– Кредит Гаррета почти на нуле. Вы же знаете: герцог отказался оплачивать его долги.

– Черт возьми! Где же выход?

– Мы ведь друзья! Значит, поможем.

– Правильно, – хмыкнув, заметил Перри. – Вот только хочу напомнить, что финансовое положение любого из нас нисколько не лучше.

– Где же выход, Перри? Как ты думаешь, что можно предпринять в такой ситуации?

Губы Перри дрогнули в улыбке.

– Возможно, предложить ему самому зарабатывать на жизнь?

– Гаррету? Работать? Что за абсурдная мысль!

– А как еще они смогут прокормиться? Или работать, или попрошайничать, занимать, красть. В общем, решать ему. А теперь, друзья, не продолжить ли нам игру? Уверен: фортуна сегодня на моей стороне.

Глава 16

К счастью, вопрос с ночлегом решился довольно быстро и совершенно неожиданно.

Перекусив в кондитерской пирожными с малиновым вареньем и сахарной глазурью, они пустились было в обратный путь через весь Лондон, но их заметила из своего изящного экипажа проезжавшая мимо Лавиния Боттомли и, естественно, остановилась, поскольку лорд Гаррет был одним из клиентов ее заведения. Она была бы не прочь обслужить его и лично, но узнав, что он только что женился и что им пока негде жить, предложила комнату в своем заведении – разумеется, бесплатно.

– Думаю, в красной, что на втором этаже, вам будет удобно, никто не помешает.

– Боже упаси! Разве я могу привести туда свою семью? – в ужасе воскликнул Гаррет.

– Не будь ханжой! Если хочешь, можешь считать это моим свадебным подарком.

– Абсолютно исключено. Это немыслимо…

– Нет, Гаррет, подожди…

Джульет либо не знала, либо не желала знать, что означает чувственный запах духов, исходивший от Лавинии, и ее слишком глубокое декольте, жестом остановила протесты супруга и, обернувшись к даме, сказала:

– Вы очень добры. Нам действительно сегодня негде ночевать, поэтому мы с радостью примем ваше предложение.

Гаррет аж поперхнулся от неожиданности.

– Но, Джульет, мы не можем… я хочу сказать…

– Не будем ходить вокруг да около, – улыбнулась Лавиния. – Его светлость пытается вам сказать, что я содержательница борделя.

– Вот как? – пробормотала Джульет, мучительно покраснев от смущения.

– Но у меня очень хороший бордель, – пояснила Лавиния и подмигнула Джульет. – Я допускаю туда только избранных клиентов: богатых, остроумных, воспитанных. Знаете, это позволяет держать на расстоянии всякий сброд.

– Да, понимаю… – выдавила Джульет, умудрившись даже улыбнуться. – Простите мое невежество, мадам Боттомли, но я никогда не была в борделе и, естественно, немного смутилась. Однако нам все-таки нужно где-то ночевать, а вы так любезны…

– Не надо извиняться, дорогая, я все прекрасно понимаю. – Лавиния погладила Джульет по руке. – Но комната всего лишь комната, не так ли? Я сама позабочусь, чтобы вам было там удобно и чтобы никто вас не потревожил. Мало того: думаю, даже найду колыбельку для ребенка. Ну как? А если мы отправимся туда прямо сейчас, пока еще рано, никто даже не будет знать, что вы там.

Джульет, решившись, кивнула:

– Хорошо. Мы согласны.

– Позвольте, – вмешался Гаррет, начиная сердиться, – я не могу допустить, чтобы жена и дочь провели ночь в доме терпимости!

Джульет отвела его в сторону и прошептала на ухо:

– Послушай, мне тоже это не очень нравится, но ведь всего одна ночь… К тому же так мы сэкономим немного денег.

– У нас есть деньги, так что экономить незачем!

– Более абсурдного заявления я еще от тебя не слышала.

Он стиснул зубы.

– Ты отдал большую часть своих денег викарию, а то, что мы получили от герцога и Перри, хотя это и весьма значительная сумма, нельзя растянуть на всю жизнь. Мы не можем позволить себе расточительность, так что спрячь подальше свою гордость и прояви практичность.

– К моей гордости это не имеет никакого отношения. Я хочу снять комнату в отеле. В хорошем отеле. Это наша брачная ночь, Джульет, а ты заслуживаешь самого лучшего.

– Брачная ночь ничем не отличается от других, – возразила Джульет, не подумав о том, что ее слова глубоко ранили его. Заметив, что он обижен, она взяла его за руку и добавила: – Мы не можем швырять деньги на ветер.

Гаррет пристально посмотрел на нее, удивившись, что она так мало значения придает ритуалам и символам, знаменующим брак. Сам он относился ко всему этому весьма трепетно, и, наверное, если бы она его любила, то поняла бы. Может, и к их браку она относится так же – как к чему-то несущественному, не заслуживающему особого внимания? Наверняка, если бы она вышла замуж за Чарльза, их брак значил бы для нее гораздо больше, чем сейчас, и она не смогла бы осквернить его брачной ночью в борделе.

– Хорошо, мадам, – согласился Гаррет, стараясь скрыть обиду. – Будь по-вашему.


Ему очень не хотелось, чтобы их с женой видели в обществе самой известной в Лондоне проститутки, поэтому он попросил Лавинию уехать, пообещав прибыть чуть позже. Спешить было некуда, поэтому Гаррет нашел конюшню, аккуратно вычистил своего скакуна, накормил и напоил. Наконец, когда оттягивать неизбежное стало уже невозможно, они пустились в путь, выбирая боковые улицы, чтобы никто их случайно не увидел по дороге в бордель.

Джульет была очень спокойна, но он чувствовал, что она расстроена: по-видимому, понимала, что допустила какую-то ошибку, но не знала, какую именно. Она, наверное, думала, что задела его гордость: ни один уважающий себя джентльмен не повел бы в брачную ночь супругу в бордель, – но это не единственная причина. Ведь если бы она вышла замуж за Чарльза, то захотела бы, чтобы все было организовано безукоризненно, как хотел бы того он.

– Гаррет, – заговорила она наконец, – я не понимаю, в чем была не права, и хочу, чтобы ты мне объяснил. Ты рассердился из-за того, что я попросила не тратить зря деньги?

– Нет, – поморщился Гаррет.

– Или, может, ты считаешь унизительным, что женщина принимает решение?

– Нет.

– Тогда скажи, что я сделала не так.

Он покачал головой, не желая говорить на эту тему. Да и что он мог ей сказать? Его разозлило то, что их опять сравнивали с Чарльзом – хотя и косвенным образом – и опять брат оказался лучше?.. Нет, это он ей сказать не мог: слишком уж смахивало на жалость к себе.

– Ничего, Джульет, все в порядке.

Она пристально посмотрела на него и пожала плечами, так ничего и не прояснив.

Впереди уже показался бордель, расположенный в неприметном угловом здании. Гаррет, чтобы не показываться возле главного входа, незаметно обогнул дом и подвел Джульет к черному, в ужасе от того, что кто-нибудь может их увидеть. Если это произойдет, репутация его супруги будет безвозвратно загублена еще до того, как он сможет должным образом представить ее в обществе.

Господи, что за кашу он опять заварил!

Поднявшись по ступеням, Гаррет резко постучал в дверь висячим молотком, и ему почти сразу же открыли. С высоты своего весьма немалого роста на них вопросительно уставился Марио, вышибала. Сверкающая золотом ливрея и напудренный парик не могли скрыть грубой силы, за которую он и был нанят мадам. Ему полагалось спускать с лестницы клиентов, не соответствующих ее стандартам происхождения, воспитания и внешнего вида.

– Милорд? – прохрипел вышибала и, откашлявшись, проговорил: – Я к вашим услугам, милорд!

– Лавиния сказала, что мы можем остановиться здесь на ночь, – с невозмутимым видом произнес Гаррет.

– Да-да, конечно. Входите, пожалуйста.

– В красной комнате, – добавил Гаррет и почувствовал себя крайне униженным. – И чтобы нас не беспокоили.

– Понимаю, милорд.

Марио почтительно пропустил их внутрь и закрыл за ними дверь. Откуда-то доносился женский смех. Гаррет взглянул на жену: очень бледна, – но испуга или растерянности не заметил.

А вот Гаррет, наоборот, попав в знакомую обстановку, пришел в замешательство, ощутил неловкость и смущение. Над их головами простирался во всей красе знаменитый потолок – гордость Лавинии, – на котором весьма живописно, во всех мельчайших подробностях, была изображена оргия, в которой участвовали восемь-девять полногрудых, абсолютно голых женщин. Эти грации сладострастно лакомились вишнями и виноградом, пили вино из золотых кубков.

Одна из женщин лила вино из кубка на соски другой, а мужчина, сидя на корточках с открытым ртом, ловил языком капли, что скатывались с пышной груди. Его мужское достоинство непристойно ласкала руками и языком еще одна женщина, лежа под ним на спине.

Джульет ошеломило увиденное, хотя она никак не отреагировала: лишь мучительно покраснела, а потом побледнела как полотно.

Гаррету хотелось провалиться сквозь землю: всюду, куда не кинешь взгляд, были картины с изображением эротических сцен. Даже ковер под ногами – с длинным ворсом, цвета бургундского вина – был такой мягкий, что по нему можно ходить босыми ногами, садиться и даже ложиться совершенно голым. Откуда-то доносился приглушенный женский смех, взрывы мужского хохота и визг. От густого тяжелого запаха дорогих духов, благовоний и плотских утех его слегка замутило, на ум пришли такие воспоминания, что даже он покраснел от стыда. И посреди этого бедлама стояла его добродетельная супруга, прижимая к груди ребенка.

Неловкость ситуации усугубили несколько девиц, которые явились по приказанию хозяйки и теперь смотрели на них с нескрываемым любопытством. Джульет словно окаменела, лицо было бледным, а глаза невидяще смотрели в одну точку.

Вскоре появилась и сама мадам – в бриллиантах и сиреневом атласном платье с таким глубоким декольте, что подкрашенные соски ее грудей грозили в любую минуту выскользнуть наружу. От нее исходил тяжелый аромат терпких духов. Вместе с ней пришли и две самые известные в Лондоне проститутки Мелисса и Мелита, которых Гаррет прекрасно знал.

Под их похотливыми взглядами горячая волна прокатилась по его телу: сразу вспомнились чувственные наслаждения, которые каждая из них умела доставить: одна губами, другая – пальцами ног.