая фигурка в белом платье в мареве горячего воздуха, дрожащего над асфальтом, была похожа на прекрасный цветок. Солнце было в зените, но мне почему-то показалось, что тени на мостовой стали длиннее. Стрекот летних цикад сменился пением цикад цукуцукубоси, которые появляются обычно на закате лета.

Попрощавшись с Харукой, я вернулся домой, но мои мысли были только о ней.

Почему она может встречаться со мной только по утрам?

Может быть, она вообще не хочет со мной встречаться?

Нет… Если бы она не хотела видеть меня, то вряд ли предложила бы встретиться в свой день рождения.

А вдруг во второй половине дня она встречается с человеком, «который всегда ее поддерживает»?

Нет, непохоже, чтобы она обманывала меня. Наверное, во второй половине дня по каким-то причинам она должна быть дома.

Может быть, так, а может, и нет.

Мысли крутились и крутились. Сегодня все было как всегда, если не считать того, что она и правда была очень бледной.

Как она там?

У меня был ее телефон, но я не решался позвонить ей. До этого всегда звонила она.

Харука говорила:

– Если мама узнает, что я выходила на улицу, будет приставать с расспросами. А я не хочу, чтобы она беспокоилась.

Наверное, у нее строгая мама. Если она узнает, что мы встречаемся, у Харуки, возможно, будут неприятности. Поэтому я и не звонил раньше.

Но сейчас я беспокоился за нее, и рука сама тянулась набрать номер.

Я посмотрел на часы. Нет, уже поздно, позвоню завтра.

На следующий день в десять часов утра я стоял перед телефоном, но мне так и не хватило смелости позвонить.

Прошел целый час, прежде чем я решился подойти к аппарату еще раз.

Чего я боюсь? Если Харука дала мне свой номер, значит, я могу ей позвонить. Не будь трусом – уговаривал я себя. И уговорил.

Набирая номер, я чувствовал, как бешено бьется сердце. Пожалуйста, пусть подойдет Ха- рука!

Щелк. Сняли трубку.

– Слушаю вас.

Это не Харука. Наверное, ее мама.

– Здравствуйте, это семья Мунаката?

– Да, а вы кто?

– Моя фамилия Кондо. Простите, а Харука дома?

Через мгновение я услышал глубокий вздох.

– А вы по какому делу?

– Я… я хотел узнать, как она себя чувствует.

– Мне очень жаль, но моя дочь сейчас не может подойти к телефону. Я передам, что вы звонили. Спасибо за звонок.

– А… подождите, пожалуйста…

Не успел я договорить, как трубку повесили.

Да уж, дружелюбным такой разговор не назовешь. Скорее наоборот. Ее маме явно не понравилось, что я позвонил. Но почему Харука не смогла подойти к телефону?

Зря я позвонил, ругал я себя. Ведь теперь станет известно, что мы с Харукой встречаемся, а Харука скрывала это. Но… как она там?

Беспокойство нарастало. Мне во что бы то ни стало хотелось поговорить с девушкой, но смелости, чтобы набрать ее номер еще раз, уже не было.

Все, что я теперь мог, так это ждать.

Харука позвонила мне утром следующего дня. Голос у нее был гораздо бодрее, чем я представлял.

– Ты как?

– Да все в порядке, не волнуйся. Знаешь, папа мне вчера рассказал кое-что замечательное. В следующий раз, когда мы встретимся, я обязательно поделюсь с тобой.

Когда я это услышал, сердце подпрыгнуло от радости: мы увидимся! Мне показалось, что теперь я знаю причину, почему она не подошла к телефону: Харука встречалась с отцом, ее просто не было дома!

С души словно тяжелый груз упал.

– А как твоя мама?

– Мама? А что с моей мамой?

– У нее, кажется, испортилось настроение, когда я позвонил.

– Что? Ёскэ, ты мне звонил? Я не знала… Прости, но мама мне не сказала об этом. Она была вежлива с тобой?

– Да, все в порядке.

– Правда? Я поговорю с мамой, чтобы в следующий раз она обязательно передавала мне. Слушай, у меня есть к тебе важный разговор. – Голос Харуки стал чуть напряженным. – Завтра мы с мамой уедем. После этого будет ясно, что дальше.

– Что будет ясно?

– Ну… останусь ли я с мамой в этом городе или отправлюсь к папе.

Я застыл с трубкой в руке. Эта тема не давала мне покоя. От меня ничего не зависело, и от этого я чувствовал себя ужасно.

– Понятно, – наконец выдавил я.

– Я…

Харука замолчала.

Она плачет?

Я не был уверен, но мне так показалось.

– Ёскэ, меня тревожит, какое будет решение.

Я изо всех сил искал правильный ответ. Наверное, нужно было сказать: «А чего бы хотелось тебе?» – но я не смог произнести этого вслух.

Молчание затянулось, и первой прервала его Харука. Неестественно веселым голосом она сказала:

– От меня тут ничего не зависит. Нет никакого смысла все время думать о том, что от тебя не зависит. Каким бы ни было решение, нужно считать, что это твоя судьба, и относиться к этому позитивно.

– Ну да. Все будет хорошо, каким бы ни было решение.

С кем бы она хотела жить?

Но и кроме этого у меня был миллион вопросов к ней.

От чего, в конце концов, зависит, останется ли она здесь?

Далеко ли живет ее отец?

И… что она думает обо мне?

(Вот об этом я точно не мог спросить. Я боялся, что получу ответ, противоположный тому, какой хотел бы услышать.)

Наверное, она хотела бы жить с отцом.

Харука всегда говорила об отце с большим воодушевлением. Я не знал его, мы с ним ни разу не виделись, но его истории придавали мне сил. Благодаря ему мои мысли начали меняться. Что уж тут говорить о том, как много он значил для Харуки.

С другой стороны, когда она говорила о своей маме, голос у нее становился грустным. «Я понимаю мамины чувства, но она чересчур меня опекает. Даже в мелочах. Иногда мне кажется, что от этого мне даже воздуха не хватает», – жаловалась девушка.

Я чувствовал раздражение. Ведь если бы ее мама не возражала, мы могли бы больше времени проводить вместе.

Откуда мне знать, что так тревожит эту женщину, но, наверное, причина была в ней самой. Хотя, конечно, странно, что она настолько ограничивает во всем свою семнадцатилетнюю дочь. Непросто жить рядом с такой матерью. Но если так, то причин, по которым Харука хотела бы остаться в этом городе, нет. Кроме одной: я. Однако вряд ли я мог на это надеяться. Еще и месяца не прошло с нашего знакомства, а ведь есть еще «дорогой человек», о котором она говорила…