– Телефон забыла. Не каюсь, исправляться не собираюсь, – ощетинилась, хоть у отца и был весомый повод для волнения в лице Грацинских, наверняка бесновавшихся после разрыва деловых отношений. Но давление я не терпела ни в каком виде, вспыхивала, как сухой хворост, и могла за пять минут выдать месячный запас едких острот. – А почему ты Антону не позвонил?

– Кстати, о нем, – отец смерил моего спутника долгим уничижающим взглядом и выдал повелительное: – я запрещаю тебе с ним общаться.

– Вот это номер, что я помер. Чтоб я пропал, чтоб документы потерял! *[4] – выпалила на одном дыхании, не поперхнувшись воздухом, хотя должна была после такого заявления. И решительно отрезала, не обращая внимания на удивленные лица явно не знакомых с народным фольклором секьюрити: – запрещать что-то будешь своей домработнице, собаке, если ее заведешь, или Инге. Дмитрий…

Только сейчас заметила на переднем сидении мерседеса компаньона отца и позвала его так ласково, что медом в моем голосе можно было подавиться, если вовремя не запить приличным количеством воды. Мужчина покорно покинул свое убежище и даже умудрился реквизировать у алкоголика со стажем злосчастную бутылку, плотно закрутив пробку.

– Дмитрий, – хотела попросить его позаботиться о родителе, но меня бесцеремонно оборвали.

– Две таблетки аспирина. Рассол. Через час омлет из трех яиц, помидор и стакан апельсинового слова, –  убедилась, что партнеры пережили вместе явно не один банкет, и поспешила уйти с парковки, утягивая не проронившего ни слова за весь разговор Серова.

Чтобы в медленно ползущем лифте, где оказались только мы, пытаться вывести Антона из ступора. Повторять его имя и, отчаявшись быть услышанной, обнять его за талию и уткнуться лбом в окаменевшую грудь.

________

*[1] – туше – в спорте: прикосновение лопатками к ковру как момент поражения борца, а также укол, нанесённый фехтовальщиком сопернику в соответствии с правилами.

*[2] – цитата из фильма «В джазе только девушки или некоторые любят погорячее» с Мэрилин Монро.

*[3] – строчка из песни того же кинофильма, в переводе означает «Я хочу быть любимой тобой, только тобой и никем другим».

*[4] – стихотворный фельетон «Советский лгун» исполнителя сатирических куплетов Ильи Набитова. Говорится в случае крайнего удивления, растерянности, недоумения, иного сильного чувства.

Глава 38

Антон


... легко ранить человека, но гораздо труднее

вытащить шип обиды из его сердца.


(с) «Принцесса специй», Читра Дивакаруни.


Был серьезно настроен проводить Риту до двери и уехать к себе, но девушка, проигнорировав вялое сопротивление, затолкала меня в прихожую, а потом пинками спровадила на кухню, усадив на стул и велев заткнуться. Пока она готовит одуряюще ароматный глинтвейн – без вина, зато с вишневым соком, грейпфрутом и апельсинами. Приправленный корицей, гвоздикой и молотым имбирем, он был настолько вкусным, что я, потеряв остатки стыда, попросил третью порцию. А когда рядом с большой оранжевой кружкой легла пластинка пастилы, я и вовсе простонал от удовольствия, притягивая Марго и усаживая ее к себе на колени.

– Волшебница. Нет – богиня! – я пел дифирамбы кулинарным талантам Бельской, а она мурлыкала какой-то незатейливый мотивчик, любуясь мирно устроившейся у нее на запястье металлической совой.

Явно взявшая пару уроков коварства у троянцев, Ритка затащила меня на диван, напрочь отбивший всякое желание тащиться через пол-Москвы во втором часу ночи. И я крепко уснул, подгребая ближе свернувшуюся калачиком девушку, чтобы наутро снова предаться нудному самобичеванию.

– Я не хочу, чтобы ты ругалась с Владиславом Вениаминовичем из-за меня, – переворачивал подрумянившиеся гренки, пока Марго корчила гримасы, опершись локтями на стол из серого мрамора.

– А я хочу, чтобы люди научились использовать солнечную энергию, открыли лекарство от рака, колонизировали Марс, – со скучающим видом перечисляла Рита, отбивая ноготками по столешнице нечто похожее на имперский марш. *[1]  – И чтобы отец перестал лезть в мою личную жизнь.

Заметил сведенные к переносице брови и скрещенные на груди руки, сигнализировавшие о том, что скользкую тему с Марго лучше не развивать, и замолчал в тряпочку. Попутно сервируя нехитрый, но весьма аппетитный завтрак из нашего любимого с Ванькой блюда и сваренного чудесной техникой горячего крепкого кофе. В который Бельская добавила пару ложек сиропа и немного сливок, превратив обычный американо в божественный мятный мокко.

Взял у Риты обещание отца за вчерашнее не пилить, забывшего вызвать клининговую компанию швейцара не ругать и отправился за Журавлевыми, выклянчив у своей девушки два билета на ее концерт. В благодарность коллеге за то, что прикрыла, и в подарок на день рождение ее дочери.

– Привет, Ириш. Проходи, я не кусаюсь, – Марго дружелюбно подмигнула мявшейся у порога долговязой девочке-подростку с короткими волнистыми волосами каштанового цвета и шикнула на ассистентку, тщетно пытавшуюся замаскировать смех кашлем. – Ну ладно, кусаюсь. Иногда больно. Только хороших именинниц я не трогаю.

Ира робко улыбнулась и несмело прошла к приготовленному специально для нее креслу, чувствуя себя немного неловко в обществе звезды и с любопытством рассматривая ошеломляющее множество баночек, кистей и расчесок разных форм и размеров.

– Примерим сценический образ? – дождавшись утвердительного кивка, помощница Бельской с воодушевлением принялась втирать какой-то крем в радостное лицо Ирины.

И, когда растроганная Лена благодарно стиснула ладони Марго, дверь гримерки распахнулась, пропуская внутрь еще одного посетителя. С появлением которого атмосфера стала напряженной, а не слишком просторное помещение начало казаться совсем уж тесным. 

– Не помню, чтобы я посылала тебе пригласительный, – не слишком тепло встретила отца Рита, и, ничуть не стесняясь присутствия посторонних, жестко добавила: – перестала это делать после двадцатого пропущенного выступления.

– Дочь, перестань делать из меня монстра, – Бельский смущенно провел пятерней по чуть тронутой сединой шевелюре, а потом воскликнул, обнаружив мою коллегу, спрятавшуюся за Ритиной спиной: – Лена? Журавлева?

– Влад, – взволнованно произнесла Елена, выходя из тени и кокетливым жестом поправляя аккуратно уложенные локоны. Женщина выглядела чудо как хорошо в классическом черном платье чуть ниже колен с неглубоким треугольным вырезом и короткими рукавами, так что я прекрасно понимал Владислава Вениаминовича, вынужденного ловить упавшую от изумленного восторга челюсть и возвращать ее на место. – Сколько лет, сколько зим.

– Прошу нас извинить, – быстро нашелся этот импозантный мужчина, беря слегка растерянную Журавлеву за локоток и направляясь вместе с ней к выходу: – пока есть время до начала концерта, мы пропустим по бокалу шампанского в буфете, перемолвимся парой слов.

В осадок выпали все: и враз притихшая Маргарита, и округлившая от удивления глаза Иришка, и не нашедший сразу язвительного комментария я. Только лишь ассистентка Аня, вероятно, переживавшая с младшей Бельской и не такое, невозмутимо вернулась к брошенной на полпути укладке, достав из шкафчика странные изогнутые щипцы.

– И что это такое сейчас было, – озадаченно протянула Марго, морща лоб.

– Любви все возрасты покорны, – Иринка с важным видом процитировала классика *[2], и мы с Ритой все-таки грохнули от смеха, сгибаясь пополам и держась за бока.

– Уморили, – счастливо выдохнула Бельская и направилась к выходу, бросив через спину: – заканчивайте с прической и спускайтесь в зрительный зал, я загляну к звукарям.

И уже через полчаса началось шоу: яркое, красочное, выверенное до мелочей. В который раз оно пролетело, как один миг, с пищащей от чистого детского восторга Иришкой под боком и с хрипловатым глубоким голосом, очаровывавшим каждого в зале. Заставлявшим цепенеть от пьянившей эйфории, существовать в одном конкретном мгновении и думать, что не все потеряно для этого мира, если в нем есть такие виртуозы. Зрители не хотели отпускать Маргариту, и я вместе с соседом по креслу – полноватым мужчиной лет за пятьдесят, вытиравшим со лба капельки пота, кричал «браво» и «бис».

  – Дочь, ты невероятная! – в гримерке нас ждал Бельский, неловко обнявший Риту и почти сразу же отступивший на шаг, как будто она могла рассердиться от его комплимента. – Я был не прав…

Марго лишь кивнула, не продолжая дискуссии, поцеловала Иринку в обе щеки, пообещала пригласить ее на премьеру нового альбома и сдала на руки загадочно улыбавшейся Лене. Удалившейся в сопровождении дочери и Владислава Вениаминовича, лукаво подмигнувшего нам на прощание. Чем окончательно повергшего мою скромную персону в состояние, близкое к полному и беспробудному шоку, сопровождавшемуся нервно подергивающимся глазом.

– Мне срочно нужно что-то горячительное и желательно бодрящее, чтобы забыть то, что я только что увидел, – получил от Риты шутливый укоряющий взгляд, но отказывался раскаиваться в сказанном.

– А мне что-нибудь сладкое, чтобы восполнить оставленные на сцене калории, – после недолгих раздумий Марго предложила поехать в излюбленные «Девять с половиной недель», не подозревая, какой спектакль готовит нам местная публика.


________

*[1] – имперский марш – музыкальная тема из кинофильма «Звездные войны» сочинения Джона Уильямса (тема Дарта Вейдера и Галактической Империи в общем).

*[2] – строчка из романа в стихах Александра Сергеевича Пушкина «Евгений Онегин».

Глава 39

Марго


Запомни — есть два вида боёв:

чтобы сохранить жизнь и