Теперь она может сколько угодно уверять его, что хотела от замужества только независимости, — он не будет из-за этого переживать. Потому что она любит его.

Элизабет наблюдала за переменой выражений на его лице. Думая, что Ян ждет от нее более пространной оценки его дома, она лукаво улыбнулась и поддела его:

— Конечно, это будет большой жертвой с моей стороны, но я как-нибудь сумею приспособиться к трудностям проживания в таком доме. Сколько здесь комнат?

Его брови насмешливо приподнялись.

— Сто восемьдесят две.

— Небольшое местечко. Ну что ж, полагаю, в таком доме нам остается думать только о развлечениях.

Ян подумал, что с развлечениями у них будет все в порядке. Он быстро закончил деловую беседу и, почти нарушая приличия, выпроводил гостей. Когда за ними закрылись двери, он бросился разыскивать Элизабет.

— Она в саду, милорд, — сообщил дворецкий. Ян вышел через балконные двери и сбежал по ступенькам в сад. Элизабет стояла на дорожке и срывала с розового куста засохший бутон.

— Сейчас будет немножко больно, — говорила она кусту, — но это для твоего же блага. Вот увидишь. — Она заметила приближающегося Яна и развела руками. -

Привычка, — с улыбкой объяснила она.

— Наверное, в этом есть какой-то смысл, — вернул ей улыбку Ян, которому в этот момент показалось, что цветы и в самом деле ожили в ее присутствии.

— Откуда вы знаете?

— Потому что до того, как вы вошли сюда, это был самый обыкновенный сад.

— А что это теперь?

— Теперь — рай.

У Элизабет перехватило дыхание от его внезапно охрипшего голоса и вспыхнувшего в глазах желания. Он протянул к ней руку, и, не осознавая, что делает, она протянула ему свою и шагнула прямо в его объятия. Какую-то секунду, на которую она затаила дыхание, его янтарные глаза, в которых тлел огонь, изучали ее лицо — черточку за черточкой, потом его руки прижали ее крепче и он наклонил голову. Она сама прижалась к его губам, и в этом поцелуе излилась вся нерастраченная любовь, накопившаяся за годы ее одинокого детства. С бескорыстием истинной любви она предлагала ему себя, и истосковавшийся по ней

Ян упивался ее любовью, чувствуя, как она перетекает от нее к нему и вновь вливается в его жилы, и радость от этого нового чувства так переполнила его, что стала почти нестерпимой. Она была всем, о чем он только мечтал, и даже больше.

Наконец он оторвался от ее губ, продолжая одной рукой перебирать шелк ее волос, а другой — прижимать ее к своему напрягшемуся телу.

— Я люблю вас, — прошептал он, потершись головой о ее висок. — И вы меня любите. Когда я обнимаю вас, я всегда это чувствую. — Он ощутил, как она слегка напряглась и тихо всхлипнула, но ничего не смогла или не захотела ответить. Но даже то, что она не возразила ему, было хорошим знаком, и Ян продолжил: — Я чувствую это, Элизабет, но если вы и дальше будете отрицать, что любите меня, то просто доведете меня до умопомрачения. Я не могу работать. Не могу думать. Я принимаю решения и тут же их отменяю. К тому же, — решил он изменить ее настроение, переключившись на предмет, который неизменно был ей интересен, — когда у меня такое состояние, я начинаю сорить деньгами. Я не ограничусь домом на Променад-стрит и теми платьями, что заказал вам… — он заставил ее поднять голову и прочитал сомнение в зеленой глубине глаз, — …если в самом скором времени вы не признаетесь, я промотаю все деньги, и у нас не останется ни этого дома, никакого другого. — У нее тревожно сдвинулись брови, Ян засмеялся и взял ее руку. — Когда я в таком состоянии, — сказал он, надевая ей на палец кольцо с великолепным изумрудом, — я покупаю все, что попадается на глаза. Мне стоило невероятных усилий удержаться и не накупить колец с изумрудами всех возможных оттенков.

Элизабет перевела глаза на свою руку, и они расширились при виде огромного изумруда.

— О… — воскликнула она, выпрямляясь в его руках, — оно изумительно и очень мне нравится, но я не могу позволить вам этого — нет, не могу. Ян, — она впервые назвала его по имени, и он вздрогнул от неожиданности, — я не могу вам этого позволить. Вы и так уже щедры были ко мне до экстравагантности. — Она почти с благоговением дотронулась до камня, сверкавшего на ее пальце, потом решительно покачала головой. — Мне не нужны драгоценности, правда. Вы сделали это из-за той дурацкой фразы, что я когда-то сказала вам, да? Будто мне обещали драгоценные камни величиной с ладонь? Вы поэтому купили мне это кольцо?

— Не совсем, — рассмеялся он.

— Но за один такой камень можно сделать все ирригационные работы в

Хэвенхёрсте, да еще останется на жалованье, еду и одежду для слуг на несколько лет…

Элизабет попыталась снять кольцо.

— Нет! — он остановил ее руку. — Я… — он лихорадочно думал, что можно сделать, — я уже не смогу вернуть его. Это часть гарнитура.

— Это еще не все?!

— Боюсь, что так, дорогая, хотя я готовил этот сюрприз на вечер. К этому кольцу еще прилагаются ожерелье, браслет и серьги.

— О, понимаю, — сказала она, заставляя себя не смотреть на кольцо. — Ну тогда… если вы купили несколько предметов, полагаю, кольцо стоит не так дорого, как если бы… только не говорите мне, — сурово предупредила она, увидев, как затряслись его плечи, — что вы заплатили полную цену за каждую из этих вещей!

Смеясь, Ян прижался к ее щеке и кивнул.

— Какое счастье, — сказала Элизабет, на всякий случаи скрестив пальцы, — что я согласилась стать вашей женой.

— Если бы вы не сделали этого, — засмеялся Ян, — один Бог знает, чего бы я накупил.

— И сколько бы вы заплатили за это, — фыркнула она, припав головой к его плечу, — в первый раз по собственной воле. — Вы действительно так делаете? — спросила она секунду спустя.

— Как?

— Начинаете сорить деньгами, когда у вас неприятности?

— Да, — солгал он.

— Вы должны перестать делать это.

— Я попытаюсь.

— Я могу помочь вам.

— Буду рад.

— Вы можете смело на меня положиться.

— Ничего другого я так не желаю.

Впервые Ян целовал женщину, неудержимо смеясь.

День прошел, как несколько минут, и Ян все время посматривал на часы, умоляя их остановиться. Но когда вышли все сроки и Элизабет было пора уезжать, он проводил ее до экипажа.

— Увидимся завтра в Лондоне на балу. И не волнуйтесь. Все будет отлично.

— Я знаю, — ответила она с абсолютной уверенностью.

Глава 27

Пять вечеров назад, когда Элизабет появилась на балу у Виллингтонов, она была охвачена ужасом и стыдом. Сегодня, когда дворецкий выкрикнул ее имя, она не испытала ни малейшей тревоги, грациозно прошла по балкону и начала медленно спускаться по лестнице в бальную залу. Рядом с ней шла вдовствующая герцогиня, за ними следовали Джордан и Александра. Элизабет видела, как люди поворачиваются, чтобы взглянуть на нее, но сегодня вечером ее не волновало, с каким выражением смотрят на нее шесть сотен лиц. Она чувствовала себя спокойной и беззаботной, спускаясь в залу в новом, невероятно дорогом платье из изумрудно — золотого шелка, с изумрудно-брильянтовым ожерельем на шее, подаренным Яном, и гордо несла свою красивую голову. В этот раз ее великолепные золотые волосы были уложены в маленькую корону со спадающими из-под нее локонами.

Дойдя до середины лестницы, она окинула взглядом толпу, ища единственное дорогое лицо. Ян стоял на том же месте, где и два года назад, когда она появилась на балу у Черайз, — неподалеку от лестницы, и разговаривал с окружающими его мужчинами.

Как она и ожидала, он поднял голову и дерзким восхищенным взглядом быстро окинул ее фигуру, затем посмотрел ей в лицо и, как тогда, поднял свой бокал, будто произнося, тост в ее честь.

Это было так мило, но она почувствовала легкий укол в сердце — два года назад все начиналось точно так же, но конец был ужасным. Сегодня Элизабет была намерена сделать все, чтобы изменить его, и это было единственной причиной ее появления на этом балу. То, что он говорил ей вчера вечером охрипшим от волнения голосом, бережно обнимая ее, казалось Элизабет чудом, в которое с трудом верило ее исстрадавшееся сердце. Он был таким нежным, откровенным и страстным — он всегда был таким, и она устала сохранять чопорность, холодность и устала бояться.

Яну тоже припомнилось, как она входила в бальную залу два года назад, и тоже показалось, что все повторяется — до тех пор, пока он не взглянул на нее повнимательнее. Элизабет Кэмерон, сходящая по ступенькам в нескольких ярдах от него, была уже не той девушкой в голубом, что два года назад — сейчас она была слишком прекрасна в этом изумрудно-золотом шелке, чтобы быть из плоти и крови, слишком царственна и недоступна, чтобы он посмел прикоснуться к ней. Он резко выдохнул и только тогда осознал, что не дышал все это время. Как не дышали и четверо мужчин, стоявшие рядом с ним.

— Боже милостивый, — с трудом проговорил граф Диллард, чуть не свернувший себе шею, стараясь получше разглядеть Элизабет, — она просто не может быть настоящей.

— Я подумал то же самое, когда в первый раз увидел ее, — сказал подошедший к ним Родди Карстерс.

— Плевать, что про нее говорят, — сказал Диллард, настолько очарованный прелестным лицом Элизабет, что забыл о стоящем рядом с ним человеке, имеющем непосредственное отношение к этим разговорам, — я хочу, чтобы меня ей представили.

Он перепутал Родди с лакеем и, сунув ему в руки свой бокал, устремился к

Джордану Таунсенду, чтобы тот представил его Элизабет.

Яну стоило немалых усилий сохранить безразличное выражение лица и ответить на приветствие Родди Карстерса. Мысли Яна блуждали настолько далеко, что он не сразу вспомнил его имя.

— Как вы, Карстерс? — опомнился он наконец.

— Как и все мужчины в этом зале, потерял голову, — ответил Родди, кивая в сторону Элизабет и пристально изучая лицо Яна. Напускное безразличие не обмануло Родди, который сразу заметил недовольство в его глазах. — Честно говоря, я был настолько потрясен, что второй раз в жизни согласился прийти на выручку девице. Кстати, вашей девице, если меня не обманывает интуиция, а она меня никогда не обманывает.