Дилижанс подскочил на колдобине, грубо вернув Джульет в реальность. Она опять закрыла глаза, пытаясь удержать милое сердцу воспоминание, но оно – увы! – ускользнуло и она вернулась в Англию, за три тысячи миль от дома, от воспоминаний, от Бостона, охваченного войной.

Три тысячи миль отделяло ее теперь от братской могилы близ Конкорда, где она оставила одну красную розу, которую, наверное, давно сдуло ветром.

Она смотрела в ночную тьму, и глаза жгли невыплаканные слезы. Сходство Гаррета с ее возлюбленным Чарльзом пробудило все эти воспоминания, которые Джульет спрятала в самом дальнем уголке души после того ужасного дня в апреле прошлого года. Тяжелая голова Гаррета лежала на сгибе ее руки, и лицо казалось белым пятном в мрачной полутьме дилижанса. Она могла бы догадаться. У братьев похожие мечтательные глаза, одна и та же манера улыбаться, тот же овал лица, и рост, и телосложение, и осанка, только цвет волос разный. У Чарльза волосы были светлые, даже золотистые, тогда как у его младшего брата темно-русые.

Дилижанс преодолел очередной ухаб, и раненый судорожно втянул воздух от боли. Джульет осторожно положила руку ему на грудь, чтобы хоть как-то уберечь от тряски. Его кровь, теплая и липкая, пропитала насквозь лиф ее платья и сужающийся книзу мысок корсажа. Глаза его были закрыты, но ей казалось, что он в сознании. Джульет очень хотелось поговорить с ним, расспросить о Чарльзе, признаться, кто она и кем ему приходится Шарлотта, но она ничего не сказала, посчитав, что не вправе навязываться человеку, который, возможно, умирает. Вместо этого она нащупала в темноте его руку и взяла в свою. Его пальцы сжались, и у нее защипало глаза от слез. «Боже, как он напоминает моего дорогого Чарльза…»

Она поморгала, пытаясь избавиться от пелены перед глазами, и заставила себя не думать о ласковой улыбке Чарльза, его сильном теле, поцелуях. Все эти воспоминания только расслабляли, а ей нужно было сохранять хладнокровие и держать себя в руках.

Она перевела взгляд на спящую дочь и даже не заметила, как по щекам опять покатились слезы, пока не услышала в темноте едва слышный шепот:

– Вы плачете из-за меня?

Шмыгнув носом, она поспешила улыбнуться и покачала головой, но ничего не сказала, чтобы опять не дать волю слезам, – чего нельзя было допустить ни в коем случае. Этот молодой человек и без того страдал, и ее задача не раскисать перед ним, а, наоборот, успокоить, поддержать, вселить в него надежду. Ей стало стыдно: ведь плакала-то она не из-за него, бедняги, а потому, что вспомнила Чарльза.

– Нет-нет, я не плачу, – солгала Джульет и, утерев глаза рукавом платья, отвернулась к окошку.

– Вот как? – Его губы тронула слабая улыбка. – Позвольте-ка мне самому убедиться.

В следующее мгновение она почувствовала прикосновение к своей влажной щеке его пальцев. И было оно таким ласковым, таким добрым, таким нежным, что она замерла от неожиданности, а потом отвела его руку и закрыла глаза, опасаясь, что потеряет самообладание и разревется. Кое-как взяв себя в руки, она наконец взглянула на него.

– Уверены, что вам самой не нужна помощь? – спросил он участливо.

Она покачала головой:

– Лорд Гаррет, ведь это вы ранены, а не я. Со мной все в порядке!

Сама того не желая, она произнесла последние слова довольно резким тоном и тут же пожалела об этом, заметив смятение в его глазах. Ее гнев был направлен не на него, а на судьбу, которая вырвала из жизни сначала одного из этих по-рыцарски благородных братьев, а теперь угрожала вырвать и другого. Хорошо бы сейчас закрыться руками от окружающего мира и выплакать всю накопившуюся боль, но она сдержала себя. Джульет глубоко вздохнула и, встретив озадаченный взгляд Гаррета, пробормотала, покачав головой:

– Простите за резкость. Я совсем не хотела грубить. Сожалею…

– Нет-нет, не извиняйтесь, – попытался он улыбнуться. – Кстати, если вы плакали из-за меня, то напрасно: мой брат Люсьен не допустит, чтобы я умер.

– Разве он Господь?

– Нет, он герцог Блэкхит, а это, боюсь, значит ничуть не меньше…

Глаза его закрылись. Он слабел, говорил с трудом, хотя и старался придать своему тону беспечность. Сколько в нем силы и абсолютно нет эгоизма, свойственного представителям его класса. Джульет в отчаянии покачала головой.

– Поберегите силы, милорд. Я понимаю, вы пытаетесь вселить в меня уверенность, что с вами все будет в порядке.

– Возможно, но если я и пытаюсь вселить в кого-то уверенность, то в себя. Что в этом плохого?

Она взяла его ладонь в свои, они долго молчали, а потом она спросила:

– Почему вы так поступили? Бросились на помощь, вместо того чтобы спокойно проехать мимо?

Он взглянул на нее с таким удивлением, как будто на ее вопрос даже не нужен ответ.

– О чем вы? Так поступил бы любой джентльмен. Разве мог я проехать мимо, как последний трус, и бросить всех вас на произвол судьбы?

– Понимаю, – сказала она печально, – не могли.

Джульет протянула руку проверить повязку и увидела, что ладонь ее в крови. Вытерев пальцы о свою накидку, она попыталась придать лицу бесстрастное выражение, чтобы не встревожить раненого, но обмануть его не удалось: она поняла это по его взгляду. Заметив, что она расстроена, Гаррет решил приободрить ее и сменил тему разговора.

– Как я понял, у вас есть ребенок?

– Да, дочь. Ей всего полгодика.

– Можно на нее посмотреть? Обожаю детишек!

Джульет помедлила: девочка спала, и лучше бы ее не тревожить, – но отказать не смогла, ведь в любую минуту он мог умереть. Осторожно приподняв малышку, она показала ее раненому. Шарлотта захныкала и открыла глазки. У Гаррета сразу же разгладились страдальческие морщинки вокруг рта, на губах появилась слабая улыбка. Он коснулся пальцами крошечных кулачков, даже не догадываясь, что перед ним племянница. У Джульет перехватило горло: на мгновение ей показалось, что это Чарльз прикасается к собственной дочери.

– Ты такая же красавица, как твоя мама, – пробормотал Гаррет. – Пройдет несколько лет, и джентльмены будут ходить за тобой толпами. Как ее зовут?

Вопрос был адресован Джульет, и она ответила:

– Шарлотта.

Малышка окончательно проснулась, перестала хныкать и заинтересовалась кружевом на манжете.

– Шарлотта. Какое красивое имя… А где же ее папа? Разве не он должен вас защищать?

Он даже не подозревал, какой болью отозвались в ее сердце его слова.

Высвободив кружева из кулачка дочери, Джульет опустила ее на сиденье рядом с собой. Лишившись развлечения, малышка сморщила личико и громко заплакала, а ее мама, стиснув зубы, уставилась в окошко, с трудом сдерживая себя в руках.

– Извините, если обидел вас, – с трудом проговорил раненый. – Право, я не хотел.

– Нет-нет, ничего…

– И все-таки вы расстроены…

– Просто ее отца нет в живых, так что позаботиться о нас некому.

– Вот как? Понимаю… – сказал он, явно смутившись. Его глаза, повеселевшие при виде Шарлотты, опять погасли. – Простите меня, мадам: вечно я ляпну что-нибудь…

Шарлотта разревелась еще громче, размахивая кулачками и суча ножками, так что одеяло сползло на пол. Джульет и сама готова была расплакаться.

– Ну, будет, будет. Посадите ее рядом с моей головой, – предложил Гаррет. – Пусть поиграет с жабо.

– Но вы же ранены…

Он улыбнулся:

– И что? Она же плачет.

Гаррет протянул девочке пальцы, но она оттолкнула их, не прекращая кричать.

– Ну вот. А мне говорили, что я умею обращаться с детьми.

Джульет со вздохом посадила дочурку поближе к голове раненого. Шарлотта тут же успокоилась и вцепилась ручонками в его жабо. В дилижансе воцарилась благословенная тишина, которую нарушало лишь дребезжание остатков стекол, скрип пружин, крик Перри, понукавшего лошадей, да топот копыт по темной дороге.

Гаррет, поддерживая малышку за спинку, чтобы не упала, взглянул на Джульет.

– Вы так много сделали для меня. Может, назовете свое имя?

– Джульет.

– Почти как в «Ромео и Джульетте»? – сказал он с улыбкой.

– Да, пожалуй.

«Только мой Ромео лежит в могиле за сотни верст отсюда, за океаном». Она опять уставилась в окошко, чтобы не встречаться взглядом с этими мечтательными глазами в обрамлении длинных ресниц, так похожими на глаза Чарльза, и не видеть на спинке дочери сильную мужскую руку, которая своим изяществом так напоминала руку ее отца. Теперь Джульет понимала, что, приехав в Англию, совершила ошибку. Как справиться с болью, если ей то и дело напоминают, что она потеряла?

– У вас акцент, – заметил Гаррет. – Вы явно не местная…

– Ох, лорд Гаррет, вам бы лучше помолчать. Берегите силы.

– Дорогой мой ангел милосердия, уверяю вас: мне гораздо полезнее разговаривать с вами, чем лежать молча и гадать, доживу ли до рассвета. Мне не хочется оставаться наедине со своими мыслями, поэтому, прошу вас, поговорите со мной.

Она вздохнула:

– Ладно. Уговорили. Я из Бостона.

– Графство Линкольншир?

– Колония Массачусетс.

Улыбка исчезла с его лица.

– Ах да… Бостон, – произнес он едва слышно и закрыл глаза, будто эти слова лишили его последних сил. – Вы оказались далековато от дома…

– Пожалуй, дальше, чем следовало.

Похоже, он даже не слышал ее, потому что добавил:

– В прошлом году у меня там погиб брат. Он был капитаном Четвертой армии, участвовал в подавлении мятежа… Мне его страшно не хватает.

Джульет прижалась щекой к спинке сиденья и глубоко вздохнула. Если этот молодой человек умрет, то так и не узнает, кем ему приходится кроха, что теребила сейчас его кружевное жабо, и незнакомка, которая ухаживала за ним в его последние минуты, а также почему, преодолев огромное расстояние, она оказалась в Англии.

Сейчас или никогда. И Джульет решилась:

– Мне тоже.

– Простите, не понял?

– Мне тоже его страшно не хватает.

– Прошу прощения, я не вполне понимаю…