– Если все выгорит, будут тебе деньги, – сообщил Мишке после того, как отключился и с омерзением поморщился: мог бы, и зубы бы почистил, и руки продезинфицировал после такого общения.

– От Эрнеста? Но это же на лечение Тамары Николаевны. Я не возьму, – с присущей ему горячностью кинулся отказываться Сиденко.

– С операцией Валеев поможет, так что расклад поменялся. Отлеживайся, отсыпайся, как будут новости, маякну.

Взбаламученная совесть грызла меня изнутри похлеще, чем изголодавшийся питбуль обгладывает мясистую кость. Пнул ее – не помогло, так что пришлось на всю громкость врубить магнитолу, чтобы заглушить настойчивый читающий нравоучения голос. «Сектор газа» из радиоприемника обещал, что со мною она забудет обо всем, и я невольно представил, как Рита откроет дверь в домашних майке и шортах, как нежно обнимет руками за шею, а я прижму ее крепко за талию и оставлю нежный поцелуй на чувственных губах.

Только вот реальность имела на нас совсем другие планы: когда я поднялся в апартаменты Бельской, девушка сидела на кровати без движения, стеклянным глазами уставившись перед собой.


________

*[1] – цитата из к/ф «Никогда не сдавайся» о Джеке Тайлера, его адаптации в новом городе и новой компании, любви, противостоянии и спорте, в котором смешались многочисленные виды боевых искусств.

*[2] – речь идет о романах Н. Чернышевского «Что делать?» и А. Герцена «Кто виноват?»

*[3] – имеется в виду стодолларовая купюра, на которой изображен Бенджамин Франклин.

Глава 17

Марго


Кирпич ни с того ни с сего никому

и никогда на голову не свалится.


(с) «Мастер и Маргарита», Михаил Булгаков.


Пропустила сквозь пальцы красновато-охряные пряди, в которых запуталось ласковое летнее солнце – пару часов назад мы уединились с Соней на лавочке под слегка поблекшим от пыли старым тополем на заднем дворе. Я с воодушевлением сооружала то одну, то другую прическу, чтобы вскоре распустить тяжелые гладкие, словно шелк, волосы, пока малышка старательно выводила строки из моего «Стекла». Считала, что это не совсем подходящий для восьмилетней девчонки репертуар, но проглотила вряд ли нужные ей сейчас советы – все мы хотим поскорее вырасти, сначала пойти в школу, потом в университет, затем на работу. И только спустя годы понимаем, как здорово было в детском саду – с тихим часом, сказками и манной кашей, без взрослых проблем и забот.

На Софьюшке я и училась заплетать косы – всегда хотела маленькую сестренку, и даже просила родителей договориться с аистом, но не сложилось. Представляла, как вместе будем кататься на велосипедах, прыгать в море с высокого пирса и есть до умопомрачения вкусные вредные гамбургеры из Макдональдса. Потеря самого близкого человека оставила неизгладимый отпечаток, нерастраченная любовь копилась и требовала выхода, так я и нашла дорогу в музыкальную школу-интернат. Рядом с маленьким восьмилетним лучиком было очень просто забыться и потерять счет времени, что случалось со мной не раз.

Покидала приют с ощущением покоя и вселенской гармонии, которые непременно воцарялись после визита сюда. Руки невольно потянулись к мобильному и уже почти послали вызов Антону, но пришлось одернуть себя. Если не позвонил, значит, либо занят, либо не счел нужным. Пару раз стукнулась лбом о руль, прежде чем завести машину – как мало, выходит, нужно, чтобы меня зацепить. Несколько жарких ночей, видимость искреннего интереса, пару бутылок пива и пицца, и вот я уже не могу выкинуть из головы наглые карие глаза и их самоуверенного владельца.

Как ни странно, добралась домой без приключений: без пробок, дорожно-транспортных происшествий и без любителей быстрой езды, норовящих перестроиться из левого крайнего ряда в крайний правый через три полосы и подрезать по пути дисциплинированных водителей. Войдя в просторный холл, встретилась с лучащейся умиротворением мордашкой в отражении, на автомате поздоровалась с консьержем и недоуменно осеклась – взамен степенного швейцара, в моем воображении прочно сросшегося с нашим домом и его обитателями, у стойки копошился суетливый парень примерно моих лет.

– А где Евгений Ильич? – спросила, разглядывая помятый пиджак и желтое пятно, как от горчицы, рядом с воротником белой рубашки, забыв поприветствовать собеседника.

– Уволился по собственному, – с широкой улыбкой отрапортовал новый служащий и протянул руку, представляясь: – Егор.

– Марго, – пожала чуть потную ладонь и внутренне поморщилась, внешне, однако, ничем не выказав брезгливости. – Из триста семьдесят второй.

– Знаю, – просиял парень, как назубок выучивший домашнее задание школьник, а я едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза. Что греха таить, девять из десяти человек на его месте первым делом поинтересовались бы, где живет скандально известная певичка. А вторым – договорились бы за баснословные суммы продать какому-нибудь журналисту пикантные фотографии. Конечно, таких снимков никто сделать бы не позволил, а предприимчивого дельца вскоре вычислила бы служба безопасности, но наверняка соблазн был велик, даже при условии увольнения безо всяких компенсаций.

Уже начала скучать по пожилому консьержу, иногда журившему «барышню Бельскую», оставила за спиной глазевшего мне вслед Егора и даже сделала пару шагов прежде, чем наткнуться на Грацинского. Цветом костюма он практически сливался с молочным кожаным диваном, держа на коленях букет каких-то белых цветов. Я круто развернулась и почти успела прошмыгнуть за колонну, когда он меня окликнул.

– Маргарита, – к моему удивлению, в его голосе не было ставших неотъемлемой частью наших бесед недовольства и враждебности. – Можно тебя украсть на пару минут?

Представший передо мной Эрнест казался таким интеллигентным и не похожим на своего злобного двойника, что я даже утратила дар речи и крепко вцепилась в клатч, не зная, куда звонить. То ли в больницу, чтобы проверили, нет ли у Грацинского температуры под сорок и какой-нибудь привезенной из Африки лихорадки. То ли в психушку, чтобы забрали мою ошалевшую тушку с галлюцинациями и расстройством личности.

– Рит, – обратился ко мне по имени, что было не свойственно нашему «приятельскому» общению, и я окончательно растерялась, приросши к плитке в ожидании, пока Грацинский приблизится.

Он нерешительно сунул лилии мне в руки и быстро отодвинулся на полметра, как будто опасаясь, что с меня станется отходить его смущенную физиономию подаренным веником.

– Я хотел попросить прощения за свое поведение и оставить былые распри в прошлом, – сбивчиво проговорил мужчина и, стремительно краснея, добавил: – если ты, конечно, не против.

– Я понятия не имею, какая муха тебя укусила, – покосилась на Эрнеста недоверчиво, не зная, можно ли принять его извинения за чистую монету, но вспомнила разговор с отцом о возможном слиянии: – однако готова попробовать наладить испорченные отношения. Обещаю больше ничего не подмешивать тебе в шампунь.

Из природной вредности по детскому обычаю зачем-то скрестила пальцы за спиной, пожелала Грацинскому хорошего дня и направилась к лифтам. По традиционному сценарию открыла дверь электронным ключом, вырубила сигнализацию и влетела в спальню, в глубине души мечтая увидеть Антона. Серова в квартире не было, зато на подушке лежала роза и обычный белый конверт. Предвкушая романтическое послание или стихотворение, нетерпеливо достала сложенный вчетверо лист и, рассмотрев печатные строки, выпустила бумагу из дрожащих пальцев.

Перед тем как снова спуститься в фойе, опрокинула в себя два стакана ледяной воды – успокоиться не получалось.

– Егор, ты точно не отлучался из холла? Никто не проходил ко мне на этаж? – допрашивала паренька с невозмутимым видом, пока внутренности холодели и скручивались в тугую напряженную спираль.

– Что вы, Маргарита Владиславовна! Я все время был на посту, – от волнения в том, что его подозревают в недобросовестном исполнении своих обязанностей, консьерж даже начал немного заикаться, а на его лбу выступила испарина: – на тридцать пятый никто не поднимался, можно посмотреть по камерам, если хотите. У вас что-то пропало?

– Нет, все в порядке, – ровным тоном я остановила беспокойного швейцара и объяснила так, чтобы не вызывать подозрений и ненужного любопытства: – под дверью оставили посылку, видимо, по ошибке. Свяжусь с компанией доставки.

Егор выдохнул с облегчением, я же с тяжелым сердцем вернулась к себе – настроение стремительно ползло к нулевой отметке.

Глава 18

Антон


В тихом омуте... ты знаешь!

Ты говоришь, она холодна.

В этом-то самый вкус и есть.

Ведь ты любишь мороженое?


(с) «Отцы и дети», Иван Тургенев.


– Рит, – окликнул девушку в пятый раз и снова не получил никакой реакции. Ее обычно живые, наполненные десятками оттенков эмоций, глаза сейчас были до страшного пустыми.

Ей-богу, я не специалист по кризисным ситуациям и из состояния шока людей вытаскивать не умею, тем более, не зная, что ее туда повергло. Пока осторожно преодолевал разделявшее нас расстояние, рассмотрел небрежно брошенный на пол букет лилий, одинокую темно-бордовую, в переливах света казавшуюся даже черной, розу и смятый белый листок. Подался навстречу Бельской, но она стремительно отпрыгнула на другой край постели с искаженным от негодования лицом.

– Рит, да что происходит, черт возьми?! – не такого приема я ждал, вроде и провиниться не успел – может, обиделась, что я на какое-то время пропал и не звонил. Определенно, миллионной премии заслуживает тот, кто понимает этих женщин.

– Мне бы тоже хотелось знать, что происходит, Антон! – взорвалась подобно пробудившемуся разъяренному вулкану Марго, в один миг обогнула кровать и с силой толкнула меня ладонями в грудь.