Просидели мы в ущелье несколько часов, пока ожидавшие нас в гостинице и на базе не сообразили, что что-то случилось, и не послали искать нас другой автобус, который и забрал нас с места аварии. Прогулка на Голубые озёра так и не состоялась. А мы в дальнейшем, проезжая по горной дороге, стали испытывать непреодолимый страх и выходили из автобуса в наиболее опасных местах. Например, когда огромный ЛиАЗ поворачивал на очередной мостик, перекинутый через расщелину, и его колеса зависали в воздухе, осыпая мелкие камушки в бездонную пропасть, сердце просто сжималось от страха. И мы выходили из машины и на другую сторону перебирались по мосту пешком. Наш страх подпитывали ещё и сообщения о том, что за то время, пока мы были Нальчике, в пропасть сорвались три грузовика с местными жителями. Правда, тут это привычное дело, тем более, если учесть лихость и безрассудство здешних водителей.

Навсегда запомнилась мне ещё одна неприятная ситуация, которая касалась уже лично меня. Но у неё, как и всего, что случается в жизни, была своя предыстория.

Ещё в Москве во время подготовительного периода мы горячо обсуждали в группе предстоящие съёмки Онкелонии. Включив всю свою изобретательность, придумывали образы и атрибуты этих фантастических персонажей. И вот мне пришла в голову идея сделать их всех блондинами или, по крайней мере, светло-рыжими. Я тут же нарисовала воображаемый облик -лицо смуглой онкелонки с огромными тёмными глазами и длинными светлыми волосами. Моя идея всем сразу понравилась. Нина Минаева, не убоявшись трудностей, заверила, что может подготовить к августу сто париков на массовку и 10 на героев. На том и порешили, тем более что типаж кабардинцев как нельзя лучше подходил под задуманный образ - большие чёрные глаза с длинными ресницами, орлиный нос, смуглое и достаточно красивое лица.

Но вот когда начались съёмки, наш второй режиссёр Саша Мстиславский, увлёкшись кореянкой, исполнившей роль Аннуир, подруги Ильина (героя Дворжецкого), чтоб доставить ей удовольствие, пригласил на съёмки целую корейскую общину. Там были представители всех возрастов - от стариков и старух до совсем маленьких детей. Всё бы ничего, но красотой они в своей массе не блистали, а с глазами дело было совсем плохо. Однажды, во время обеденного перерыва я о чём-то поспорила с Мстиславским, и мы плавно перешли к вопросу личных пристрастий. Тут я и проехалась насчет искажённого образа онкелонок и, захваченная эмоциями, допустила самый непоправимый шаг -жестом приправила слова. Пальцами обеих рук я растянула углы глаз, превратив их в щёлки и показав тем самым, что они не соответствуют моей идее. Мой неосторожный жест был воспринят болезненным воображением стоящего неподалёку молодого корейца как дискриминация, расизм, национализм и т.п., и он побежал жаловаться остальным. Вечером после съёмок ко мне подошёл расстроенный Лёня Попов и удручённо сообщил, что корейцы объявили бойкот, отказываются сниматься и требуют для меня строгого наказания. Я даже не сразу сообразила, в чём дело, пока Лёня не спросил:

- Ты пальцами сделала вот так?

- Возможно. Ну и что? Что ж тут такого? - удивилась я, не чувствуя за собой никакой вины.

К корейцам я не питала никакой неприязни, а пятилетнюю девчушку, ровесницу моей дочери, частенько ласкала, так как она мне напоминала Аньку.



- Ты ещё маленькая и не знаешь, что такое самолюбие малой нации! Они даже требуют, чтоб мы объявили тебе замечание по партийной линии и отправили в Москву!