Источая подобострастные улыбки, преподобный предложил:

– Садитесь, джентльмены, располагайтесь поудобнее.

Гаррет усадил Джульет, уселся сам и принялся при свете свечи считать деньги. Для того чтобы убедить священника совершить обряд бракосочетания, потребовалась треть той суммы, которая у него имелась с собой. Еще четверть от того, что осталось, пришлось заплатить, чтобы священник не отказался от обещания, узнав, что старший брат жениха не кто иной, как сам могущественный герцог Блэкхит. Священник не сомневался, что Люсьен де Монфор будет недоволен поспешной тайной женитьбой своего брата «на каком-то ничтожестве из колоний», но Гаррет, проявив в этом сходство с братом, не позволил ему пойти на попятный:

– В таком случае, святой отец, нам придется поискать кого-нибудь другого. Наверняка в Лондоне найдутся викарии, которые с радостью обвенчают нас и за куда меньшую сумму.

Пейн, терзаемый одновременно жадностью и страхом перед герцогом Блэкхитом, не знал, на что и решиться. Гаррет пожал плечами и стал засовывать кошель в карман. Его расчет оказался правильным. Несколько мгновений спустя к архиепископу Кентерберийскому был послан нарочный, а когда взошло солнце и улицы города оживились, привез специальное разрешение на брак.

Все сразу же отправились в церковь.

В просторном помещении было холодно и тихо, пахло сыростью и свечами. Каждый шаг, покашливание или сказанное шепотом слово гулко отражались от каменных стен. Гаррет задержался на мгновение и, сняв с себя плащ, накинул его на плечи Джульет. Она взглянула на него с благодарной улыбкой, но он успел заметить смятение в ее глазах, плотно стиснутые губы и морщинки, набежавшие на лоб.

– Почему вы так печальны, мисс Пейдж? – спросил он с шутливым возмущением. – Улыбнитесь, иначе все подумают, что вы не хотите выходить за меня замуж!

– Это не так, лорд Гаррет.

– Тогда в чем дело?

– Неважно. Пусть произойдет то, зачем мы сюда пришли.

Ее обреченный вид встревожил и обидел Гаррета. Чем она недовольна? Может быть, полагает, что он женится только для того, чтобы насолить Люсьену, и сердится из-за этого? А может – что еще хуже – сравнивает его с Чарльзом, и сравнение не в его пользу?

Он предложил ей руку, она оперлась на нее и тихо сказала, чтобы никто, кроме него, не услышал:

– Может, священник прав? Я всего лишь ничтожество из колоний, и вы могли бы найти себе более подходящую невесту.

– Это замечание даже внимания не заслуживает! – нарочито возмутился Гаррет. – А кроме того, мне кажется, нам пора перестать обращаться друг к другу «лорд Гаррет» и «мисс Пейдж». Как-никак мы почти супруги.

– Брак – это союз, в который не следует вступать необдуманно…

– Уверяю вас, дорогая: я все хорошо обдумал. Вам нужен муж, Шарлотте – отец, а я, – он шутовски приложил руку к груди и поклонился, – в состоянии обеспечить вам и то и другое. Разве это не серьезные основания для вступления в брак?

– Это вовсе не смешно, лорд Гаррет!

– Но и не так уж страшно.

– Не думаю, что Чарльз имел в виду это, когда умолял меня уехать в Англию.

– Пойми наконец: Чарльза нет в живых, и то, о чем он думал, больше не имеет значения. Мы с тобой живы, а значит, должны позаботиться о будущем – твоем и Шарлотты. – Он приподнял пальцем ей подбородок и заглянул в глаза. – Ну же, перестань печалиться, не то мои друзья решат, что я тащу тебя под венец насильно.

Джульет вздохнула и окинула взглядом его по-мальчишески задорное лицо. Глаза его лучились радостью, а озорная улыбка согревала душу сильнее, чем теплое августовское солнце. «Ну как рядом с ним, – подумала Джульет, – можно чувствовать себя несчастной? Дело не в этом».

И даже не в том, что они едва знали друг друга, не говоря уже о каких-то чувствах. Ее пугала неизвестность и его бесшабашность: он с такой легкостью выбросил на ветер огромную сумму денег, которые предназначались на пищу и кров, что гораздо важнее специального разрешения на заключение брака.

Она в отчаянии взглянула на алтарь, вокруг которого уже собрались все остальные, и почти со страхом – на дверь. Внутренний голос буквально вопил, призывая одуматься, остановиться, и ей хотелось зажать уши, чтобы не слышать его.

– Готова, Джульет?

Она вздрогнула от неожиданности и на мгновение закрыла глаза.

– Да, лорд Га…

– Нет-нет, не так!

– Да, Гаррет.

– Уже лучше. Теперь, кажется, ты готова, – сказал он с обворожительной улыбкой, от которой на щеках появились ямочки, а голубые глаза заискрились как море. – Ну что, идем?

Он уверенно повел ее по проходу между скамьями к алтарю. Шарлотта, словно осознавая торжественность момента, притихла и широко раскрытыми любопытными глазенками наблюдала за происходящим.

Сердце у Джульет громко колотилось, дыхание участилось.

– Встаньте здесь, – распорядился Пейн, указывая место у алтаря. – Невеста слева от жениха. Кто будет посаженым отцом?

– Никто, – сказала Джульет.

Пейн нахмурился, но все же кивнул:

– Ладно. Но свидетели-то будут?

Гаррет поманил пальцем своего лучшего друга, который стоял рядом, наблюдая за происходящим невозмутимым взглядом серых глаз.

– Перри… Кокем. Как-никак это была твоя идея приехать сюда. И ты тоже, Нейл.

Друзья, задрав носы от важности, шагнули вперед.

Пейн, не теряя времени, зажег несколько свечей, однако их слабый мерцающий свет не мог разогнать глубокий сумрак церкви. Кто-то кашлянул. Захныкала Шарлотта, и Джульет прижала к себе малышку, вздрогнув под теплым дорогим плащом на шелковой подкладке, наброшенным ей на плечи женихом, а потом искоса взглянула на него. Гаррет стоял в непринужденной позе и, обмениваясь какими-то шутливыми словами с Перри, заразительно хохотал, как будто находился на сельской ярмарке, а не на церемонии собственного бракосочетания. Он выглядел совершенно свободным и… невероятно привлекательным. Любая другая женщина была бы счастлива оказаться на месте Джульет.

– Будь другом, Перри, послужи мне зеркалом, – сказал Гаррет, на ощупь расправляя складки галстука, заколотого сапфировой брошью. – Ну как я выгляжу?

– Ты великолепен! – фыркнул Одлет.

– Что правда, то правда, – добавил с ухмылкой Чилкот.

Перри единственный из всей компании понимал, подобно Джульет, что все идет не так уж гладко, улыбнулся уголком губ и сухо сказал:

– Неплохо, но не мешало бы побриться.

– На это нет времени, – возразил Пейн и приказал Перри встать справа от Гаррета. – Пусть кто-нибудь возьмет ребенка, чтобы можно было начать церемонию.

Джульет повернулась к сэру Хью, и на его лице отразился ужас, но когда ребенок оказался у него на руках, застыл как изваяние, не осмеливаясь даже дышать.

– Теперь, кажется, можно начинать, – удовлетворительно заметил преподобный.

Джульет сбросила плащ Гаррета с плеч, положила на скамью и сразу же почувствовала, как холодно в церкви. Заняв место рядом с женихом, она в который уже раз отметила для себя, как он хорош: любая на ее месте была бы счастлива назвать его своим мужем.

Любая, но не она. Ее охватило чувство вины, и глаза наполнились слезами. Викарий тем временем взял молитвенник, поправил на носу очки и откашлялся. Гаррет же вел себя так, словно наступил наконец момент, которого он ждал всю жизнь.

– Возлюбленные чада мои, – начал преподобный, – мы собрались здесь, чтобы соединить священными узами брака этого мужчину и эту женщину. Брак – дело серьезное, богоугодное, и нельзя относиться к нему безответственно, легкомысленно или прикрывать им распутство.

Безответственно… легкомысленно… Джульет задержала дыхание и крепко зажмурилась, пытаясь сдержать слезы.

– Брак предназначен для продолжения рода человеческого, и цель его – уберечь людей от греха и блуда… Мужу и жене предписывается жить в любви и согласии, помогать друг другу, служить друг для друга утешением и в радости, и в горе… И если кто-нибудь может назвать причину, по которой этим мужчине и женщине нельзя сочетаться законным браком, то пусть скажет об этом сейчас или не говорит никогда.

В церкви воцарилась полная тишина, которую нарушал лишь грохот экипажей по булыжной мостовой, доносившийся с улицы.

Пейн пару раз настороженно взглянул на входную дверь, будто опасался, что ворвется разъяренный герцог Блэкхит и положит конец этой безумной затее.

Разумеется, никто не появился. А Джульет, словно онемев, ощущала себя сторонним наблюдателем, перед глазами которого разворачивалась какая-то ужасная драма, и никакой радости не чувствовала. Более того, глаза ее опять наполнились слезами, которые грозили хлынуть по щекам в любое мгновение.

– Согласен ли ты взять в жены эту женщину? Будешь ли ты любить ее, уважать и беречь в болезни и здравии? Будешь ли хранить ей верность, пока смерть не разлучит вас?

– Да, – громко произнес мужчина, стоявший рядом.

Потом викарий обратился к Джульет и нахмурился, увидев выражение ее побледневшего лица.

– Согласна ли ты взять в мужья этого мужчину? Будешь ли ты подчиняться и служить ему, любить его, уважать и беречь в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

Она закусила губу, чтобы сдержать слезы, но, заметив встревоженный взгляд потемневших глаз Гаррета, прошептала:

– Да.

Джульет поняла, что невольно обидела его. Радостное возбуждение ушло из его глаз, а когда священник соединил их руки и он почувствовал, как дрожат ее повлажневшие холодные пальцы, его светлые брови в недоумении сошлись на переносице.

– Повторяйте за мной, – произнес священник. – Я, Гаррет, беру в жены тебя, Джульет…

Он механически повторил эти слова, но теперь чего-то в них не хватало: похоже, она сама убила то, что пело в его сердце. Пейн переменил их руки, и она в свою очередь послушно повторила за ним те же самые слова.

– Обменяйтесь кольцами.

Гаррет с трудом снял с пальца массивный золотой перстень-печатку с гербом Монфоров и девизом: «Доблесть, мужество и победа». Джульет знала это, потому что носила на пальце точно такое же кольцо…