– Не бойся, Сонюшка, – вторила мне запыхавшаяся Марго.

После недолгих уговоров спасательная миссия была с блеском завершена, а девчушка перебралась на руки к Бельской и ни за какие коврижки не желала расставаться с Ритиным кулоном в форме совы с блестящими глазами-бусинами.

– Ну и с кем ты на этот раз поспорила? – проницательно сощурилась Маргарита, видимо, прекрасно изучившая повадки маленького рыжего чуда.

– С Никиткой, – насупилась малышка, сердито сдвинув брови, и озвучила причину пари: – он сказал, что девчонкам слабо забраться на старый орех.

Рита картинно закатила глаза, театрально вздохнула и все-таки не удержала рвущегося наружу смешка: наверное, сама не раз и не два попадала в подобные переделки в детстве.

– Знакомься, это – глобальная катастрофа по имени Софья, – ничуть не смешалась под неодобрительным взглядом крохи Марго, продолжая: – Софья, твой спаситель – Антон.

– Вы теперь вместе будете ко мне приезжать? – с надеждой спросила у Бельской Соня, украдкой косясь в мою сторону.

– Должен же кто-то тебя выручать, – еще раз пожурила девчушку Маргарита, пропуская сквозь пальцы волнистые медные пряди, и мы втроем направились в столовую.

У входа нас облепила ватага подростков и принялась дразнить старым, как мир, «тили, тили, тесто – жених и невеста». Улыбнулся: дети, они и есть дети, и не важно, что интернатские. Шутливо погрозил рыжему пацаненку, подбежавшему к нам ближе всех, и пропустил Риту вперед.

На обед сегодня давали рисовый суп, макароны с сыром и вишневый компот. Смотрел, как моя спутница с аппетитом уплетает детдомовскую еду, и не переставал удивляться, насколько настоящая Бельская оказалась далекой от нарисованного газетчиками и Грацинским образа. Приводить в действие план по выуживанию из нее информации теперь представлялось еще более кощунственным.

Играть в «Море волнуется раз» я отказался, усевшись прямо на бордюр в тени раскидистого тополя и наблюдая за окружившей Риту стайкой ребят. Марго с не меньшим азартом изображала то летучий голландец, то краба, то предводителя пиратов Джека Воробья. А уж когда дело дошло до русалочки, Бельской и вовсе не было равных: с легкостью представил, что из морской пучины на землю ступила сама Ариэль из волшебного диснеевского мультфильма.

Соня не хотела нас отпускать, поэтому прощались долго и не единожды, так что пришлось пообещать маленькой очаровательной шантажистке коробку зефира с ее любимым вкусом – крем-брюле. Посещение музыкальной школы-интерната оставило после себя сумбурные впечатления: открывал для себя все новые и новые грани Ритиного характера и не знал, сколько еще смогу ее обманывать.

– Антон, ты вроде бы здесь, со мной, а мыслями где-то витаешь, – Рита невесомо провела пальцами по моему плечу, взбудоражив и без того редко дремавшие в ее присутствии мурашки. Дрожь прокатилась вдоль всего позвоночника и сосредоточилась где-то под ребрами. – Думаешь, как помочь Мише?

– И это тоже, – согласился невесело, умолчав о том, какая роль в предполагаемой помощи ей отведена.

После того как отвез Бельскую домой, заехал к маме в больницу, по пути прихватив букет ее любимых желтых тюльпанов и фиолетовых ирисов. Сгрузил обязательные к покупке апельсины на тумбочку, поставил цветы в одолженную у улыбчивой медсестры вазу и устроился на неудобном пластмассовом стуле.

– Аркадий Павлович говорит, анализы хорошие, – в коридоре успел пересечься с ее лечащим врачом, который заверил, что подготовка к операции идет по плану.

– Жду – не дождусь, когда меня уже отсюда выпишут! – незаменимая как для нас, так и на работе, конечно же, она рвалась в бой и маялась от безделья и скуки: – все книги, которые нашла у соседей, перечитала. Знаешь, я скоро стану чемпионкой по больничным шашкам.

– Ванька заходил? – я ткнул пальцем в гранатовый сок на подоконнике рядом с кроватью и мамины любимые корзиночки с белковым кремом.

– Нет, он с приятелями на даче. А это Валера Валеев забегал, справлялся о самочувствии. Посидели, поговорили. Чудесный мальчик, – с мечтательной улыбкой протянула мама, а я мысленно поставил галочку – отчихвостить мелкого. Друзья друзьями, а вот к матери стоило заскочить до отъезда, зная, как сильно она нас ждет. Хоть и не признается в этом.

– Ну, выкладывай, что тебя тревожит, – спросила мама после непродолжительной паузы, а я изумленно отметил, что в моей жизни проницательных женщин теперь целых две.

– Все нормально, – я попытался откреститься, но проще, наверное, было найти свободное место в час-пик в вагоне метро, чем уйти от назревающего допроса.

– Серьезный. Немногословный. Складочка знакомая посередине лба прорезалась, – мама подкрепила свой вывод как всегда верными наблюдениями, под конец попав в самое яблочко: – что-то с Ритой?

Колебался около минуты и все-таки решился открыться самому близкому человеку: я так сильно увяз в паутине лжи, что мудрый совет ой как не помешал бы сейчас.

– Есть одна вещь, о которой она не знает, – начал обтекаемо, намеренно избегая лишних деталей. – И, если я ей расскажу, не уверен, что наши отношения останутся прежними.

– Ничего хорошего на обмане не построишь, – мама подалась ко мне ближе и накрыла мои руки своими небольшими сухонькими ладонями с тонкими, как у пианистки, пальцами. Уставилась на меня пронзительно, словно в самую душу заглядывала. И еле слышно, мягко попросила: – подумай об этом.

Глава 28

Антон


Главное – желание исправить ошибку.

Даже неудачная попытка лучше капитуляции.


(с) «Любовь в парке Гун», Дебора Блум.


Принять решение не трудно. А вот воплотить его в жизнь – совсем другая история.

Вроде бы и понимал, что мама была права, а признаться во всем Рите боялся. Поэтому уже битый час стоял около входа в фешенебельную многоэтажку, крутил брелок с ключами от автомобиля на пальце и докуривал пачку обычно спасавших меня от стресса «Мальборо». Знал, что не заслуживаю прощения Бельской, но был совершенно не готов от нее отступиться.

Представлял, как она пошлет меня на все четыре стороны, как обзовет уродом и мудаком, как запустит в голову фарфоровой вазой, и выдумывал уже десятое по счету извинение, казавшееся еще более неудачным, чем все предыдущие.

Пока раздумывал над бренностью своего бытия, стеклянные крутящиеся двери выпустили наружу особу лет шестнадцати в модном шелковом топе, скорее напоминавшем верх от ночного пеньюара, в ультракоротких белых шортах с ядовито-оранжевым клатчем в руках. Мелкие золотистые кудряшки недовольно колыхались в такт ее коротким рваным шажкам – еще бы, не очень-то удобно бежать на двенадцатисантиметровых шпильках. Выдохнул насмешливо: молодость-глупость.

Не успел затушить сигарету, как вслед за девушкой вылетел пижонистого вида парень с зализанными на бок русыми волосами, в светло-розовом поло и узких черных джинсах. Он обогнал ее и остановился посередине тротуара, мешая пройти. Я было подумал, что придется ее спасать, но у девчонки с ангельской внешностью обнаружился вовсе не ангельский характер.

– Отвали, Спицын! – прокричала разъяренная бестия, а, когда парень попытался открыть рот, завелась только сильнее: – ты мне обещал? Обещал! Предупреждала, что это твой последний шанс? Предупреждала! Мне надоело твое вранье!

– Да дай же мне объяснить! – рыкнул несчастный Спицын так громко, что девчонка даже опешила от неожиданности.

Он держал ее крепко за хрупкие плечи и что-то долго и обстоятельно втолковывал, пока она, наконец, не сдалась и не пристроила светловолосую макушку на не слишком широкой груди. А меня даже гордость пробрала за мужской пол: есть еще представители, не пасующие перед трудностями. Способные залезть в пасть к тигру.

Воспринял разыгравшуюся на моих глазах сценку, как знак провидения, и направился к Марго. Нашел ее в моей футболке на кухне. Она с ногами забралась на подоконник и рассеянно рассматривала что-то сквозь толстое стекло. Не обернулась и ничего не сказала при звуке моих осторожных негромких шагов, словно была не здесь, а в мыслях умчалась бороздить космические просторы на новеньком серебряном шаттле от какой-нибудь секретной службы.

– Эй, – позвал ее робко, просунув большие пальцы в шлевки джинс и теребя грубую плотную ткань.

Рита не откликалась, как будто происходящее в ее воображении захватывало ее существо куда больше меня. По ее отстраненному виду можно было представить, что она наблюдает за войной двух могущественных галактик или переживает за терпящую крах цивилизацию.

Я итак накрутил себя до предела, пока сочинял оправдательную речь, так что абсолютный игнор успешно довершил дело, начатое мной самим. Терпение лопнуло подобно перетершемуся от частого использования канату и вынудило преодолеть разделявшее нас с Бельской расстояние и упереться ладонями в прозрачную поверхность над ее головой. Дышал ей в шею шумно и рвано, а она по-прежнему никак не реагировала на мое присутствие.

– Рит, обрати на меня внимание, – прошептал ей на ухо, еле сдерживаясь перед соблазном оставить укус на нежной сливочной коже.

Вместо ответа девушка лишь подтянула колени к груди и обхватила их с тоской, а я уже почти смирился, что сегодня беседы не выйдет, когда она негромко произнесла.

– Красиво. Посмотри, до чего же красиво, – взмывший в беззвездное из-за миллионов искусственных огней темно-синее небо самолет прочертил размытую белую полосу, за которой, по всей видимости, и наблюдала с таким воодушевлением Бельская.

– Рит, мне нужно серьезно с тобой поговорить, – несмотря на ее немногословность и явно меланхоличный настрой, я был наполнен решимостью и упрямо гнул свою линию.

– Не люблю серьезные разговоры, – недовольно мотнула головой девушка и после короткой паузы пояснила: – они обычно заканчиваются тем, что пора взрослеть. Заниматься неинтересным делом. Терпеть кого-нибудь неприятного, потому что его пригласил отец и не позволяют выгнать взашей правила этикета.