Девушка провела его по комнате и вывела в длинный коридор из белого мрамора. Дворец казался пустым и таинственным, и Адаму пришло в голову, что если его действительно похитили, то он оказался в странной тюрьме. В конце коридора она отворила решетчатые мраморные двери, напоминавшие легкие ширмы. Сразу же начинались ступеньки, спускавшиеся к квадратному бассейну. Окна в зале были открыты, несколько попугаев с ярким оперением сидели на подоконниках.

— Его Высочество дарует вам чистую одежду, — сообщила женщина на отличном английской языке, хотя в интонации чувствовалась индийская музыкальность. — То есть, если вы не возражаете одеться в национальное платье.

Она показала на мраморную скамейку, на которой лежал индийский костюм. Адам уставился на акхан, камзол цвета слоновой кости. Его охватило странное чувство. В его памяти промелькнула индийская шкатулка с миниатюрой прекрасной девушки, его прабабки.

— Пойдемте, мистер Торн.

Он обернулся и увидел, что она уже сняла с себя сари и совершенно голая стояла на ступеньках, ведущих в воду.

— Что это, образец национального гостеприимства? — спросил Адам, отстегивая подтяжки. — Мне это нравится.

Он снял ботинки и брюки, белую рубашку, от которой пахло потом. Затем, тоже совершенно нагой, подошел к ступенькам, ведущим в бассейн. В удивительно приятной прохладной воде плавали лилии.

— Нана Саиб покупает самые лучшие сорта мыла в Калькутте, — сказала девушка, указывая на поднос с мылом. — Нана Саибу нравятся многие английские вещи. К сожалению, самих англичан он не любит.

— Поэтому-то он меня и похитил?

Она опять улыбнулась.

— Торн Саиб не должен задавать так много вопросов.

Адам медленно поплыл к подносу с мылом. Он взял кусок мыла и принялся намыливать свои руки и грудь.

— Разрешите мне задать вам еще один вопрос? Как вас зовут?

— Лакшми. Я девушка-науч.

Адам уже достаточно почерпнул сведений об Индии, чтобы понять, что девушки-науч — профессиональные танцовщицы, которые очень часто одновременно являлись и куртизанками. Он окунулся, чтобы смыть мыльную пену, потом неторопливо поплыл к Лакшми, хотя бассейн был мелкий и можно было идти по дну. Для такого дикаря, как молодой Адам Торн с торфяников Йоркшира, вся эта обстановка показалась необычайно экзотической. Он почувствовал необычайно сильное половое возбуждение. Остановившись возле Лакшми, он положил ладони на ее гладкие плечи.

— От вас теперь лучше пахнет, — довольно прямо заметила она.

— Представилась возможность позаботиться о себе. В чем заключается ваша игра, Лакшми? Вы служите Нана Саибу или же его кузену махарадже Раниганжа? Или обоим?

— Возможно, я служу обоим.

— Махараджа Раниганжа, должно быть, богатый человек, судя по этому дворцу. А этот таинственный Нана Саиб тоже богач?

— Богачом был его отец, пешва Битура. Но когда он умер, то англичане перестали платить Нана Саибу пенсию его отца.

— Поэтому-то Нана Саиб и ненавидит англичан? — Он провел ладонями по ее выпуклым грудям. — Что будем делать дальше? — шепнул он.

— Это зависит от вас, Торн Саиб. Нет ли у вас каких болезней вроде сифилиса?

Адам отшатнулся.

— Конечно, нет.

— У меня их тоже нет. Хорошо. В Индии надо соблюдать осторожность. Очень многие солдаты ангрези заражены.

— И на этой романтической ноте…

Он нежно привлек ее к себе и поцеловал в губы, обхватив ее руками. Ее груди прижались к его груди, возбудив в нем желание овладеть ею. Он почувствовал, как она своими пальчиками взяла его поднявшийся член и помогла вставить его.

— Ты знаешь некоторые хитрости? — шепнул он.

— Любовные ласки — это моя жизнь.

Ему еще не приходилось заниматься сексом, стоя по пояс в воде, но Адам обнаружил, что гладкость ее мокрой кожи производит ужасно эротическое воздействие. Руками она обхватила его за шею, а ноги обвила вокруг его бедер, так что наполовину плыла, наполовину висела на Адаме, горячо целовавшем ее.

Через некоторое время он просто ахнул от удовольствия, когда глубоко вошел в нее, чуть даже не потеряв равновесие. Лакшми взвизгнула от удовольствия, потом отпустила его шею и на спине поплыла от него.

— Ты действуешь, как настоящий индус, — сказала она, становясь на ноги. — Горячо и страстно. А солдаты ангрези стараются сначала как следует напиться. Думаю, что ангрези больше любят пиво, чем бур.

— Что такое бур?

В воде она показала на свое влагалище.

— А теперь, Торн Саиб, поскольку ты доставил мне такое удовольствие, я дам тебе небольшой совет. Как я уже сказала, Нана Саиб ненавидит ангрези. Я краем уха слышала во дворце разговоры о том, что он носится с идеей убить тебя, хотя, быть может, и не отважится на это.

— Почему именно меня? Что у него против меня?

— Больше ничего не знаю, кроме самого факта, что ты ангрези. Нана Саиб во многом напоминает великовозрастное дитя. Неуравновешенный и ужасно возбуждаемый. Я заготовила для тебя индийскую одежду. Если разрешишь подкрасить твою кожу, чтобы она стала более смуглой, то станешь больше походить на индуса, чем на ангрези.

Он уставился на нее. «Как странно! — думал он. — Я и есть индус, во всяком случае, частично индус, и стыжусь признаться в этом. А теперь она хочет спасти мне, жизнь, выдав меня за индуса». И все-таки идея показалась ему привлекательной. Если он приехал в Индию, чтобы разобраться со своей родословной, то почему бы действительно ему не выглядеть так, будто он на самом деле индус? В конце концов, англичане основывали свои антииндийские предрассудки на цвете кожи. И неожиданно дремавшее доселе желание, зародившееся еще тогда, когда он узнал правду о своем смешанном происхождении, вылилось в приятное возбуждение.

— Да, — шепнул он, и нетерпение отразилось в его темных глазах. — Сделай из меня индуса.

— Хорошо. Следуй за мной, Торн Саиб.

Она вышла из бассейна, взяла со скамьи белый халат, набросила его на себя. Другой халат подала Адаму, который пошел вслед за ней.

— Протрись хорошенько этим халатом, — сказала она, — потом мы применим красящее вещество.

Девушка открыла шкаф, достала из него фарфоровый кувшин.

— Садись, — велела она и показала на скамейку. Он повиновался. Она сняла с кувшина крышку, взяла темно-коричневую краску и начала втирать в его лоб. — Пройдет не меньше месяца, пока эта краска отойдет, — пояснила она, ловко работая умелыми пальцами. — Ты не сможешь просто смыть ее. Я бы тебе посоветовала отрастить бороду, поскольку ежедневное бритье может смыть эту краску с нижней части твоего лица, и ты станешь разноцветным, что будет вызывать у людей естественное удивление.

— Понятно.

После того как она наложила краску на его лицо и уши, она велела ему снять халат.

— Зачем? — спросил он.

— Я покрою краской твое тело, — сказала она как о само собой разумеющемся деле. — Нана Саиб неразумный человек. Он, например, поедает столько, сколько хватило бы на десятерых. Никто не сможет предсказать, что он выкинет. К тому же он жесток. Ему может прийти в голову пытать тебя, и если он увидит, что твое тело белого цвета, что мы обманули его, он разгневается, и его никто не сможет остановить. Моя жизнь тоже будет загублена.

Ее рассуждения выглядели такими же идиотскими, каким идиотом она представляла и самого Нана Саиба. Адам решил не возражать и превратиться в стопроцентного индуса. Он поднялся со скамейки и снял с себя халат. После того как она наложила краску на верхнюю часть его тела, она встала на колени за его спиной и начала намазывать его ягодицы и бедра, которые, особенно с внутренней стороны, оказались очень чувствительными. Когда она намазала ноги, то зашла с передней стороны и начала красить его член и мошонку.

— И это тоже? — с любопытством спросил он.

— У индусов здесь самая черная часть тела. Я знаю это…

Закончив втирать краску, на что ушло больше часа, она опять провела его к бассейну, где он облачился в индийскую одежду.

— Просто поразительно, — воскликнула она, когда он закончил одеваться. — Ты вполне можешь сойти за настоящего индуса.

— Нет ли здесь зеркала?

— Да, вон там. — Она провела его в предбанник, где висело зеркало до пола. Адам подошел и посмотрел на свое отражение.

— Господи, — прошептал он, — но я же просто настоящий индус!

И, что самое любопытное, он и почувствовал себя настоящим индусом. Он подумал, не смотрит ли на него призрак его прабабки, а если смотрит, то что думает.

— Подойди, сюда, Торн Саиб, — сказала Лакшми. — Я отведу тебя к Нана Саибу.

Она провела его через коридоры дворца. Наконец они подошли к дверям, которые охранялись двумя индусами в набедренных повязках и со зверскими лицами. Адама удивило, что стражники были вооружены новыми ружьями «Энфильд», о которых шла речь в доме сэра Карлтона Макнера в Калькутте. Охранники раскрыли двери, и Лакшми ввела его в большой зал, где в глаза бросалась огромная люстра. На окнах были решетки, на которых висели пучки таттис — приятно пахнущей травы. Ее постоянно смачивали, чтобы охлаждать дующий ветерок. Мебель в зале, который, по мнению Адама, был парадным, была позолочена во французском стиле, обивка местами порвана, создавая удобные гнездилища насекомым. Лениво помахивало свисавшее с потолка опахало, покрывшееся в некоторых местах паутиной.

Нана Саиб сидел на одном из диванов с позолоченной спинкой, а рядом с ним стоял Азимулла. Нана Саиб взглянул на Адама, прыснул от хохота и радостно захлопал в ладоши.

— Великолепно, — воскликнул он на хинди. — Он похож на настоящего индуса. Ты отлично поработала, Лакшми.