Эван бросился ей навстречу.

– Дай-ка его мне, а сама держи фонарь. – Когда они устроились в лодке, он сказал: – Я с трудом представляю, как добираться до палаццо Аллегры.

– Мы должны плыть вот по этому каналу до пересечения со следующим, а потом повернем на запад и окажемся в Большом канале.

Ночь была темная и холодная. Бьянка ужасно замерзла, и ей уже начинало казаться, что они никогда не доплывут до дома Аллегры. Но вот наконец лодка свернула в Большой канал, Эван спросил:

– А как Стефано сюда добирается – пешком или по воде?

– У него есть лодка, но он, как и мы, не осмелится привязать ее у причала Аллегры. Думаю, он оставляет ее где-то поблизости и идет к дому пешком. Он сказал мне, что ждет условного знака на балконе и знает, когда можно войти. Но сейчас слишком темно, и я ничего не смогла разглядеть.

Эван помог Бьянке выбраться из лодки, взял ее за руку и повел за собой. Они остановились чуть поодаль от парадного входа, чтобы сразу заметить человека, выходящего из боковой двери.

– Нам недолго ждать, – сказал Эван и, погасив фонарь, поставил его у своих ног. – Когда кто-нибудь выйдет из боковой двери, он должен будет пройти мимо нас. Если это Стефано, окликни его. Он непременно остановится, чтобы спросить, что ты тут делаешь.

– О, Эван, я совсем забыла об Аллегре. Если она расскажет о нашем визите, Стефано поймет, что я обманывала его.

– Она ничего не скажет, потому что Стефано – последний, кому она захотела бы рассказать о Чарльзе.

Им пришлось ждать довольно долго. Небо уже начинало светлеть, когда они наконец услышали, как открылась и закрылась боковая дверь. Затем послышались гулкие шаги, и Бьянка увидела Стефано Томмази. Она окликнула его по имени, и он резко остановился.

– Бьянка, ты? – изумился художник.

Эван выступил из тени и заговорил с ним, но тотчас же понял, что Стефано не понимает по-английски. Повернувшись к Бьянке, Эван сказал:

– Не могла бы ты представить нас друг другу? Я хочу, чтобы он знал, почему я должен убить его.

Собравшись с духом, Бьянка проговорила:

– Прошлой осенью, Стефано, ты убил человека по имени Чарльз Грей. Ты убил человека, которого любила Аллегра. Но ты ведь нисколько не раскаиваешься, да?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь! – прорычал Стефано. Выхватив из-за пояса нож, он попятился к стене дома, из которого только что вышел.

Эван двинулся к нему; в его руке тоже сверкнул нож. Вокруг Эвана, одетого во все черное, клубился утренний туман, и вид у него был столь зловещий, что Стефано содрогнулся, глаза его расширились.

– Я убил его потому, что он не имел права соблазнять мою жену! Бьянка, скажи этому человеку, что Аллегра – моя жена! – закричал Стефано.

Бьянка перевела слова художника, но это не остановило Эвана. Стефано в панике бросился к боковой двери, из которой только что вышел, но дверь оказалась заперта, и он стал отчаянно молотить в нее кулаком. Между тем Эван неумолимо приближался, и Стефано двинулся к стене дома, над которой нависали балконы второго и третьего этажей, – он понял, что ему придется защищаться.

Эван пристально посмотрел на негодяя – тот дрожал от страха.

– Ты подлый трус! Мне следует порезать тебя на кусочки и скормить рыбам в канале, они обожают падаль.

Стефано обратился к Бьянке – она была его единственной надеждой на спасение.

– Я всего лишь защищал жену! – прохрипел он. – Он не имел права соблазнять мою жену!

Бьянка смотрела на Стефано с омерзением – ведь он не вызвал молодого американца на дуэль, а ударил ножом в спину, убил подло, как трус.

И тут Бьянка заметила на верхнем балконе фигуру. Без сомнения, это была Аллегра. Бьянка попыталась получше рассмотреть ее, но тотчас отвела глаза, потому что в этот момент Эван бросился на художника. Однако Стефано был подвижен и увертлив и успел уклониться от удара. Впрочем, Эван не торопился заканчивать бой, он предоставил Томмази возможность защищаться. С легкостью отражая удары противника, Эван лишь ждал того мгновения, когда Томмази выбьется из сил и поймет, что обречен. Но вот, в очередной раз взглянув в лицо художника, он вдруг понял, насколько жалок этот человек, продающий свою жену. Он смотрел на Стефано с омерзением, смотрел, понимая: убить этого негодяя – не такая уж большая честь. Эван решил последовать совету жены и передать Томмази в руки властей. Они слышали его признание, и этого было достаточно. Бросившись на Стефано, Эван резким ударом выбил нож из его рук. Глаза Томмази расширились – он был уверен, что сейчас испустит последний вздох. Но Эван окликнул жену:

– Бьянка, скажи ему, что я не стану убивать его. Я сделаю так, как ты просишь: отведу к твоему отцу, чтобы он передал его в руки властей.

Бьянка решительно приблизилась к Стефано и сообщила ему, что он будет наказан за убийство по приговору суда.

Художник в изумлении уставился на внушающего ужас бородатого незнакомца. И вдруг, запрокинув голову, расхохотался:

– У вас нет доказательств! Нет никаких доказательств. Меня освободят!

Краем глаза Бьянка уловила какое-то движение на балконе. В следующее мгновение Аллегра бросила вниз горшок с цветком. И тотчас же раздался глухой удар – тяжелый керамический сосуд снес Стефано полчерепа. Когда художник рухнул у стены, он уже был мертв. Ошеломленный произошедшим, Эван оцепенел. Бьянка, подбежав к нему, схватила его за руку и оттащила в сторону.

– Должно быть, Аллегра услышала его признание, – прошептала она.

– Да, наверное, – кивнул Эван. Он поднял голову, но на балконе уже никого не было.

И тут из боковой двери вышла Аллегра; она все еще была в ночной рубашке. Следом за хозяйкой шли служанка и дворецкий, тоже только что вставшие с постели.

– Он мертв? – Аллегра взглянула на Стефано, лежавшего в луже крови.

Бьянка, вздрогнув от отвращения, ответила:

– Да, несомненно.

– Он не должен был жить, если Чарльз мертв, – сказала Аллегра. – А вам нужно уходить, мы сами обо всем позаботимся. Скажем, что это несчастный случай. Меня разбудил шум под окном, я вышла на балкон, чтобы посмотреть, что происходит, и в темноте нечаянно столкнула тяжелый цветочный горшок…

Эван сжал руку Бьянки, давая понять, что ничего не понял, и она перевела ему слова Аллегры.

– Значит, ей ничего не грозит? – спросил Эван.

– Не беспокойся. Слуги, безусловно, подтвердят ее слова. И кроме того, ей ведь покровительствует дож. Не сомневаюсь: смерть Стефано объявят несчастным случаем.

– Тебе лучше предупредить ее насчет служанки, – напомнил Эван.

Бьянка отвела Аллегру в сторону и шепотом сообщила, что Терезе нельзя доверять. Аллегра улыбнулась и кивнула. Взглянув на Эвана, она спросила, почему он хотел покарать убийцу. Когда Бьянка объяснила, что Эван – брат Чарльза, Аллегра подошла к нему и поцеловала его в щеку. Затем, вернувшись к слугам, принялась отдавать распоряжения, и Эван понял, что она сама все уладит. Он повернулся к жене:

– Я действительно хотел, чтобы его судили за убийство, Бьянка.

– Я знаю и благодарна тебе за это. Пойдем, я очень устала… И хочу сейчас лишь одного – вернуться на «Аврору», заснуть и забыть этот кошмар.

Эван не возражал. Он тоже ужасно устал, но мысль о том, что Бьянка будет рядом с ним в постели, придавала ему сил. Он быстро направил лодку к лагуне, и вскоре они уже всходили на борт «Авроры». Эван положил узел с вещами на койку. Бьянка сбросила накидку и села на стул, чтобы снять туфельки.

– А нельзя ли сейчас согреть воду для ванны? – спросила она.

– Конечно, я позабочусь об этом, – кивнул Эван, подумав, что и сам не прочь искупаться.

Но не успел он дойти до двери, как кто-то начал отчаянно колотить в нее. Эван повернулся к жене, уверенный в том, что планы Аллегры сорвались и их сейчас арестуют за убийство. Не собираясь добровольно сдаваться, он вытащил из-за пояса нож и, распахнув дверь, увидел перед собой мужчину с сединой в волосах. Не глядя на Эвана, Франческо Антонелли обратился к дочери:

– У нее роды… Очень сложные роды, и твоя мать хочет, чтобы ты была рядом с ней.

– Конечно, я сейчас! – Бьянка сунула ноги в туфли и, схватив накидку, сказала Эвану, что уходит с отцом.

– Я с вами, – заявил тот.

Глава 28

Сидя в гондоле, Эван улыбался сидевшему напротив Франческо, но венецианец молча отвернулся, словно его мутило от одного вида Эвана.

– Ты имеешь какое-нибудь представление о том, как рождаются дети? – спросил Эван у жены.

Бьянка покачала головой:

– Нет, но я знаю, что мое присутствие поможет маме, и я с радостью побуду с ней.

– Да, конечно, – кивнул Эван.

Когда они добрались до дворца, Бьянка тотчас ушла в комнату матери. Эван же в растерянности озирался.

– Следуйте за мной, – неожиданно произнес по-английски Франческо, и Эван последовал за ним в кабинет, где тот открыл шкаф и достал бутылку бренди и две рюмки. – Полагаю, нам с вами следует поговорить.

Эван опустился в кресло, надеясь, что не заснет во время разговора. Стараясь щадить чувства Франческо, он спросил:

– Ваша жена сказала вам, что мы с ней виделись? Она прелестная женщина, и мне очень жаль, что ей сейчас так трудно. Рождение Бьянки тоже было сложным для нее?

Франческо передал Эвану рюмку с бренди и сел напротив.

– Моя жена уже не очень молода, мистер Синклер, поэтому роды тяжелые. Вы отняли у меня дочь. Теперь, судя по всему, Господь может забрать у меня и жену.

Эван сделал глоток бренди и почувствовал, как тепло разливается по всему телу. Понимая, что Кэтрин сейчас ничем нельзя помочь, он решил поговорить о деле, чрезвычайно важном для него.

– Сейчас уже слишком поздно просить прощения за то, что я увел из вашего дома дочь, но все же надеюсь: после того как пройдут крестины вашего ребенка, мы сможем устроить наше с Бьянкой венчание, на котором вы с женой сможете присутствовать.