В эти последние дни марта нам неожиданно объявили выходной из-за неготовности декорации, и мы накануне вечером, естественно, развлекались кто как мог. Легли спать все поздно, а некоторые, возможно, и вовсе не ложились, когда ещё затемно к нам ворвалась Надька, а потом вскоре директор и режиссёры, и суетливо забегали по нашему коттеджу: «Вставайте! Вставайте! Едем в Сосновую поляну на съёмки!» Сосновая поляна - это филиал «Ленфильма», расположенный примерно на таком же расстоянии от Ленинграда, как Зеленогорск, только в противоположной стороне. Там для нас строили ту самую декорацию. Спросонья я ничего не могла сообразить, ни что снимаем, ни что брать с собой. Я схватила большой платок,размером с плед и накидала туда все костюмы, что оставались в ящиках. Узел «светики», наша основная рабочая сила, стащили вниз в автобус, куда следом буквально впихнули нас, не дав времени ни умыться, ни поесть. Уже в автобусе по дороге выясняем, почему такая спешка и неразбериха. Оказалось, что Надька где-то болталась весь вечер, и только ночью до неё дозвонился замдиректора из Ленинграда и сообщил, что «Ленфильм» предоставляет для съёмок только один день и там уже всё готово - вызваны актёры и т.д. Удалось также узнать, что мы снимаем там якутов с собачьей упряжкой, которые нашли Ильина (Дворжецкого) и, кажется, их чум.

Уже было светло, когда мы приехали в Сосновую поляну. На подступах к ней нас встретил грозно ощетинившийся пушками танк времён войны и вой ветра с Финского залива. Было неуютно и промозгло. Меня оставили с моим узлом в пустой и холодной костюмерной. В огромной комнате не было ничего, кроме громоздкого мягкого кресла посередине, в котором я и расположилась. Раскинув руки на широкие подлокотники, я мгновенно уснула. Открываю глаза оттого, что кто-то целует мне руки - то одну, то другую попеременно. Смотрю, передо мной на коленях стоит Шакуров. «Серёжа, они же грязные!» - произнесла я и тут же снова провалилась в сон, даже не заметив, куда исчез Шакуров. Окончательно меня разбудили, когда привели одеваться актёров, игравших роль погонщиков. Только разделавшись с «якутами», я вспомнила о Серёжкином визите и засомневалась, не приснилось ли мне это. Встретившись с актёром, я не подала виду, что что-то произошло, но была заинтригована и некоторое время мучилась вопросом, не пригрезился ли он мне. Загадка вскоре разрешилась сама собой.

К концу съёмок в Зеленогорске между режиссёрами и актёрами произошла крупная размолвка. Суть дела я не помню, но касалось это каких-то творческих разногласий. Инициатором её были как раз Сергей Шакуров и Надька Гройсман. Писались какие-то письма в дирекцию объединения, Попов летал в Москву и т.д. В результате всех этих передряг Шакуров и Гройсман были сняты с картины и впоследствии заменены другими.

Вследствие этого, когда после экспедиции уже все вернулись в Москву, Сергей задержался в городе на Неве. Получилось так, что я также на пару дней застряла в Ленинграде - паковала и отправляла костюмы, что входило в мою обязанность как костюмера. В тот день когда я уже должна была уезжать домой, ко мне в гостиницу «Московская» зашёл Шакуров, вроде как мимоходом, и предложил погулять по городу. Делать мне было всё равно нечего, и я согласилась скоротать с ним время до поезда. Мы поболтались по городу, и он пригласил меня к себе, обещая угостить настоящим кофе, что тогда было дефицитом и от чего трудно было отказаться. Мы пришли к нему в «Октябрьскую» (обе гостиницы располагались на одной и той же привокзальной площади), мило попили кофе, и я стала собираться восвояси, как вдруг Сергей вскочил, запер дверь и бросился ко мне. При этом он резко изменился внешне - появился какой-то волчий оскал, глаза сузились и стали прозрачно-льдистыми. Я страшно испугалась - не его, а последствий: до поезда оставалось очень мало времени, а тут такое! Он, судорожно хватая меня руками и стоя при этом передо мною на коленях, задыхаясь, говорил: «Оставайся со мной! Ты не представляешь, как мы будем прекрасно проводить время. Забудем обо всех, только ты и я!» - и так далее в том же роде. Я стала вырываться и в конце концов, пригрозила, что если он меня не выпустит, я подниму крикна всю гостиницу. Наконец он открыл дверь, и я опрометью бросилась в «Московскую» за вещами.

Вот таким инцидентом закончилась первая в моей жизни экспедиция. Несмотря на негативное впечатление от последних часов, она заложила во мне вечную тягу к переменам, путешествиям, новым впечатлениям; подтвердила мою самостоятельность, отсутствие страха перед трудностями, «лёгкость на подъём» и, возможно, самоуверенность.


Ленинград

Не успела я вернуться в Москву, как уже в 20-х числах мая в самый разгар подготовки к съёмкам меня вместе с ассистентом художника по костюмам Татьяной Илевцевой неожиданно послали опять на «Ленфильм» за костюмами и на фотопробы ленинградских актёров. По плану я должна была уехать туда на две недели и, не возвращаясь в Москву, уже с костюмами прямо оттуда отправиться в Выборг на съёмки. Трагедия заключалась в том, что к этому времени обнаружилась моя беременность. Я просто была в отчаянии и не знала, как поступить: я не успевала сделать аборт в Москве, а сроки уже поджимали. Успокоила меня Татьяна - у неё был приятель в Ленинграде, врач со знакомствами как раз в Институте акушерства, и она была уверена в его помощи, так как уже обращалась к нему по идентичному поводу.